5-ый пункт, или Коктейль «Россия» - Юрий Безелянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не знаю, — отвечал Губерман. — В Израиле дикое число идиотов! Как говорил Остап Бендер, это медицинский факт. Отто Вейнингер, еврей-антисемит (у нас такое случается!), написал книгу «Пол и характер», в которой на фактах доказал, что евреи гораздо более других народов разбросаны по оси «нормальный — сумасшедший», «гений — дебил». У нас середнячков поменьше. В этом смысле во мне живет прочная националистическая гордость.
Сделаем уточнение: поэт-сатирик Игорь Губерман эмигрировал из России и приехал на Землю обетованную 24 марта 1988 года. В Израиле он еще раз убедился, что все евреи разные:
«Немецкие евреи — абсолютные немцы, а мы — чистые россияне. Мы даже общаемся очень по-русски: собираемся и бухаем. Помногу. Это мы привезли сюда обыкновение хлестать спиртное. Здесь никто из евреев не пьет — ни немцы, ни испанцы, ни французы или йеменцы какие-нибудь. Только мы — россияне… К примеру, за огромным столом собирается толпа сабров, коренных израильтян. Вечер просидят, а на столе — едва початая бутылка сухого вина. Пьют, шумят, будто уже захмелели. А мы — по-другому…»
В номере «Общей газеты» от 14 января 2000 года напечатана статья Игоря Губермана, присланная им из Иерусалима, она называется «Евреи в уходящем веке». В ней по поводу евреев Губерман говорит:
«Нашему народу свойственны невероятная пластичность, невероятная способность проникаться тем духом и тем сознанием, которые присущи народу, на земле которого евреи живут. Я вот читал, какими невероятными испанцами были евреи в Испании до изгнания: писатели, художники, артисты, юристы, торговцы. Все это были чистые испанцы по проявлениям. Поэтому мне кажется, что Ягода был таким же палачом и убийцей, как Молотов и Берия, как десятки других с разными фамилиями и разных национальностей. Но кто-то сказал однажды очень хорошо: революции делают русские, а отвечают за них бронштейны…»
Все споры вспыхнули опятьИ вновь текут, кипя напрасно;Умом Россию не понять,А чем понять — опять не ясно.
Но вернемся к нашему «списку Шиндлера». Надо заметить, что в него попали еще не все, в частности, представитель «новой волны» русской литературы — Михаил Веллер с его прикладистым «Самоваром» и Виктор Шендерович с его политическими «Куклами».
Корреспондент «Комсомольской правды» (номер от 19 ноября 1999 года) пытал Виктора Шендеровича:
— Многие сейчас говорят о засилье евреев на телевидении…
— Мне кажется, если говорить о телевидении, то надо говорить о засилье непрофессионалов, среди которых есть и евреи, и неевреи. Можно говорить о засилье людей, не вполне этически развитых, среди которых тоже есть как евреи, так и неевреи. А еще мне кажется, что в цивилизованном обществе этот разговор совершенно непозволителен. Если кого-то раздражают евреи, я им могу посоветовать отправиться в Уганду, там совсем нет евреев. Они все оттуда уже уехали. Поэтому эти раздраженные граждане могут смотреть угандийское телевидение совершенно спокойно.
— А вы еврей, извините?
— Это не обязательно извиняться, — мягко, с улыбкой, наверное, ответил Шендерович. — Ну, еврей.
— Верующий еврей?
— Нет, я не принадлежу ни к какой конфессии, хотя некоторое количество заповедей соблюдаю свято. Но я и не крещеный, и не обрезанный. Так живу.
Прочитав это, я не выдержал и вслух заявил, хотя в комнате рядом со мной никого не было: и чтобы все жили так!..
И наконец — Лев Аннинский, блистательный критик, литературовед, писатель, человек, который, по его собственному утверждению, всю жизнь стоит на голове внутри перевернутого с ног на голову мира — лишь бы иметь возможность сказать свое слово: точное, умное, неожиданное, порой парадоксальное. Но всегда свое. О своих корнях Аннинский написал исследование «Моя биография», в которой проследил линию отца, казачью, и линию матери, еврейскую. О своей еврейской ветви он пишет: «Это ведь непостижимая загадка — как сумела диаспора в изоляции, сквозь тысячелетия сохранить память. Как сумел народ столько тясячелетий помнить, кто он и откуда. Это же такой вызов небытию!..»
Есть такая поговорка: на ловца и зверь бежит. Так вот, пока я бился со справочником «Евреи в русской культуре», на тему этого справочника выступил со статьей «О вкладе евреев в русскую культуру» в «Литературной газете» (19 января 2000) Лев Аннинский. Вот уж воистину одни и те же идеи витают в воздухе!.. Очень советую достать статью и перечитать, а я не могу не привести несколько выдержек из нее.
