Клеймённые (СИ) - Хард Леона

Гектор, наверное, долго будет смеяться, какая я слабая девчонка, еще и глупая, и страшная.

Гектор...Гектор...Гектор...

Головой постучала по бетонной стене, легко-легко, словно пытаясь выбить полученные знания изнутри черепа. К сожалению, не забывалось, я отчетливо помнила изуродованную руку Карателя с цепью.

Я подняла собственную, разглядывая тонкие полоски-вены, чуть выступающие на светлой коже. Вертела, вертела запястье неверяще. Я эти вены осколком разрежу?

Я не могла дойти до такого или не смогу. Это бред глупой шарлатанки Рады. Зачем это делать? Это самое низкое, что возможно сотворить с собой.

Колени обхватила руками, сцепив их в замок, валялась в белом, больничном халате длиной до бедра и ожидала прихода тети. Врач проверил кровь, основные медицинские показания оказались в норме. (У Клейменных и людей тела идентичны, а у Карателей жизненные показатели выше нормы. Их тела крепче от природы.)

Мужчина в очках с легкой проседью темных волос показался очень добрым и улыбчивым, шутил в процессе осмотра, чтобы не смущать юную девушку. Поделился новостью — что, наверное, меня принес мой Единственный? Это так... странно прозвучало, заставило смутиться, отвернуться от врача и лепетать какие-то слова-оправдания.

Тетя должна была вскоре после осмотра прийти и забрать домой, хотелось переместиться в свою кровать под одеяло и не вылезать до конца своих дней.

Когда раздался стук в дверь, головы по-прежнему не отрывала от стены, пялясь на призывный свет из окна и красивые, пушистые снежинки. Они сильно притягивали чистотой и мягкостью. Возникало желание схватить их и скушать.

— Да! — разрешила тете войти.

Не сразу туда посмотрела, но когда увидела, вылупила глаза.

Гребанный Клейменный...а нет...гребанный Каратель.

Я морально не была готова к разговору и встрече с ним и с его спокойной, непробиваемой улыбкой. Ее не сотрешь, не возьмешь платок и не закроешь ему рот и кирпичом даже не разобьешь. Идеальный у Гектора контроль над эмоциями. Как бы глаза не выдали меня теперь.

Гектор вошел в помещение в распахнутой, коричневой кожаной куртке и привычных джинсах с цепью. Цепь — колокольчики призывно зазвенели. Я запомнила мелодию смерти от зама. Я, конечно, не уверена в его статусе, но, если мыслить масштабно, и ведь не зря Гектор настолько самоуверенный. Не мог быть рядовым Карателем.

Макушкой прислонилась к ледяной стене и не шевелясь, наблюдала как хищник спокойно вышагивал по маленькой комнатке, выглядывал в окошко, открывал получше шторки, чтобы солнечный свет больше проникал внутрь, как раздевался медленно, кидал на одинокий стул верхнюю одежду. И каждый шаг...каждое движение, как последние шаги...приближение к помосту смерти...на гильотину, где отрубят голову.

Шаги громко звучали в голове, как ликующий рев толпы, жаждущей зрелища.

Я смотрела за передвижением его ног, кроссовок и видела, как дребезжала цепь на бедрах, создавая звуки. А когда присел на кровать рядом со мной, сердце замерло, льдом покрылось в ожидании, в преддверии последующих событий.

— Не спящая красавица, ты бледня бледней. Ужасно выглядишь! — услышала очередной комплимент, а Гектор наклонился выискивая мой взгляд, а я не могла поднять. Блуждала им по белым стенам или полу больничной палаты.

При первой встрече Гектор показался обычным на внешность, может немного симпатичным. Со временем стала привыкать и теперь да, пожалуй, находила привлекательным. Особенно улыбающегося, но когда не дарил эту эмоцию то становился «страшным», слишком звериные, острые черты пугали.

А сейчас сердце чуть быстрее застучало в груди под прочной броней-ребер, когда все-таки на секунду наши взгляды встретились.

Эй, эй, потише, сердце! Я же отдала тебя Артему давным-давно. Не возвращайся!

Едва заметила небольшое движение руки Гектора в моем направлении, я аккуратно, не пугая зверя, отсела назад к большой, пуховой подушке. Ноги подтянула к себе в виде некой баррикады между мной и мужчиной. Этим действием пыталась держать дистанцию.

