Фартовые деньги - Леонид Влодавец

— Мех! — заорал Борман с досады. — Отзовись, падла, я поговорить с тобой хочу!

— Тут я, — послышался голос откуда-то сверху, и Борман прижался к стене, пытаясь разглядеть, что там в темноте ворочается. — Принимай работу, хозяин!

И откуда-то с конька крыши, кажется, прямо к ногам Бормана шмякнулся сперва один, а потом второй труп.

— Можешь посветить и поглядеть, — разрешил невидимый снизу Механик. — Хороший бильярдист подставок не бьет!

Как ни странно, Борман поверил и включил фонарь. Бобышка и Барсик были тоже помечены черным фломастером — соответственно, «2:1» и «3:1». Оба они были застрелены из бесшумки, которую Еремин «одолжил» у Карася. Должно быть, в то самое время, когда Юлька орала, доводя Швандю, а тот ее за это лупил. Из-за этого шума в кухне ни хрена не расслышали глухих хлопков с чердака.

— Короче, — сообщил Механик, — если не хочешь, чтоб было 4:1, 5:1 и так далее, отваливай отсюда, гражданин Борман. У тебя десять минут, чтоб до речки добежать. Можешь даже Швандю взять, пока я добрый. А с Басмачом мы договоримся, если он разрешит Ухана за яйца повесить.

— А не хочешь, чтоб я счет сравнял? — в запале от неописуемой наглости Механика произнес Борман. — Я могу ведь и больше твоего нащелкать, начиная с твоей девчонки.

— Непонятливый ты до ужаса, — вздохнул Механик. — Хреново тебе будет.

— Плешь! Копчик! Купон! — заорал Борман. — Во двор! Срежьте его с крыши!

Копчик и Пельш-Плешь завозились, выползая в окна, Купон тоже дернулся с автоматом, но тут прозвучал какой-то странный звук: не то звон, не то щелчок, не то шорох — и Купон, издав нечто среднее между «ы-ых» и «у-ух», грузно шлепнулся наземь. Жалобно брякнул упавший автомат.

— Стреляйте, вы, лохи! — Борман, обращаясь к Пельшу и Копчику, уже сорвался на истерику. — Швандя! Стреляй эту суку!

Знал бы он, что стряслось в комнате за пару секунд до этого, не пытался бы докричаться до Шванди…

А произошло там вот что. Когда Борман выскочил на двор, Швандя остался с Юлькой в кухне один. Он срезал шнур с занавесок, как приказал начальник, но как сделать для Юльки «небольшую дыбу», попросту не знал. То есть он знал, что для этого к скованным рукам клиента надо привязать веревку, потом пропустить веревку через блок или крюк и тянуть вверх за свободный конец. Но никакого блока и даже крюка, способного выдержать Юлькин немалый вес, Швандя на потолке не видел. Потом он углядел довольно прочный крюк, ввинченный в потолок, но уже не в кухне, а в горнице — Ларев как-то говорил, что на этот крюк когда-то его детскую люльку подвешивали.

Между тем Юлька пришла в себя. Лежа на полу, она исподтишка наблюдала за возней Шванди, который, повесив автомат на грудь, пытался накинуть веревку на крюк, но не доставал никак. Наконец все же додумался табурет подставить и, стоя спиной к Юльке, потянулся ко крюку со своим шнуром. Как раз в этот момент Борман истошно заорал: «Плешь! Копчик! Купон! Во двор! Срежьте его с крыши!», и Пельш-Плешь с Копчиком попрыгали в окна. Все это они проделали достаточно шумно, Швандя тоже на них отвлекся, и Юлька получила одну или две лишних секунды.

Она вскочила на ноги со скованными за спиной руками, разогналась, нагнув голову, и, в доли секунды перескочив через порог, отделявший горницу от кухни и еще пару метров пола, с неимоверной силой боднула головой Швандю в спину…

Шарах! — Швандя не только сверзился с табурета, но и крепко приложился головой о стальной никелированный шар, привинченный к спинке кровати времен 4-й пятилетки. Человеку интеллигентному, наверное, после такого удара точно настали бы кранты, но Швандя просто вырубился минут на пять. Стоит заметить и то, что если б на месте Юльки была девушка с приличным воспитанием, которую не учили бодать мужиков-тяжеловесов, то бедняжка запросто попала бы в палату к «доктору Окочурину».

Но с Юлькой этого не случилось. Она не только не потеряла сознания, но и сразу сообразила, что делать надо. Уперлась плечом в комод, которым был задвинут люк подпола. Напряглась, поднажала и отпихнула его в угол, заорав:

— Вылазьте! Вылазьте быстрее!

Она заорала так, что это услышал Борман и, позабыв об осторожности, кинулся обратно в дом. Обежал угол, влетел в сени с автоматом, вскинул ствол на Юльку… И тут — фыр-р! — что-то прошелестело в воздухе.

