Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
31 января 1917 года в приказе по автошколе был объявлен список нижних чинов «высочайше награждённых 13 января за отличную ревностную службу и особые труды, вызванные обстоятельствами текущей войны, медалями „За усердие“». В числе 190 солдат был и Владимир Маяковский, он награждён серебряной медалью на ленте ордена св. Станислава. В соответствии с действующим положением «чины со старшинством 16 декабря 1916 года» награждались в том случае, если не могли заслужить георгиевские кресты и медали «За храбрость» — такая привилегия была только у сражающихся на передовой (это была его первая и единственная государственная награда).
Награды, изготовленные из драгоценных металлов, которые были сданы георгиевскими кавалерами в государственный фонд
Среди нижних чинов Военно-автомобильной школы было довольно много высококвалифицированных рабочих, интеллигентов, представителей обеспеченной буржуазии, особо не стремившихся попасть на «передок». «Писарей в ней было больше, чем. солдат», — воспоминал один из её бывших офицеров. Этот специфический, довольно неоднородный социальный состав способствовал тому, что во время июльских событий 1917 года авторота в полном составе выступила против монархии на стороне коалиционного Временного правительства. По воспоминаниям А. Н. Сереброва-Тихонова, Владимир Маяковский был одним из самых активных участников описываемых революционных событий, сослуживцы избирают его председателем Комитета солдатских депутатов:
«Около вокзала послышалась перестрелка. Маяковский бросился в ту строну.
— Куда вы?
— Там же стреляют! — закричал он в упоении.
— У вас же нет оружия!
— Я всю ночь бегаю туда, где стреляют.
— Зачем?
— Не знаю! Бежим!
Он выхватил у меня пачку газет и, размахивая ими, как знаменем, убежал туда, где стреляли».
Его строчки «Ешь ананасы, рябчиков жуй ⁄ День твой последний приходит, буржуй!» были положены на музыку неизвестного композитора и исполнялись как припев революционными матросами-балтийцами, «штурмовавшими» Зимний дворец.
Маяковский искренне верит в своё предназначение последовательного борца за новое искусство, для него в этом процессе обратного пути нет:
Граждане!
Сегодня рушится тысячелетнее «Прежде».
Сегодня пересматривается миров основа.
Сегодня
до последней пуговицы в одежде
жизнь переделаем снова.
(Маяковский В. В. Революция. Поэма).
Февральская революция 1917 года разделила не только общество, но и в футуризм. Теперь он стал «правый» и «левый». Левые радостно встретили Октябрь, стали «большевиками искусства» (В. Маяковский, В. Каменский, Д. Бурлюк, А. Кручёных). К этой футуристической группе примкнули первые производственники-футуристы (О. Брик, Б. Арватов), потом — конструктивисты (А. Родченко, А. Лавинский).
В своей автобиографии Маяковский писал: «26 февраля, 17-й год. Пошёл с автомобилями к Думе. Влез в кабинет Родзянки. Осмотрел Милюкова. Молчит. Но мне почему-то кажется, что он заикается. Через час надоел. Принял на несколько дней командование Автошколой. Гучковеет. Старое офицерье по-старому расхаживает в Думе. Для меня ясно: за этим неизбежно сейчас же социалисты. Большевики…»
14 марта 1917 года в кадетской газете «Речь» было опубликовано письмо Центрального солдатского комитета школы: «В № 2 газеты „Правда“ от 7 марта была помещена от имени 1-й Запасной автомобильной роты резолюция по текущему моменту:
„Центральный солдатский комитет военно-автомобильной школы и 1-й Запасной роты, единственный орган, представляющий названную роту в целом, настоящим письмом просит довести до общего сведения, что указанная выше резолюция ни одним уполномоченным органом 1-й Запасной автомобильной роты не принималась и высказанное в ней требование о прекращении войны и об изменении признанного Советом рабочих и солдатских депутатов состава Временного правительства резко противоречит действительным требованиям солдат 1-й Запасной автомобильной роты. Точно так же 1-й Запасной автомобильной ротой никогда не предполагалось обращаться с приветствием к германскому Совету рабочих и солдатских депутатов, самое существование которого является более чем сомнительным.
Председатель
Центрального солдатского комитета
Евгений Меркель,
Секретарь комитета Закис“».
Комитет находился под влиянием социалистов-революционеров и меньшевиков, что вполне объяснялось социальным составом личного состава школы; факты о том, что Маяковский и его товарищи в тот период симпатизировали большевикам, архивными документами не подтверждаются.
Неожиданно во Владимире Маяковском проснулся общественный деятель. Со всем своим бешеным темпераментом он включился в защиту памятников архитектуры и искусства от победившего народовластия. Временное правительство, состоящее в основном из представителей адвокатского сообщества, то есть людей, которые по определению сами делать ничего не будут, справедливо озаботилось вопросом о том, как сохранить культурное наследие прошлого, художественные сокровища музеев, картинных галерей, памятники, статуи, дворцы от расхищения и гибели, порчи и всякого вреда со стороны деклассированных элементов, составлявших основной боевой отряд революции, а также как организовать художественную жизнь в условиях неожиданной свободы.
Огромную роль в решении первой задачи сыграл Максим Горький. Маяковский относился к этой новой для него миссии с уважением, с глубоким пониманием её исключительного значения. На одном из первых собраний деятелей искусства в Михайловском театре 12 марта 1917 года поэт заявил: «Рука, поднятая над самодержавием, обрушилась на дворцы, и задача оградить дворцы от нападок была задачей тех людей, которые создали комиссию у Горького».
В состав оперативно созванной специальной комиссии входили:
— Александр Николаевич Бенуа — художник, историк искусства, художественный критик, основатель и главный идеолог объединения «Мир искусства»;
— Георгий Крескентьевич Лукомский — историк, искусствовед, художник;
— Натан Исаевич Альтман — художник-авангардист (кубист), скульптор и сценограф;
— Сергей Васильевич Чехонин — художник-график.
Как мы видим, её членами были люди более чем достойные. Правда, они вскоре эмигрировали из СССР. Натан Альтман был единственным, кто через несколько лет вернулся.
Выбор памятников для снятия дал повод обвинять членов комиссии в сведении счетов с творческими оппонентами. Алексей Максимович обеспокоенно сообщал коллегам: «Граждане, 4 марта в моей квартире собралось 50 человек художников… момент был тревожный — ходили слухи, что что-то ломают и пробовали ломать памятник Александру III. Эти художники служили охране предметов искусства и составили известное воззвание, которое теперь расклеивается по улицам».
Действительность превзошла все ожидания: появилась масса желающих уничтожить памятники павшего «кровавого режима». Сценарий оказался до боли знакомым и в 1968 году в Праге, и в августе 1991 года в Москве, и в январе 2014 года в Киеве.
Статья Александра Бенуа «О памятниках» появилась на страницах газеты «Новая жизнь» как ответ на новую волну споров по этому вопросу. Поводом стали радикальные публикации в журнале «Бич» (№№ 21–22 и 26), главным редактором которого был публицист Александр Амфитеатров[66]. Но если ранее, выступая в газете «Русская воля», журналист обрушивался на памятник Николаю I работы П. К. Клодта на Исаакиевской площади, то теперь объектом его
