Крестом и стволом - Михаил Серегин

– Иди сюда! – приглашал охранник. – Ну?!

– Дай ему, Пугач! – натравливали сбоку. – Дай!

Охранник сделал ложный выпад, но отец Василий его маневр легко раскусил и встретил прямым ударом в зубы. Охранник отлетел в сторону, но на ногах устоял. Рядом уже собирались зрители, и даже пришедший в себя молоденький милиционер, кажется, Шурик, был здесь же и тоже подзуживал.

Отец Василий огляделся. Они находились на территории базы. Округлая площадка и машины, автоцистерны и прицепы вокруг. Уйти было можно.

– Давай, Пугач, сделай его! – заорали рядом, почти над ухом.

Охранник кинулся, но священник пропустил его мимо себя и легонько добавил сзади. «Пугач» пролетел мимо и позорно ткнулся носом в мокрый асфальт. И тогда отца Василия ударили сзади, и он понял, что самое время «делать ноги»!

Он быстро огляделся и, как был, босой, без куртки кинулся в узкий проход между ровными рядами стоящих кабина к кабине «КамАЗов».

– Шурка, уйдет! – крикнули сзади, и священник прибавил ходу. – Держи его! Ну, куда ты попер?! Справа обходи!

«Видно, ориентировка уже дошла!» – автоматически подумал он, перепрыгивая через мотки проволоки и пролезая в щели между гаражами. В этом не было ничего удивительного, с момента бегства священника из Усть-Кудеяра прошло уже более полутора суток, а за границы губернии он так и не выбрался. Где-то позади снова заорали – надрывно, протяжно, но тратить время на то, чтобы оглянуться, он уже не мог.

Отец Василий перемахнул через невысокий бетонный забор и оказался на большой детской площадке со сломанными железными качелями и целым зоопарком когда-то окрашенных масляной краской, а ныне облезлых и унылых бетонных зверей. Прямо за площадкой высились однообразные ряды все тех же пятиэтажек.

Он побежал вперед и понял, что спрятаться здесь будет просто негде, огляделся и, недолго думая, скользнул в исходящий вонючим паром канализационный люк.

Здесь было душно и сыро. Чавкала под босыми ступнями горячая трясина иловых отложений, а выложенные кирпичом округлые стены при малейшем прикосновении осыпались трухлявой глиняной крошкой. Отец Василий ощупал стены чуть ниже и понял, что не ошибся – в обе стороны тянулись обрамленные бетонными коробами теплотрассы.

Лезть туда не хотелось. Он прекрасно помнил, как в точно такой же теплотрассе помер, наглотавшись метана и сероводорода, бежавший от ОМОНа неудачливый грабитель. Повторять эту печальную судьбу не хотелось. «Но есть ли у меня выбор?» – подумал священник, прислушался к раздающимся наверху крикам, встал на четвереньки, аккуратно поставил локти, а затем и колени на две параллельные трубы и пополз вперед.

Уже через десяток метров отцу Василию стало ясно, как же он переоценил свои силы. Перетерпеть вонь еще удавалось, но кислорода отчаянно не хватало, и он хватал ртом затхлый пар, как выброшенная на берег большая бородатая рыба.

Теплотрассу сляпали кое-как, и он то полз по колючей стекловате, то по голой раскаленной поверхности трубы.

– Мама родная! – шептал он. – Да когда ж это кончится?!

В двух местах он ткнулся лбом во что-то металлическое, сильно ткнулся, до звона в ушах, и когда все-таки добрался до конца длинного тоннеля, то чувствовал себя почти трупом.

Он вывалился наружу в какое-то сумеречное помещение и сразу почувствовал невероятное облегчение. Да, здесь немного пахло фекалиями и прелыми тряпками, но это уже была жизнь! Священник встал на ноги и, оглядевшись, понял, что находится в подвале жилого дома. Где-то неподалеку шумела вода, а через узенькие проемы подвальных окошек пробивался рассеянный утренний свет.

– Спасибо тебе, господи! – искренне поблагодарил он Создателя и кинулся на поиски какой-нибудь воды – покрытые слоем стекловаты руки и ноги чесались нестерпимо.

– Ты чего сюда приперся?! – послышался сзади недовольный хриплый голос. Отец Василий вздрогнул и по-волчьи, всем телом, развернулся. – Это мое место!

Священник вгляделся. Прямо перед ним на покрытой слоем гофрокартона лежанке сидела изможденная женщина с пропитым лицом, явно бичиха со стажем.

– Шурик! Его здесь нет! – заорали далеко на улице.

– От ментов прячешься? – уже мягче спросила бичиха.

– Угу, – кивнул священник.

– Тогда сиди спокойно, ключ у меня, сюда никто не зайдет.

Священнику искренне хотелось в это поверить.

