Сафьяновая шкатулка - Сурен Даниелович Каспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нора так и рванулась в другой конец проектного бюро. «Фрид! Это Фрид!»
Едва не задохнувшись от сдерживаемого волнения, она крикнула в трубку:
— Алло!
На другом конце провода тихо сказали:
— Здравствуй, Нора…
Неподготовленное сознание не сразу восприняло голос Славика.
— Что? Кто это?
— Не узнала?
Первое мгновение разочарования придало ответу невольную резкость.
— Узнала!
Славик стал икать и взвизгивать в трубку.
— А я-то думал, ты будешь плясать от радости.
Нора отдышалась и сказала уже спокойнее:
— Ты когда приехал, Славик?
— Только что с самолета, еще не успел переодеться.
— Надолго?
— Я соскучился по тебе.
— Что?
— Не бойся, я человек женатый.
— Как ты сказал, Славик?
— Женатый, черт возьми, женатый, понимаешь, есть такая обалдевшая категория мужчин! Так когда же мы увидимся?
— В пять я выйду с работы.
— Я буду ждать внизу. Сколько мы с тобой не виделись?
— Не знаю, Славик, я не считала.
— Счастливые часов не наблюдают — это, наверно, про тебя.
— Наверно.
— Впрочем, я тоже не следил за часами. Так я буду ждать тебя внизу.
— Ага.
Ровно в пять она вышла с работы. Славик ждал ее на противоположной стороне улицы. Он ничуть не изменился: все те же волосы, те же несоразмерно крупные, как у подростка, кисти рук и та же немыслимо пестрая, многоцветная рубашка под модным, полуспортивного покроя пиджаком.
— Ты в этой сорочке похож на павлина, — сказала Нора.
— Это мне жена купила.
— Теперь ты будешь все сваливать на жену?
Славик принялся взвизгивать.
— Ты знаешь, я только сейчас по-настоящему убедился, что ты никогда меня не любила!
— Почему сейчас? — не поняла Нора.
— Потому что любящая женщина непременно спросила бы: «Твоя жена красивая?» или: «Ты ее очень любишь?» Вот что она спросила бы в первую очередь.
— Она красивая? — спросила Нора. — Ты ее очень любишь?
— И на том спасибо, — улыбнулся Славик. — Пойдем посидим у моря? Я так соскучился по морю. Пойдем?
До Набережного бульвара надо было идти несколько кварталов. Они пошли пешком, и Славик по дороге рассказывал о том, как он женился. «Тебе повезло, что я не женился на тебе! — говорил он. — Через два месяца я бы убежал от тебя». — «Почему? — посмеивалась Нора. — Не сбежал же ты от жены». — «Так я же тебе об этом и рассказываю! В первое время я не знал, куда себя девать: никакой свободы личности, все подавлена штампом в паспорте! Потом я поделился с одним приятелем, он смеялся и говорил: не горюй, старик, все под штампом ходим… А было время, говорили: «под богом»… Черт знает, что за жизнь пошла: туда не ходи, с тем не говори, на того не смотри, если не хочешь семейного скандала схлопотать! Даже в кино не могу сказать, что понравилась артистка, приходится в дипломатию пускаться, говорю: игра понравилась! Представляешь? Это же кошмар!»
Они спустились по широкой каменной лестнице к самой воде и сели на скамейку под молодым, еще не окрепшим тутовником. Море плескалось у самых их ног; вдали оно было пронзительно-синее, по нему то и дело пробегали белые гривы волн и мгновенно исчезали, чтобы тут же появиться в другом месте; оно ослепительно искрилось под солнцем, и Нора невольно отводила глаза и смотрела на детей, игравших чуть поодаль от них.
— Ну, рассказывай. Что-то ты не очень весело смотришь.
Это было верно, но дело было в другом. Рассказывая историю своей женитьбы, Славик то ли забыл, то ли сделал вид, что забыл, как еще в прошлом году он рассказывал ту же историю и теми же словами, только от третьего лица: это была история женитьбы его товарища по институту. Вот почему ей стало грустно: Славик не мог забыть ее и, наверно, все еще на что-то надеялся, но сказать об этом прямо не решался.
— Что рассказывать, Слава? Живу, в общем…
— Тебе приходится трудно?
— Не надо об этом. Все в прошлом, и об этом не надо.
— Совсем в прошлом?
— Совсем.
— Неправда, Нора.
— Правда.
— Неправда! Я ведь по твоему голосу чувствую. Меня не обманешь. Ты подумала, что это он звонит, у тебя был такой радостный голос, что я чуть не дал отбой, когда ты крикнула «алло!». Ври кому хочешь, только не мне. Ври этому своему… как его там… Чорекчяну, может, он и поверит, а я — нет, меня не обманешь.
— Я выхожу замуж, — сказала Нора. — За Чорекчяна.
Славик поглядел на нее слегка удивленно, потом сказал:
— Вот в это я, пожалуй, поверю.
— Во что, Славик?
— В то, что тебе надо выйти за Чорекчяна, — сказал он, делая упор на слове «надо». — В это я могу поверить.
— Я люблю Чорекчяна, — сказала Нора деревянным голосом. И это прозвучало настолько неубедительно, что Славик стал смеяться, не икать, не взвизгивать, а смеяться.
— Что же ты будешь с ним делать? Про моду на платье говорить и про всякие там другие моды, да?
— А разве этого мало?
— Нет, зачем же мало.
