Аромат рябины - Ольга Лазорева

Но тут тропа резко свернула вправо, и он уперся в большую лужу с тухлой зеленовато-коричневой водой. Вся поверхность лужи была покрыта плавающими пластиковыми бутылками, пакетами, обертками и другим подобным мусором. Сбоку от лужи живописно раскинулась самая настоящая помойка. Горы гниющих отходов словно расползались в разные стороны. Над ними безостановочно жужжали мухи. Майская травка была еще невысокой и свежей, в ней кое-где желтели первые цветы. Но трава выглядела незначительными островками меж тошнотворных на вид куч мусора. Бутылки, пакеты от чипсов, одноразовые тарелки с остатками еды, сдутые презервативы казались особенно уродливыми на чистом травяном фоне. Валентин, зажав нос и с трудом преодолевая приступ тошноты, стремительно пошел прочь.

Скоро он оказался на большой поляне. На редких деревянных скамьях сидели пенсионеры; молодые мамочки катали коляски; подальше за кустами на поваленных деревьях устроились подростки с многочисленными банками пива. И везде, и на дорожках, и в траве, и особенно возле скамеек Валентин увидел все те же кучи мусора. Он постарался, не глядя по сторонам, быстрее пройти поляну. Затем, не меняя темпа, углубился в лес. Народу стало попадаться меньше, но мусор все так же пестрел в траве. Валентин, отчаявшись найти чистое место, замедлил шаг и закурил. Он старался не смотреть вниз. Взгляд его скользил по стволам сосен, по густым зеленым кустам. Он внезапно услышал разноголосье птиц, и настроение его стало улучшаться.

Но примерно через десять минут ходьбы тропинка круто свернула вправо, и Валентин уперся в ограду могилы. От неожиданности он резко затормозил, а потом остановился, оглядываясь по сторонам. Меж кустов и деревьев торчали разномастные кресты и памятники.

«Господи Иисусе! — отчего-то испугался Валентин. — Да ведь это кладбище!»

Душа его похолодела, и он поспешил обратно.

По пути в квартиру Валентин обнаружил на противоположной стороне улицы небольшой рынок и завернул туда. Первым делом купил комплект постельного белья и два полотенца, затем продукты и пиво. Настроение его к этому времени резко упало. Придя в квартиру, он сразу стал пить и курить. Затем лег, не раздеваясь, на диван и тут же крепко уснул.

Очнулся Валентин под утро от громкого безостановочного пения соловья. Уже рассвело. Валентин с трудом дотащился до туалета, потом снова упал на диван. Его сильно мутило. Он закрыл глаза, пытаясь вновь уснуть. Но соловей заливался все громче и самозабвеннее. Валентину казалось, что птица сидит у него на голове и орет в ухо. Эти трели вонзались прямо в мозг и в конце концов вызвали сильнейшую головную боль.

Он встал, слегка шатаясь, и начал стягивать рубаху.

— Надо привести себя в порядок и выпить кофе покрепче, — вяло уговаривал себя Валентин, пытаясь стащить брюки.

Наконец, ему удалось раздеться. Он аккуратно повесил измятые брюки на спинку стула и даже попытался их расправить. Затем плюхнулся на диван и начал снимать носки. Внезапно его разобрал приступ неконтролируемого смеха.

— С ума я, что ли, съехал? Сижу в чужом городе, на чужом диване и задыхаюсь от вони собственных грязных носков!

Валентин сложился пополам от хохота, прижав локти к животу. Затем успокоился и, запустив пальцы в волосы, закрыл глаза.

— Башка-то как капитально разболелась! — простонал он. — Надо срочно кофе.

Но вставать не спешил. Его по-прежнему сильно мутило. На душе было сумрачно и пусто. Перед глазами отчего-то встало лицо Петра, серьезное и в тоже время насмешливое; потом лица актеров томского драмтеатра со злорадными торжествующими улыбками.

— Да пошли вы все к!.. — заорал Валентин и матерно выругался.

Потом свернулся калачиком на диване и затих. Через какое-то время ему полегчало. Он поднялся, тщательно умылся и побрился. Затем пошел на кухню и сварил крепкий кофе. Мысли прояснились, и настроение стремительно упало. Тяжелая непреодолимая тоска навалилась на него.

«Жизнь — это такая мерзость! — думал Валентин. — Ведь я умен, талантлив, образован, недурен собой. Но кому это все нужно? Этого никто в целом свете не хочет замечать. А тем временем посредственности лезут вперед. А впрочем, это и понятно! Кому выгодно иметь рядом такого соперника? Поэтому я всегда и всем поперек горла! Один Петька хотел помочь. Хотя неизвестно, зачем на самом деле я ему понадобился. Сейчас все что-то выгадывают, ведут свою тайную игру».

Валентин закурил и налил себе еще кофе.

«Господи, какая тоска жить! Ведь все наперед известно. Допустим, вернусь я в свой театр. Поговорят, конечно, поехидничают за моей спиной, а потом и не вспомнят, у всех свои проблемы. А я снова вернусь на вторые роли, снова по халтуркам бегать за копейки. Затем женюсь. Куда уж без этого! Дети родятся, и возникнут новые проблемы, круче прежних. А жене и детям нужно будет от меня только одно: деньги! Еще денег! Больше денег! Будь они прокляты! И так без конца. Затем на пенсию выйду. Буду в своем дворе в домино играть и живописать местным алкашам, какой я был талантливый актер, только, к сожалению, абсолютно невостребованный».

Валентин сжал пальцами виски, и неожиданные слезы обожгли глаза.

«Господи, господи! Как все надоело! А ведь у меня завтра день рождения! Двадцать восемь стукнет. А кому это интересно? Одна мать и вспомнит. — Валентин поднялся и вытер глаза. — Надо бы ей позвонить и соврать что-нибудь необычайно правдоподобное. Что я, к примеру, жду роль, или еще что-нибудь в этом роде».

Он пошел в коридор, где находился телефон, и обнаружил, что «восьмерка» отключена.

«Тоже верно, — усмехнулся Валентин. — Ладно, позвоню с почты. И вообще, пора взять себя в руки, а то совсем что-то я раскис. Ничего страшного не произошло. И даже хорошо, что я сюда приехал. Погуляю, отдохну, соберусь с мыслями. Мне даже полезна такая полная изоляция. Да и за квартиру за месяц вперед заплатил. Не уезжать же мне сейчас?»

Валентин начал понемногу успокаиваться. Он вышел на балкон и глубоко вдохнул свежий воздух. Покой ясного раннего утра принес ему умиротворение. Небо было необыкновенно прозрачного голубого цвета, птицы надрывались от полноты счастья. Валентин с удовольствием понаблюдал за головокружительными виражами стрижей. Затем его взгляд лениво скользнул по крышам соседних домов, по макушкам сосен за ними, и он мгновенно вспомнил, что там находится кладбище.

— Пропади все оно пропадом! — в сердцах воскликнул Валентин и, сплюнув, вернулся в комнату.

Он нашел в ванной тазик и тряпку и ни с того ни с сего кинулся мыть полы. Потом убрал на кухне и сложил пустые банки от пива в большой пакет. Физическая работа успокоила, и, приняв душ и надев шорты, Валентин улегся на диван. Еще в поезде он купил пару дешевых детективов и решил сейчас почитать. Но уже на пятой странице крепко заснул.