— Уй, бля-а-а! — взвыл «партайгеноссе», роняя автомат от острой боли в правом предплечье, куда впился сюрикен-треугольник. В ту же секунду сверху, из чердачного люка, мягко, как кот, спрыгнул Механик с автоматом за спиной, пистолетом за поясом и кастетом на правой руке. Бац! — Еремин бил плашмя, не используя шипов, так как не хотел проламывать противнику череп. Но для того, чтоб Борман потерял сознание, этого вполне хватило. Олег несколькими четко рассчитанными движениями выдернул из чехольчика на поясе Бормана пару наручников. Чик-трак! — Механик защелкнул браслетки на запястьях «партайгеноссе», подхватил его автомат и вбежал в кухню, куда уже выскочил из подвала Ларев.

— Автомат! — заорал Владимир Васильевич, и Механик бросил ему оружие. Ларев на лету подхватил «Калашникова», сиганул через порог горницы, перескочил через валяющегося на полу Швандю и застрочил через выбитое окно в сад, туда, где слышался топот Пельша и Копчика. Эти сразу поняли, что власть поменялась, и теперь жаждали только одного: добежать живыми до забора. Они даже отстреливаться не пытались, только на скорость рассчитывали. Очень некстати для них из-за облаков вынырнула луна, и силуэты бегунов были достаточно различимы даже среди теней от деревьев.

Механик, наскоро обняв Юльку, обмазавшую его кровью из разбитого носа, спросил:

— Ключи от наручников у кого?

— У Шванди были…

Олег подтащил Юльку, у которой по роже, разбавляя кровь, струились слезы радости, к Шванде, наскоро обшарил все еще не очухавшемуся жлобу карманы и, выдернув ключики, освободил Юльке руки. Сразу после этого наручники были защелкнуты на Шванде.

Тем временем из подпола выскочили жаждавшие мести и реабилитации охранники Ларева. Возможно, беспокоились, что хозяин, отойдя от сегодняшних стрессов, поувольняет их к чертовой матери. Один из них сразу же вбежал в горницу, подхватил с пола автомат Шванди и, подскочив к другому окну, решил поддержать огнем Ларева.

— На хрен ты здесь нужен! — вместо «спасибо» проорал Ларев. — Дуй вдоль забора! Отрезай от речки!

Второму охраннику Механик отдал тот автомат, что был конфискован у покойного Карася. Третьему (это был Гриша) Олег сказал:

— Во дворе, у «Ниссана», ихний жмур лежит, при нем инструмент оставался…

Юлька подбежала к рукомойнику, ополоснула свою пострадавшую рожицу, увидела в зеркале набухающий фингал и, беспощадно матерясь, полезла на чердак — за автоматом.

Следующим узником, рискнувшим выбраться из подвала, оказался Епиха. Он был в ярости и тоже жаждал отыграться. Но Механик сказал:

— Притормози, пацан! Поможешь мне, там без тебя разберутся.

Механик даже вдвоем с Епихой порядочно напряглись, затаскивая в кухню скрежещущего зубами от боли и изрыгающего матюки Бормана. Туда же, к печке, подтащили и обалдело хлопающего глазами Швандю, который опять не врубился, как он дошел до жизни такой.

Юлька с автоматом слезла с чердака и хотела было присоединиться к Лареву, но тот уже прекратил стрельбу и перебежал в кухню.

— Завалил одного, кажется, — сообщил он. — У забора. А второй проскочил. Ну, может, ребята достанут…

Словно бы в подтверждение этого со стороны речки донеслось несколько коротких очередей.

ГДЕ ЖЕ УХАН?

— Ну что, гражданин Борман? — спросил Механик у корчившегося от боли «партайгеноссе». — Значит, все бегаем от Нюрнбергского трибунала? Блин, а ты для своих ста с лихом неплохо сохранился! Небось аэробикой занимался или шейпингом?

— Ну ты, садюга! — провыл Борман. — Выдерни железяку эту! Крыша едет…

— Если выдерну, ты, козел, кровью изойдешь. Это надо не спеша делать. Поэтому сначала ты, падла, толково расскажешь, что и как придумывали, как заполоскали мозги Вите, ну а затем — кто и почему вам заказывал Казана и Басмача.

Очень кстати из подвала при помощи Нинки, пошатываясь, вылез Шура. Он с трудом стоял на ногах, и экс-«лохотронщица» усадила его на стул.

— Рыло поганое! — Нинка была готова выцарапать глаза и Борману, и Шванде. — Еще садюгами обзывает! А раненого прикладом — это что, нежность?!

— Не лезь, а? — вяло произнес Шура. — Без моралей обойдемся.

— Ну так что, «партайгеноссе», — спросил Ларев, — будешь колоться или придется в гестапо играть?

— Лучше в НКВД, — прошипел Борман. — Там тоже умели…

Борман в это время надеялся лишь на одно: на Ухана. Он должен был уже подойти с десятком бойцов Вити Басмача. Не от речки, а с другой стороны. Охранники Ларева убежали в погоню, остальные здешние мужики собрались здесь. Есть шанс подобраться к избе незамеченными. Где же он, блин?! Заблудился, что ли?