А Гектор полу боком поудобнее устроился на кровати, ладони поставил с разных сторон от моих щиколоток. Рядом на покрывало положил пластиковую коробочку. Я прежде не замечала, что в руке у него была коробочка. А внутри...внутри нее что-то красное. Ягоды большие и такие ярко-красные почти бордовые — насыщенные ягоды клубники.

Я люблю клубнику, и ни разу не встретила ее в магазинах Приама, а то бы давно скупила.

И столько было разочарования, горького мерзкого разочарования осело на языке, на гортани, во рту.

Хотелось сплюнуть эту горечь, пусть даже и на Гектора. Этот человек... оказался Карателем. Нет. Он не человек. Он — яд для Клейменных.

Меня должно было выворачивать наизнанку от его поцелуев, а я как дешевая Роза растекалась податливой лужей перед ним. Тошно внутри, тошно смотреть на его красивые полные губы с маленькой полоской шрама. Вспоминать, как он запускал язык мне в рот, а-я то даже несколько раз, помню, не выдерживала и довольно стонала от его ласки.

Тошно, когда Гектор подал лицо ко мне, с явным намерением и сейчас поцеловать.

Я отвернула голову в бок, глядя на батарею рядом с кроватью, ощущение, что сейчас стошнит, если прикоснется.

Гектор остановился, когда отвернулась, его губы замерли напротив моей щеки. Сам мужчина долго дышал, овевая кожу щеки своим запахом. Затем поближе подтолкнул коробочку со спелыми ягодами с непрекращающейся, самодовольной полуулыбкой или ухмылкой.

Понятно, почему все бабы за ним бегали, понятно откуда столько самодовольства.

Гектор пальцы положил на щиколотку, отчего возникло желание спрятать ноги под бедрами, я их и попыталась подтянуть под себя, но он не позволил — ухватил посильнее и потянул за одну ногу, потом вторую. Вынуждая приблизиться к нему, встать на колени рядом с его бедрами. Но я притормозила соединение моей груди и его, оставив стену — невидимую стену в виде воздуха и двух рук на мужской футболке.

Гектор все пытался улыбкой разрядить обстановку. Подтягивал, подтягивал меня за запястье поближе, а я отворачивалась и отворачивалась, прячась в собственных волосах, которые мешались и попадали нам на лица, смешивали наши цвета волос.

С трудом Гектор пробрался сквозь мою стену-баррикаду, кончиком носа погладил щеку, пробрался к уху, в ямочку за ухом. Лизнул, вызвав небольшую нервную дрожь в пальцах, которыми я прикасалась к мужской груди и в особенности футболке. Вроде отталкивала ладонями его тело подальше от себя, но пальцы сами собой сжимали ткань мужской одежды.

— Не целуй меня, — попросила, прошептала, когда губы Гектора следом за языком невинно поцеловали чувствительную кожу за ухом, везде-везде где дотягивались до моего отвернутого сопротивляющегося лица. Аккуратно-аккуратно целовали, как дорогое сокровище или нежные лепестки цветов, которые могут опасть, если к ним плохо прикоснуться. Но в поцелуях четко распознавалась цель — подавить мое сопротивление.

Гектор не выполнил приказ, не перестал целовать. Более того, его руки не бездействовали, одна легла на бедро, другая — на поясницу, каждая занялась своим делом: трогали, сжимали, гладили. Халат задрался сзади до поясницы и уже там на оголенных ягодицах продолжилась нетерпеливая пляска рук.

— Нам постоянно что-то мешает! — со смешком заметил Гектор.

Так мало между нами дистанции: ни метра, ни двух. Мы опасно близко, даже дыхания соприкасались, только губы пока нет.

Если бы не отец, я бы не смогла посмотреть в черноту его глаз, окунуться в нее; не смогла бы подойти к мужчине настолько близко, дышать на его щеку, чувствовать его ответное; я бы не знала Гектора, и вкус его поцелуя, и всего, что было.

— Не трогай меня. — пряча взгляд на мужской шее и плече потребовала, потому что предыдущие замечания он не желал понимать. Как будто мои слова — пустота.

— Не трогай! Не смотри на меня! Забудь...забудь...забудь...забудь! Будто ничего не было! Мы никогда не встречались! — говорила просьбу-молитву его шее, лбом прикоснувшись к теплой, притягивающей коже, которую хотелось погладить ладонями, вдохнуть, позволить ей меня укутать. Гектор оторвал губы от моей щеки и, наверное, услышал. — Омерзительно, когда ты притрагиваешься ко мне! — четко произнесла, подняв взгляд в черные-пречерные, суженные глаза. Мужское дыхание было горячим, прерывистым, а пульс явно ускоренным.