История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Печатнова

Для исследователя ценность рассказа Ксенофонта заключается также в том, что здесь первый и единственный раз в греческой историографии появляются такие новые понятия, как "гипомейоны" и "малая экклесия". Перечисляя группы неполноправного населения, готового принять участие в заговоре Кинадона, Ксенофонт среди прочих хорошо известных категорий называет также гипомейонов (uJpomeivone" - досл. "младшие", "меньшие", "опустившиеся"). Процитируем это место Ксенофонта: "Руководители заговора посвятили в свои планы лишь немногих, и притом лишь самых надежных людей, но они хорошо знают, что их замыслы совпадают со стремлениями всех илотов, неодамодов, гипомейонов и периеков" (Hell. III, 3, 6). Это - единственное бесспорное место, где зафиксирован термин "гипомейоны". Возможно, что именно гипомейонов имели в виду Ксенофонт в "Лакедемонской политии" (Х, 7) и Аристотель в "Политике" (II, 6, 21, 1271 а 26-37), где описываются обедневшие спартиаты, потерявшие свои гражданские права. Вот что говорит по этому поводу Ксенофонт: "Ни с физической слабостью, ни с имущественным недостатком он (Ликург. - Л. П.) не считался; но если кто-нибудь не станет исполнять закона, того Ликург указал более не считать принадлежащим к числу "равных"" (Lac. pol. 10, 7). Из этого отрывка можно заключить, что гипомейоны (а скорее всего, именно их имеет в виду Ксенофонт)

были первоначально спартанскими гражданами, которые оказались исключенными из общины "равных" или из-за своих физических недостатков, которые делали невозможной для них службу в армии, или из-за финансовой несостоятельности, которая лишала их обязательного для граждан участия в сисситиях.

В общих чертах с картиной, нарисованной Ксенофонтом, совпадает и более конкретное сообщение Аристотеля: "Не могут считаться правильными и те законоположения, которые были введены при установлении сисситий... Средства на устройство их должно давать скорее государства, как это имеет место на Крите... Ведь участвовать в сисситиях людям очень бедным нелегко, между тем как участие в них, по унаследованным представлениям, служит показателем принадлежности к гражданству, ибо тот, кто не в состоянии делать эти взносы, не пользуется правами гражданства" (Pol. II, 6, 21, 1271 a 26-37). На основании этих слов Аристотеля можно предположить, что граждане, которые не владели больше земельными участками, клерами, не могли принимать участия и в общественных обедах, сисситиях. Однако из данного текста вовсе не следует, что обедневшие спартиаты вообще лишались всех своих гражданских прав. Как нам кажется, данному тексту Аристотеля можно придать несколько другое толкование, чем это делает в своем переводе С. А. Жебелев. Так, он фразу to;n mh; dunavmenon tou'to to; tevlo" fevrein mh; metevcein aujth'" [th'" politeiva"] переводит: "ибо тот, кто не в состоянии делать эти взносы, не пользуется правами гражданства". Но нельзя ли понять выражение mh; metevcein aujth'" как "не принимает участия в государственном управлении". Такое понимание текста может снять противоречие между Аристотелем и Ксенофонтом и сделать возможным предположение, что гипомейоны продолжали оставаться спартанскими гражданами, однако с меньшими, урезанными правами.

Малый объем источников и спорность их толкования привели к тому, что в современной историографии нет единого мнения о статусе гипомейонов017_149. Прежде всего, споры ведутся вокруг того,

можно ли считать гипомейонов гражданами или они были полностью исключены из гражданского коллектива? Рассмотрим аргументацию тех, кто отстаивает версию о негражданском статусе гипомейонов. Так, по мнению У. Карштедта, гипомейоны стоят вне понятия гражданства, поскольку, лишившись клера, они потеряли возможность принимать участие в сисситиях и служить в гражданском ополчении. Однако исследователь не исключает того, что гипомейон снова мог стать гражданином при восстановлении своего имущественного положения017_150. К этой точке зрения присоединяются П. Олива и М. Клаусс. Гипомейонов они относят к жителям Спарты, которые пользовались личной свободой, но не имели гражданских прав017_151. Их вывод основывается на известном месте в "Политике" Аристотеля, где речь идет об обедневших спартиатах, исключенных из сисситий (II, 6, 21, 1271 а 26-37). Однако, как мы показали выше, текст Аристотеля допускает разные толкования. Во всяком случае, из него нельзя сделать жесткого вывода, что гипомейоны полностью лишались всех своих гражданских прав, как это делают У. Карштедт и П. Олива.

Более вероятной нам кажется точка зрения тех ученых, которые видят в гипомейонах спартанских граждан, лишившихся, как правило из-за бедности, большей части своих политических прав, может быть, кроме права участвовать в народном собрании017_152. Так, Г. Шёманн характеризует гипомейонов как "средний класс, который, с одной стороны, не имел всех прав спартанского гражданства, а с другой стороны, находился отнюдь не в таком же подчиненном положении, как илоты, неодамоды или периеки". М. Финли видит в гипомейонах спартиатов, потерявших свой статус, но все-таки оставшихся внутри общины в качестве "второсортных" граждан017_153.

