Северный пес - Светлана Крушина

— Князь, я… хотел бы вам вернуть кое-какую вещицу.

— Что? — удивился Грэм.

— Минутку.

Дэмьен тяжело встал и подошел к секретеру не слишком твердой походкой. А ведь он и впрямь пьян, подумал Грэм. И гораздо сильнее меня.

Выдвинув один из украшенных чеканкой ящичков секретера, Дэмьен пошарил в нем, потом зажал в пальцах какую-то небольшую вещичку и вернулся в кресло, оставив ящик открытым. Грэм, заметив это, криво улыбнулся. Если бы сюда забрел вор, какое поле для деятельности он нашел бы для себя! Но, к сожалению, в королевский медейский дворец воры не заходили.

— Вот, — Дэмьен осторожно положил что-то на гладкую поверхность стола. — Это ведь ваше, князь. Помните?

Грэм взглянул, прищурившись, и вздрогнул. О да, он помнил. На столе лежал сапфировый перстень очень тонкой работы, дорогой и эффектный. Грэм получил его от касотского магика Эмиля Даниса, оказавшегося на самом деле императором Касот Барденом; а потом отдал Иву, чтобы он и принц смогли выбраться из крепости беспрепятственно.

— Вы не хотите его взять? — удивился Дэмьен.

Удивление его было понятно, поскольку Грэм, вместо того, чтобы забрать перстень, отодвинулся от него подальше, откинувшись на спинку кресла.

— Нет. Не хочу. Да и вещь эта, на самом деле, принадлежит вовсе не мне.

— Я так и думал, учитывая власть, которую перстень имел тогда, — понимающе кивнул Дэмьен. — Тем не менее, он был у вас. Пусть он к вам и вернется.

— Он мне не нужен. Если уж вы хотите отдать его кому-нибудь, верните настоящему хозяину.

Дэмьен слабо улыбнулся.

— Если я правильно понимаю, кто хозяин перстня, это будет нелегко.

— Можете просто выкинуть его в окошко, если он вам так мешает. Или выковырнуть из него камень и пустить на переплавку.

— Ну, все-таки произведение искусства, будет жаль переплавлять его. Что ж, пусть полежит в ящике. Как память.

— В гробу я видал такую память, — пробормотал Грэм тихо. Дэмьен сделал вид, будто не расслышал.

К счастью, на этом воспоминания о событиях семилетней давности иссякли, и разговор перетек-таки на другие темы. Терпкое, крепкое вино окончательно развязало принцу язык, а собеседником он оказался изумительным: образованным, начитанным, остроумным, хотя и несколько мрачноватым. Беда в том, что ни в каком собеседнике Грэм сейчас не нуждался. Не то у него было настроение, чтобы вести умные беседы, тем более, на темы, в которых он почти ничего не понимал. Как ни крути, в его образовании зияли огромные дыры, которые он не успевал заполнять за те короткие периоды времени, когда в его руки попадали книги.

Кроме того, единственным человеком, общества которого он сейчас желал, был вовсе не Дэмьен, а его сестра, которая в это время, наверное, любезничала со своим женихом. Принц же, похоже, успел забыть, зачем приехал его гость, и не обращал внимания на его нетерпеливые гримасы.

Проще всего было встать и уйти, но что-то мешало Грэму поступить так. И он продолжал сидеть, слушать Дэмьена, вставлять время от времени короткие замечания… и опрокидывать в себя кубок за кубком в тщетной надежде забыться.

Когда опустел и четвертый кувшин, речь принца стала заметно замедленной. Вино вообще действовало на него своеобразно. Он стал разговорчивым, но слова сходили с его губ все медленнее и неохотнее, как будто ему приходилось с трудом выталкивать их из себя. Да и сам он все мрачнел с каждой минутой, в темных глазах появился странный блеск, на высоких скулах выступил лихорадочный румянец. Грэм с некоторым интересом следил за ним. Ему стало интересно, чем же все кончится.

