Богиня весны - Филис Каст

— Но она-то сейчас принадлежит твоему миру! Так что это не будет вмешательством в жизнь смертных. Ты просто делаешь свою работу.

Гадес заговорил сквозь стиснутые зубы:

— Персефона, ты помнишь, что случилось в тот раз, когда ты решила вернуть душу умершей в Верхний мир?

Лина отшатнулась, как будто он ее ударил.

— Это совсем другое дело, и я не верю, что ты настолько бессердечен, чтобы этого не видеть! — Тон Лины был ледяным.

— Ох, прошу вас! — Алкестида бросилась на колени перед двумя бессмертными. — Я совсем не хотела породить ссору между королем и королевой Подземного мира!

— Как ты назвала Персефону? — быстро и резко спросил Гадес. — Каким титулом ты ее наградила?

Дрожа всем телом, заблудившаяся душа чуть слышно ответила богу:

— Я назвала ее королевой Подземного мира, но я совсем не награждала ее этим титулом, господин. Я просто повторила то, что слышала в мире живых. — Она с трудом улыбнулась, глядя на Лину. — Все знают, что она теперь правит здесь вместе с тобой.

Лина онемела от изумления. Королева Подземного мира? И люди действительно так ее называют? Она посмотрела на Гадеса, и темный бог тоже пристально глянул ей в глаза. Похоже, владыка мира умерших просто лопался от смеха!

— Вынеси свое решение, Персефона. Я склонюсь перед твоей волей.

А потом он едва заметно поклонился ей. Лина наконец сумела отвести от него глаза. И нервно улыбнулась Алкестиде.

— Тогда я выношу вот какой приговор. Ты вернешься в мир смертных к своему мужу, чтобы прожить столько, сколько тебе суждено. А мужу скажи, что он может жить столько, сколько позволит ему новая нить судьбы, которую прядут для него парки.

Алкестида с радостным криком вскочила и схватила Лину за руку. Поцеловав пальцы богини, женщина прижала их к своей мокрой щеке.

— Ох, спасибо тебе, королева Подземного мира! Мои дети и дети моих детей будут приносить тебе жертвы каждую весну до скончания времен!

— Это очень мило, но тебе следует знать, что я предпочитаю простые подношения: немного вина и меда, пролитых на землю. А кровавые жертвы я не слишком люблю, — поспешно сказала Лина.

Алкестида низко склонилась перед ней.

— Я всегда буду помнить твою доброту, богиня!

Глава 21

Гадес долго еще молчал после того, как Алкестида исчезла на дороге, которая должна была вернуть ее к земной жизни. Лина наблюдала за темным богом, поглядывая на него искоса. Он держал ее за руку, но лицо его было непроницаемым. Он как будто нарочно заставлял Лину нервничать. Куда, собственно, они направятся сейчас? В его личные комнаты, как предполагалось? Может быть, ей просто почудилось, что он развеселился, когда услышал, что ее возвели в ранг королевы Подземного мира, а на самом деле он недоволен? Но тогда зачем бы ему позволять ей выносить приговор, с которым он был откровенно не согласен? Мысли Лины метались, как светлячки над лугом.

Они вошли во дворец через задний двор и повернули налево, в противоположном от покоев Лины направлении. Потом миновали вход в обеденный зал. Наконец Гадес остановился перед огромной двустворчатой дверью, на которой были вырезаны изображения Ориона и шлема, что хранился в тронном зале.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Лина показала на дверь.

— Какой хороший портрет Ориона! Он выглядит по-настоящему свирепым!

Гадес фыркнул.

— Думаю, пора уже заказать новый портрет... такой, на котором он бы подлизывался к своей богине.

Лина, успокоенная его шуткой, легонько толкнула его плечом.

— Ох, но его же все равно считают ужасным жеребцом. Эвридика вообще боится подходить к нему близко.

Гадес покачал головой.

— Боюсь, его репутация яростного неприступного зверя окончательно подмочена. — Он повернулся и взял Лину за подбородок. — Но он ведь ничего не имеет против. Он выиграл куда больше, чем потерял. — Он легко поцеловал Лину и прошептал: — Хочешь зайти в мои покои?

— Да.

Гадес распахнул перед ней огромные двери, и Лина вошла в личный мир темного бога. Первым, что бросилось ей в глаза, была огромная кровать в центре комнаты. Кровать была укрыта пологом из тонкого, как паутина, шелка, свисавшего изящными пышными складками. Лина заметила, что сама кровать накрыта белым льняным покрывалом, и все в целом выглядело так, словно какое-то облако, заблудившись, свалилось сюда прямиком с небес. Это было роскошно, и сексуально, и очень-очень привлекательно. Лина вдруг осознала, что во все глаза таращится на кровать и слишком уж далеко зашла в своих фантазиях... Она почувствовала, как кровь приливает к щекам.

Лина заставила себя отвести взгляд от кровати и посмотрела на пару огромных люстр, висевших на сводчатом потолке. Люстры были как будто из черного стекла, ж огоньки сотен свечей танцевали и поблескивали на их необычной поверхности.

— Все люстры в твоем дворце так прекрасны! Но эти... они что, действительно из черного стекла?

— Это обсидиан, — пояснил Гадес. Интимно положив руку на талию Лины, он провел ее в комнату. — Хотя он действительно напоминает стекло, когда его хорошенько отполируют.

Лина улыбнулась темному богу.

— И каковы же его свойства? Наверняка в нем кроется нечто особенное, раз уж ты выбрал этот камень для своей личной спальни.

— Сила обсидиана защищает, связывает с землей, помогает строить правильные планы на будущее и приносит мир, — Гадес посмотрел на трепещущий свет. — Я лично нахожу в нем успокоение.

— Ну и он еще очень хорошо вписывается в твою цветовую гамму. — Лина широким жестом обвела спальню.

Основными цветами здесь были черный, белый и серебряный. Но комната не выглядела суровой и холодной; каким-то чудесным образом контраст цветов смотрелся абсолютно гармонично, словно темный бог нашел способ благополучно сочетать свет и тьму.

— Не хочешь ли выпить вина? — спросил Гадес.

Он нервничал, и ему казалось, что богиня может услышать слишком громкое биение его сердца.

Персефона кивнула, Гадес поспешно подошел к невысокому столу, приютившемуся между двумя белыми атласными креслами, и налил два бокала вина из бутылки, заранее открытой и поставленной в ведерко со льдом.

Лина благодарно улыбнулась и взяла хрустальный бокал, наполненный золотистой жидкостью. Когда Лина вдохнула изысканный аромат, ее улыбка стала шире.

— Амброзия!

— До меня дошел слух, что ты ее очень любишь.

— Слухи наверняка не упустили и того, что я иной раз уж слишком ею увлекаюсь.

— Оставим это между нами. — Гадес улыбнулся, потом слегка откашлялся и поднял свой бокал. — За новое начало!