Спорным является также вопрос о времени возникновения института гипомейонов в Спарте. Тот факт, что Ксенофонт вводит в оборот новое понятие "гипомейоны" именно в рассказе о заговоре

Кинадона, который датируется обычно 398 г.017_154, дает нам, таким образом, terminus ante quem. В момент заговора Кинадона гипомейоны уже были. Время появления гипомейонов и оформления их в особую социальную категорию определяется по-разному, но, в любом случае, в рамках 2-й половины V в. Отсутствие античных свидетельств делает, конечно, все наши предположения гипотетическими, однако думается, что эта категория появилась уже в период Пелопоннесской войны. Косвенное подтверждение тому - появление в начале Пелопоннесской войны неодамодов. Первое упоминание о неодамодах относится к 421 г. (Thuc. V, 34, 1). Из контекста Фукидида ясно, что к тому времени неодамоды уже выделились в особую категорию лиц, отличную от илотов (ср. также: Thuc. V, 67, 1). Как нам известно, освобождение илотов и превращение их в неодамодов носило исключительно целевой характер: неодамоды служили в армии и заменяли собою тех спартиатов, которые из-за бедности выбыли из гражданского ополчения. Таким образом, без гипомейонов, скорее всего, не было бы и неодамодов. Появление этих двух новых социальных групп жестко связано между собой. Поэтому если в 421 г. были неодамоды, то были и гипомейоны. Возникновение примерно в одно и то же время двух новых социальных групп не могло быть случайным совпадением.

Причины, которые привели к образованию этой новой группы внутри спартанского общества, видимо, носили исключительно экономический характер и были связаны с системой спартанского землевладения. Без сомнения, политическое равенство спартиатов первоначально имело своей базой их экономическое равенство, т. е. распределение равных клеров среди всех спартанских семей. Эд. Вилль, исследуя причины спартанской олигантропии, приходит к выводу, что социальная мобильность спартанского общества была связана с "земельным режимом, который был равноправным только в момент возникновения"017_155. Действительно, древняя традиция надежно зафиксировала тот факт, что численность спартиатов уже в V в. непрестанно уменьшалась (Her. VII, 234, 2; Thuc. V, 68; Xen. Hell. IV, 2, 16). Как заметил уже В. Г. Васильевский, исчезновение спартиатов "совершается как будто бы по какому-то закону, в известной определенной пропорции. Приблизительно 50-летний период оказывается как бы нормальным сроком, в продолжение

которого число спартиатов уменьшается вдвое... Следовательно, постоянство и правильность явления заставляет предположить постоянную и правильную причину"017_156.

Эта причина крылась, очевидно, в социальной политике самого государства. В Спарте, где принадлежность к гражданскому коллективу обеспечивалась обязательным наличием земельного участка, клера, потеря последнего означала автоматическое исключение из числа полноправных граждан. А так как сама система спартанского землевладения, по-видимому, очень рано разрегулировалась, то результатом и было то, что за полтора века (с начала V до середины IV в.) количество спартиатов уменьшилось с 10 до 1 тысячи (Her. VII, 234, 2; Arist. Pol. II, 6, 11-12, 1270 a 30-33, 38). Уже Аристотель в "Политике" не только отметил факт олигантропии, но и интерпретировал его как результат спартанской системы землевладения и наследования (Arist. Pol. II, 6, 10-12, 1270 a 15-34).

Попытаемся восстановить примерную картину процесса обезземеливания спартиатов. Возможно, уже в течение V в. некоторые семьи в Спарте смогли получить больше земли, чем имели на это право. Таким образом, их интересы были поставлены выше интересов полиса, который был заинтересован в том, чтобы поддерживать определенное число "равных". Подобный процесс особенно должен был усилиться в конце Пелопоннесской войны, когда приток денежных богатств в Спарту с неизбежностью привел к возникновению крупных состояний, которые полис вряд ли мог эффективно контролировать. Принятый именно в данное время закон Эпитадея, разрешивший de facto куплю-продажу клеров, только узаконил, по-видимому, практику, имевшую место и ранее. Как неоднократно уже отмечалось, деньги и земля сосредоточились в одних и тех же руках017_157. Те спартиаты, которые сумели за время войны обогатиться, активно стали вкладывать свои деньги в землю, постепенно увеличивая свою недвижимую собственность. Через полтора века этот процесс привел к тому, что в Спарте осталось не более ста семей, владеющих землей (Plut. Agis. 5, 7; ср.: Arist. Pol. V, 6, 7, 1307 a 36). "Короче говоря, - подводит итог П. Кэртлидж, - если бы я мог выделить одну группу спартанцев, как главных виновников гибели Спарты,