А кончилось все ничем. На пятом кувшине Дэмьен сломался. Его рука, унизанная перстнями, приподняла бокал, нерешительно замерла на несколько секунд в воздухе, потом медленно опустилась обратно. Принц уронил голову на спинку кресла и уснул.

Несколько минут Грэм сидел неподвижно, опершись щекой о кулак правой руки, и рассматривал лицо спящего Дэмьена. Даже во сне принц не походил на человека, ведущего легкий и необременительный образ жизни, слишком угрюмое лицо у него было: сдвинутые брови, нахмуренный лоб, черные тени под глазами. Наверняка Тео, хотя и не жалует своего пасынка, перекладывает на его плечи изрядную часть государственных забот. И уж вряд ли он оставляет себе самые трудные дела.

Что ж, Дэмьен спал, и Грэм не намеревался будить его. Не собирался он и сидеть и ждать его пробуждения; а в том, что сумеет сам выбраться из лабиринта комнатушек, он сомневался. Он всегда хорошо запоминал дорогу, но все же всех потайных дверок и переходов упомнить не мог. А выбираться было надо.

В задумчивости, Грэм допил то вино, что оставалось в его кубке, плеснул себе еще из почти полного кувшина. В голове немного шумело, но мысли оставались ясными. Грэм негромко выругался про себя. В последний год вино вообще перестало оказывать на него какое-либо заметное действие, сколько бы он ни пил. А пил он, нужно сказать, много; восемь лет назад такие дозы вина просто свалили бы его с ног. Сейчас же, от вина было ненамного больше толку, чем от чистой воды.

Он осторожно поставил кубок на стол и огляделся, припоминая, с какой стороны они с Дэмьеном пришли. И взгляд его наткнулся на маленький колокольчик, на звук которого приходил мальчик-слуга. Пожалуй, парнишка может вывести его отсюда. Если он прислуживает принцу, то уж наверняка знает все дворцовые переходы.

Недолго думая, Грэм поднялся с кресла и подошел к секретеру. Выпитое вино все-таки сказывалось, ноги словно свинцом налились и не очень хорошо слушались.

Мальчишка появился незамедлительно. На лице его не было ни малейшего следа недовольства, хотя и дергали его уже который раз. Он удивленно взглянул сначала на Грэма, потом на спящего Дэмьена.

— Господин? — вопросительно произнес он. — С его высочеством все в порядке?

— В порядке. Его высочество спит. Советую не трогать его до утра.

— Да, господин. А что вам угодно? Еще вина?

— Мне угодно, чтобы ты проводил меня к остальным гостям. И, желательно, побыстрее.

— Хорошо, господин. Следуйте за мной.

По дороге парнишка все время оглядывался на Грэма, словно проверяя, не потерялся ли тот еще в запутанных переходах, или опасаясь за свою спину.

В зеркальной зале продолжалось веселье. Грэм остановится на пороге, заново привыкая к свету, жестом отпустил мальчишку. Гостей было так много, что рябило в глазах, но никто из присутствующих не интересовал сейчас Грэма, кроме Ванды, а ее огненных кудрей он и не видел. Прищурившись, он вступил в залу и медленно пошел вперед, двигаясь сквозь людскую массу, оглядываясь по сторонам. Мимо скользили люди; иногда какая-нибудь дама проходила так близко, что задевала его своим платьем; несколько девушек с улыбками заглянули ему в лицо, но он не смотрел на них. Свет сотен свечей слепил его, аромат смешанных духов кружил голову, и он подумал вдруг, что если даже Ванда пройдет сейчас в шаге от него, он ее просто не заметит. Он остановился и прикрыл глаза. Нет, в этом мельтешении ему ни за что не найти ее. Только он успел подумать это, как почувствовал прикосновение к плечу; обернулся и увидел Оге — снова Оге.