– А где здесь можно отмыться? – с надеждой спросил он – тело чесалось неимоверно.

– Пошли, – кивнула бичиха.

Ему несказанно повезло. Погоня прошла мимо, никто в подвал и носа не сунул. Своя логика в этом была – везде на подвальных дверях были замки, а о том, что в подвал можно попасть иным путем, никто по запарке и не подумал.

Бичиха оказалась разумной, бережливой и по-своему достаточно состоятельной женщиной. Сообразив, что незваный гость попал сюда случайно и на отапливаемую «жилплощадь» не претендует, она моментально подобрела и подыскала ему старые, потрепанные ботинки на огромных протекторах и почти новую мужскую куртку с большим масляным пятном на спине. И это было куда как лучше, чем ничего.

– Чего натворил? – как бы невзначай поинтересовалась женщина, когда примерка благополучно завершилась.

– Дело мне шьют, – честно признался отец Василий и вспомнил, сколько раз он слышал нечто подобное от самых натуральных отморозков.

– А ты, значит, невиновен? – язвительно усмехнулась женщина.

– Абсолютно, – решительно замотал головой священник.

– Странно, – вслух заметила женщина. – Бичуешь недавно, а зарос, как поп. Из художников, что ли?

– Почти, – объясняться не хотелось.

– Ладно, не хочешь – не говори. Я тебя все равно не сдам. Ты только не задерживайся. Мне неприятностей с ментами не надо.

– Ночью уйду, – пообещал поп. – Здесь хоть железная дорога есть? – и вдруг понял, что все деньги остались в куртке, а куртка – в вагончике, вместе с документами.

– А у тебя что, деньги есть? – как услышала его мысли бичиха.

– Нет. Но мне в Москву надо.

– Не езди туда, – замотала головой женщина. – Менты там – звери! Загребут сразу. Хорошо еще, если чеченцам не продадут.

– Мне очень надо, – убито покачал головой священник.

Женщина вздохнула и принялась копаться в картонном ящике за спиной.

– На, – протянула она продолговатый предмет, и это оказался старый бритвенный станок. – Чего смотришь? Брейся. Или ты думаешь, что такой заросший дальше Казанского вокзала по Москве пройдешь?

Отец Василий растерянно взял в руки станок и невесело усмехнулся: «Вот я и почти расстрига!» Но женщина была права: в сочетании с промасленной курткой и потрепанной обувью он будет производить на милицию вполне определенное впечатление, да и приметы в ориентировках есть. Он вздохнул и, морщась, принялся сбривать тупым лезвием богатую растительность.

Когда он завершил и глянул на свое отражение в протянутый бичихой обломок зеркала, то опешил. На него смотрел испуганный немолодой мужчина с резкими чертами лица и двумя глубокими ссадинами на лбу. «Напрасно брился! – вздохнул отец Василий. – Что так, что иначе, а видок у меня не приведи господи!»

– Теперь другой разговор! – похвалила его женщина. – Мужик как мужик! А то зарос до самых ушей.

Священник всласть выспался на любезно предоставленной женщиной «кровати», а к ночи, как и обещал, покинул свое временное прибежище и, старательно осматриваясь по сторонам, добрался до вокзала.

Ни на первый, ни на второй поезд до Москвы ему попасть не удалось – проводники были злы и внимательны. Так что пришлось отходить в сторону от перрона и еще несколько часов прятаться за невысокой водонапорной башней. Но к утру отец Василий все-таки смог обмануть бдительность молодой, не вполне трезвой проводницы и юркнуть вместе с провожающими в сухое тепло вагона.

Он старательно прятался то в туалете, то в тамбуре, затем, когда появились ревизоры, начал переходить из вагона в вагон, впервые за много лет чувствуя себя по-настоящему униженным. Потому что впервые за много лет он сознательно обманывал и людей, и государство.

Лишь в Москве угрызения совести отступили на второй план – теперь он боролся за выживание. Отцу Василию снова повезло, ему удалось выпросить у группы молодых людей немного денег на метро, и поэтому лишь последние шесть или восемь километров он шел пешком. И когда далеко впереди показались знакомые полуразрушенные стены знакомого квартала, он почувствовал невыразимое облегчение – контора Дмитрия Александровича была совсем рядом!

– Подойдите, пожалуйста, – вежливо, но жестко распорядились сзади, и священник затравленно оглянулся. На него немигающим взглядом удава смотрел человек в милицейской форме.

Священник заметался. «В Москву ориентировки вряд ли дошли, – стремительно соображал он. – Просто по времени Ковалев не успел бы!» Но сейчас, когда отец Василий находился буквально в сотне шагов от спасительного офиса, рисковать всей своей судьбой он просто не имел права. Священник развернулся и стремительно кинулся к развалинам.