«Когда вы определяете, еврей или не еврей (русский или не русский, татарин или не татарин — подставляйте кого угодно), вы что определяете? Состав крови? Но кровь смешивается, полукровок полно, «чистых» нет. Кстати, еврейские справочники сплошь и рядом включают в число евреев людей, у которых «половинка»; я сам такой; попав в один подобный справочник, не протестовал; дело не в том, что еврейская кровь «сильнее» (гитлеровцы считали, что даже осьмушка «портит»); дело в том, насколько я в себе эту кровь признаю и познаю. Дело в самоопределении…»
Далее Аннинский приводит список корифеев 60-х годов: Василий Аксенов, Анатолий Кузнецов, Юрий Трифонов, Анатолий Гладилин, Владимир Войнович, Георгий Владимов… И спрашивает, что общего у всех перечисленных? И отвечает:
«Евреи?! Нет. Полуевреи.
Тут важно, что «полу…». Прибавлю еще Сергея Довлатова (которого опять-таки армяне у евреев могут оспорить) и Владимира Корнилова… впрочем, его вклад скорее в поэзию, чем в прозу…
Итак, «полу…». Еще: все это люди полузападные-полусоветские. Все бежали от тоталитаризма (не через границу, так в диссидентство), и все — внутренне остались «в плену» у русской культуры. Так, может, именно встреча противоположных начал (коммунизм — демократия, еврейство — русскость) сделала их душу особо чуткой?..»
И еще отрывок:
«Вклад евреев в русскую культуру конкретно определяется в каждом индивидуальном случае тем, и только тем, что именно вложено…»
Аннинский утверждает, что Иосиф Бродский «несомненно входит в историю русской словесности, но русская культура вряд ли сможет извлечь из его дара что-либо, кроме ненависти к Советской Державе и ее русской почве; все остальное в наследии великого поэта — предчувствие всеобщей гибели и обжигающе-ледяное одиночество перед Роком, — принадлежит скорее все-таки миру, чем русской культуре».
Свою статью Аннинский заканчивает так:
«Еврейство отходит на Землю обетованную. Кто не отойдет, останется русским. Независимо от корней и генов. Сюжет завершается. Занавес близко».
Да, и заголовок, помимо «вклада евреев в русскую культуру», набран вопросом крупно: «Занавес близко?»
Но близко — далеко… «Нам не дано предугадать…»
Нескончаемый поток литераторов
Устали? Уже нет сил продираться сквозь заросли национальных корней? Согласен, джунгли, тут легко затеряться и погибнуть, а нам всем хочется совсем иного —
Все нас тянет в лесную прохладу,В неуют, к родниковой воде…
Кто это сказал? Вадим Шефнер. Кто он? Не знаю, не знаю, уже ничего не знаю, сам запутался. Вот Наум Коржавин — дело другое, ясное. В послевоенные годы не было Коржавина, а был Мандель — «Эмка Мандель», как ласково-фамильярно называла его вся литературная Москва. Великий шестидесятник, русский идеалист XX ^века, как определяет Коржавина Аннинский. Еще в далеком 1944 году Коржавин обращался к русской интеллигенции:
Трижды ругана, трижды воспета.Вечно в страсти, всегда на краю…За твою необузданность этуЯ, быть может, тебя и люблю.Я могу вдруг упасть, опуститьсяИ возвыситься, дух затая,Потому что во мне будет битьсяБеспокойная жилка твоя.
У Наума Коржавина много стихов посвящено России, и это не только «Вся Россия — во мгле». В «Поэме причастности», говоря о старых кремлевских правителях, поэт спрашивал:
Не с того ль они сила,Что себе мы не внятны?..Ах, Россия, Россия —Прорубь… Голубь плакатный.Где ж вы, голуби… Нет их.Даже помнить нелепо.Есть венец пятилеток —Огнемет среди неба.
Советский период России, когда, по выражению Коржавина, «шли в навоз поколенья». В поэме «Абрам Пружинер» («Сказание о старых большевиках Новороссии и новых московских славянофилах») Коржавин не снимает вины и с народа:
Стыд — на всех. Мы все такие,Все от Бога мы ушли.Все друг друга и РоссиюМы до ручки довели.Все стремились мы капризно,Уплотив судьбу свою,Подменить всю ценность жизниУпоением в бою.Наслаждаться верой чистой,Бдеть, чтоб пламень не потух…Нам покаяться бы, люди, —Раскопать в душе ключи…Недосуг. Все лезем в судьи,А иные — в палачи…
В 1973 году 48-летний Наум Моисеевич Коржавин (Мандель), дед которого был цадиком, ощутив «нехватку воздуха для жизни» после допроса в прокуратуре, подал заявление на выезд. И поселился в Бостоне (США). И в Америке писал: «Мы виновны все вместе/Пред Россией и с нею»:
