Время новой погоды - Шон Мерфи

–  Потерпи, пожалуйста, – умолял ее Подорожник.

–  У нее болевой шок, – сказал я. – Надо тащить силой, пока ей не станет лучше.

Через несколько шагов пещера стала расширяться. Свет померк – у входа уже были преследователи, мы слышали гулкое эхо их голосов и грохот камней под ногами. Лезть за нами они пока не решались.

–  Они нас запрут здесь – никуда не денемся, – тихо сказал Подорожник.

–  Доверься мне, – ответил я.

–  Больно, – через силу проговорила девушка – – Постойте, подождите хоть немного…

–  Потерпи, еще чуть‑чуть, – снова начал успокаивать ее погонщик. – Они слишком близко, мы должны уйти…

–  Больно… – повторила Надежда.

Через минуту стало совсем темно. Мы остановились, и Подорожник поджег просмоленную тряпку, свернутую в трубочку. Дым начал щипать глаза.

Мы находились в полукруглом тоннеле. По полу шли ржавые рельсы. На них – вагонетка. Я узнал это место и понял, куда ведут рельсы.

–  Садитесь, – скомандовал я, пошатав тележку. Она легко сдвинулась – колеса не приржавели.

Погонщик помог девушке забраться на платформу, в этот момент она снова вскрикнула, изогнувшись всем телом.

–  Больно…

Я, упираясь ногами, стал разгонять вагонетку. Она скрипнула – и пошла. Сначала с моей помощью, затем покатилась сама, я едва успел запрыгнуть. Факел погас, погонщик стал разжигать новый.

Через минуту навалилось тяжелое угнетенное настроение, тошнота и головная боль. Подорожник выронил факел, Надежда закашлялась. Я переносил переход несколько легче, чем в прошлый раз, однако теперь было темно, и казалось, что мы падаем в черную удушливую бездну.

–  Держитесь, – убеждал я, хотя и мне было несладко. – Ничего страшного не случится. Скоро все пройдет.

–  Мне плохо… – задыхаясь, проговорила девушка. – Остановите… только на секунду, остановите…

–  Нельзя останавливаться, будет хуже, – говорил я. – Потерпи немного.

Подорожник тоже начал кашлять и валиться на меня, я схватил его за рукав, чтоб удержать на вагонетке.

Перестук колес стал реже и тише. Вагонетка замедляла ход. Мне показалось, что где‑то впереди начал пробиваться свет.

–  Ну вот, уже совсем скоро… – пробормотал я.

–  Куда мы катимся? – сдавленным голосом спросил погонщик.

–  Сейчас все увидишь, – ответил я, вглядываясь вперед.

Тележка скрипнула и плавно остановилась. Замерла, проехала несколько десятков сантиметров назад и стала окончательно.

–  Пошли, – скомандовал я.

Подорожник начал искать в сумке новый факел. На этот раз он не сразу смог его разжечь. Пока он возился, Надежда тихо стонала. Все, что я мог сейчас – это крепко сжать ее пальцы.

Наконец вспыхнул огонь. Тоннель кончался полуразобранной кирпичной стеной. Здесь ничего не изменилось с той поры, как я самолично выбил из нее кирпичи.

–  Вставай, – проговорил Подорожник, коснувшись плеча Надежды, затем обернулся ко мне: – Помоги.

Я подошел, попробовал приподнять девушку и поставить на ноги. Творилось нечто странное, не похожее на обычный вывих – она была чуть жива. Я предположил, что она не может прийти в себя после перехода, а болевой шок усугубляет это.

–  Ну идем… – я подхватил ее под спину. И тут моя рука наткнулась на что‑то твердое. Я похолодел.

–  На свет ее, быстро! – хрипло крикнул я. Свет факела дернулся, Подорожник выронил его. Мы придерживали девушку с обеих сторон и тащили, стараясь быть осторожными. Надежда не шла, а просто висела на наших руках. Со звоном упал на пол тесак Подорожника, он не стал его поднимать. Мы вскарабкались по обломкам стены, внесли девушку в подвал разрушенной усадьбы. Подорожник выбрался на улицу и принял Надежду на руки. Я вылез вслед за ним.

В глаза ударило солнце. Оно было тусклым, осенним, но после черного тоннеля едва не ослепило меня. Я на несколько секунд застыл, вдыхая запах леса. Я ушел в него с головой. Затем услышал, как вдалеке работает трактор…

–  Ну, что стоишь?! – крикнул Подорожник. Я стряхнул оцепенение, перевел взгляд на девушку, вместе мы осторожно перевернули ее на живот. Серая ткань комбинезона оказалась испачкана кровью. В спине – под правой лопаткой – сверкал растопыренный хвостик маленькой железной пчелки. Заряд иглострела вошел между ребрами почти целиком, снаружи остался только цветок оперения.

Я в замешательстве взглянул на Подорожника – и наткнулся на его остекленевшие глаза. Девушка уже не шевелилась и ничего не говорила, только грудь медленно вздымалась и опадала.

–  Там дорога, – сказал я. – Ее нужно туда. быстро…

Мы несли ее по очереди, так осторожно, словно тело могло сломаться от небольшого усилия. Сначала двигались по заросшей лесной дороге, потом между деревьев. Наконец увидели серый изгиб асфальтового шоссе. Дорога была пустая. Мы уложили Надежду на траве у обочины, я сорвал с себя куртку и подсунул ей под голову. Ей ничем нельзя было помочь – любое лишнее движение могло сделать только хуже.

–  Давай вытащим эту штуку, – в отчаянии предложил Подорожник.

–  Не вздумай. Даже не прикасайся. Он погладил девушку, затем скривился, словно сам страдал от боли.

–  Ничего, – ответил я, стремясь вернуть ему силу духа. – Нужно только немного подождать.

Наконец мы услышали гул двигателя, и из‑за поворота вырулил крутолобый автобус. Подорожник весь подобрался, глядя на него. Автобус остановился, водитель открыл дверь. Я увидел сквозь окна лица удивленных пассажиров.

–  Кино снимаете, что ли? – хохотнул шофер, поглядев на нашу одежду.

–  Какое еще, на хрен, кино?! – заорал я. – Давай сюда аптечку, бегом!

Шофер, изменившись в лице, выскочил из кабины с пластмассовым футляром. Я оторвал защелку, вывалил содержимое аптечки на асфальт. Ничего полезного там, конечно, не оказалось, только йод да пластырь. Мне нужно было хорошее антишоковое средство, чтобы вывести Надежду из обморока.

–  Дайте кто‑нибудь нож! – крикнул я пассажирам, которые потихоньку выползали из салона и окружали нас.

Мне протянули крошечный перочинный ножик с десятком лезвий. Я снял с пояса девушки магнитную дубинку, передал ее погонщику. Затем вспорол ткань комбинезона, осмотрел рану. Из нее продолжала сочиться кровь – стрелка разворотила ткани, когда девушка еще сама двигалась. Я скатал ватный тампон и начал обрабатывать края раны йодом, прекрасно понимая, что этим Надежде не помочь.

У девушки уже не прощупывался пульс. Я попытался послушать дыхание – но ничего не услышал.

Я обвел взглядом пассажиров. Они почему‑то отводили глаза.

–  Нужен врач! – сказал я. – Есть тут врач или нет?

Среди них не могло быть врача. Скорее всего нам попался деревенский автобус, перевозивший людей на работу.

–  Сколько до города? – спросил я у водителя.

– До поселка километров семь, там есть фельдшер, – поспешно ответил тот. – А больница в Покровске, минут сорок добираться. Я оттуда и еду…

–  Разворачиваемся, едем в Покровск, – произнес я так, что никто не посмел возражать.

Я встряхнул оцепеневшего Подорожника и затолкал его в салон. Поднять девушку мне помог какой‑то усатый мужчина в очках, перемотанных пластырем. Он что‑то приговаривал вполголоса, успокаивал меня. Мы положили Надежду на заднее сиденье, стряхнув на пол стопку пустых пыльных мешков.

Я взял ее за руку, надеясь уловить хотя бы слабые удары пульса. Но в тряске и шуме мотора ничего нельзя было разобрать.

В автобусе Подорожник начал приходить в себя. Он гладил Надежде волосы, руки, что‑то шептал, наклоняясь. Иногда поворачивался ко мне и подолгу смотрел.

Словно ждал от меня чуда. Я не выдерживал и отворачивался.

–  Она моя жена, – сказал он наконец. – У меня никогда не было жены.

Я кивнул и крепко сжал его локоть. Самое главное сейчас – успокоить, дать ему понять, что он не один. Хотя кто утешит меня?

Пассажиры иногда боязливо поглядывали на нас, но с расспросами и соболезнованиями не лезли.

Погонщик посмотрел по сторонам. За окнами проносились двухэтажные поселки, автобазы, какие‑то большие обшарпанные здания.

–  Где мы? – спросил он.

–  Дома, – ответил я. И затем поправил сам себя: – У меня дома.

Подорожник кивнул и безучастно отвернулся к окну. Он не удивился и ни о чем не спросил. Сейчас ему было наплевать на все. Мне, глядя на него, тоже.

Вскоре автобус уже подъезжал к небольшому городку.

ВОЗМЕЗДИЕ

Через час мы с Подорожником сидели в местном отделе милиции под любопытными взглядами дежурной смены. Перед нами стоял нетронутый чай. Подорожник молчал и даже не шевелился, он, не отрываясь, глядел в экран старенького цветного телевизора. Показывали какую‑то сказку про колдунов, богатырей и спящих красавиц.

Я не смотрел в телевизор. Я сидел, обхватив голову руками, и раз за разом прокручивал в памяти одну и ту же картину. Вот мы подъезжаем к зданию районной больницы, кто‑то торопится за врачами, через несколько минут к нам бегут трое или четверо в белых халатах. Немолодая, но очень красивая женщина‑врач осторожно осматривает Надежду, слушает, затем переводит взгляд на меня. Качает головой…