Куявия - Юрий Никитин

Он оказался выше ее на полголовы, лицо злое, а в глазах горечь и сожаление. Она вздрогнула, когда он оглянулся и сказал в темноту полным печали голосом:

– Стромил тоже убит. Нож все еще торчит у него в сердце…

Оттуда, из темноты, другой голос ответил торопливо:

– Он был еще жив, когда…

Иггельд устало махнул рукой.

– Он просил позаботиться о родных. Я спросил, кто его ранил…

– И что?

– Он странно так усмехнулся… и умер.

– Он богатырь, – пробормотал Ратша, – я не представляю, как артанин, уже с двумя стрелами в груди, сумел его так…

Он скользнул по Блестке яростным взглядом, она затаила дыхание, когда подошел к убитым артанам и в бессильной ярости попинал их.

– Хотел бы я знать, – вырвалось у него хриплое, – кто из них это сделал!.. Я и труп бы… не знаю, жег бы на медленном огне, чтобы душа этой сволочи мучилась в аду!

Блестка медленно перевела дух. Значит, пока не знают, кто нанес смертельный удар их богатырю. Ладно, пусть считают ее всего лишь слабой женщиной.

Этот, который Иггельд, повернулся к ней, оглядел угрюмо.

– Ладно, женщина… Для тебя война кончилась. Твои спутники убиты. И трое моих, так что счет почти равный. Иди к костру и расскажи, кто вы, откуда и куда направлялись ..

Он снял с ее рук веревку, Блестка тут же подскочила, ноги занеметь не успели, бросилась на врага. Тот отшатнулся, а она с силой ударила его ногой в голень, очень болезненный удар, знала по себе, а когда он невольно согнулся, с силой нанесла сокрушающий удар сцепленными кулаками в челюсть. Пальцы ожгло болью, мужчина отшатнулся, глаза распахнулись в безмерном удивлении. Другой бы уже отлетел в сторону и растянулся, как лягушка, но этот лишь хрюкнул зло и ухватил ее за руку.

Блестка, извиваясь, ударила свободной рукой, лягнула, а когда он не пошатнулся, впилась зубами в кисть его руки. Он вскрикнул, отпустил, зато другой рукой ухватил за волосы, приподнял и сказал с бешенством:

– Прекрати! Или сейчас же я…

Он умолк, глядя в ее глаза. Блестка сжалась от страха. О Ночном Драконе шли самые жуткие слухи. И он, судя по рассказам о его необыкновенном драконе, в самом деле мог забраться так далеко.

Из темноты вышел второй, уставился на Блестку угрюмо и с неодобрением. Почти одного роста с Иггельдом, нет, чуть ниже, шире в плечах, массивнее, тяжелее, виски посеребрило, на лице не только пара шрамов, но и десяток морщин, в то время как лицо Ночного Дракона там, где не закрывает густая щетина, без шрамов и почти юное.

– Волов я отдал Чернышу, – сообщил он. – Все равно их тут задерут волки…

– Обоих? – вскрикнул Иггельд.

– Да, а что?

– Он же теперь и хвостом не шелохнет!.. Черныш может жрать в запас, меры не знает! Я же тебе говорил!

Ратша двинул плечами. Блестке лицо его показалось смущенным, даже виноватым.

– Знаешь, – произнес он, явно извиняясь, – он смотрел такими голодными глазами… По-моему, уже умирал от голода. Я просто не могу, когда на меня так смотрят. Сам не съем, ему отдам.

– Как будто не знаешь, он всегда так смотрит, когда есть что выпросить! Эх, Ратша…

Ратша виновато развел руками, торопливо указал на пленницу:

– Да что ты обо мне и обо мне. Посмотри на нее получше! Иггельд процедил сквозь зубы:

– На эту мелкую ядовитую змею? Сам смотри.

– Смотрю, – ответил Ратша. – Смотрю с удовольствием.

– Ну и смотри, – буркнул Иггельд. – А что случилось?

– Во-первых, – проговорил Ратша медленно, – мы явно перехватили какую-то знатную особу. Она сопровождала захваченные в Куябе богатства… наверняка прямо в Арсу. Женщина, верно?

Блестка смолчала. Иггельд спросил нетерпеливо:

– А во-вторых?

Ратша ответил уже веселее:

– Во-вторых, что самое главное, мы захватили просто редкостную красавицу! Она стоит всех тех сундуков с золотом, что везла.

Иггельд недовольно фыркнул.

– Насчет красавицы ты просто слепой. Мой Черныш куда красивее. И уж куда добрее. А что знатная… Так у артан вообще нет знатных! Там пастухи и тцары ничем не отличаются.

Блестка приподняла подбородок надменно. Сидя связанной, прислонившись к щиту колеса, не очень удобно смотреть на них сверху вниз, но ей это удалось, и оба, несмотря на куявскую тупость, это ощутили. Тот, который Ратша, спросил внезапно:

– Ты встречался с Придоном?

– Да, – буркнул Иггельд очень неохотно.

– Хорошо рассмотрел? И спутников?

– Я с ним разговаривал, – ответил Иггельд еще неохотнее. – Но при чем здесь…

Блестка застыла, холод прокатился по сердцу. Оба смотрели на нее сверху вниз блеклыми рыбьими глазами, хмыкали, сопели. Лунный свет падал на головы и плечи, лица оставались в тени. Затухающий костер жутковато подсвечивал снизу, превращая человеческие лица в страшные звериные рыла.

– Значит, общался и со знатными, – сказал Ратша с удовлетворением. – И можешь отличить знатных от незнатных! Всмотрись в нее. Держится, как гордая артанка, верно? Или даже как знатная артанка? Или очень знатная? Или даже…

Блестка замерла, сердце остановилось. Иггельд скривился, покачал головой.

– Ничего похожего. Знатные не кусаются и не царапаются. За них это обязаны делать слуги, охрана. А эта уродина дралась, как будто выросла в лесу. Или в пещере. Хотя ее лицо мне почему-то знакомо…

Ратша спросил, обращаясь к Блестке:

– Кто ты?

– Артанка, – ответила она с достоинством. – Артанке не обязательно быть знатной, чтобы быть выше всех ваших знатных дам.

Ратша кивнул, посмотрел на Иггельда:

– Видишь?

– Да, – ответил тот кисло, – строит фразы грамотно, как человек, которого обучали. Но все-таки я не верю… Скажи, женщина, правду! Если ты из знатной родни, оставим тебе жизнь. Возьмем с собой, обменяем на пленных в вашей неволе. Или возьмем выкуп. Если нет, то зарубим здесь… Уж прости, такова жизнь. Сейчас война, много гибнет и невинных. Нам нельзя отягощать себя пленными. Нужно двигаться быстро.

Он смотрел с ожиданием. Блестка застыла на миг, краем глаза видела на границе света и тьмы тело Ветра. Под ним расплылась лужа, от пляшущих языков огня становилась то черной, то багровой. Они двое, Радило и Ветер, погибли, защищая ее. Достойная смерть для мужчин, оба погибли красиво. Но и она, женщина, знает, как умереть с достоинством.

Она победно улыбнулась:

– Я, – сказала она с достоинством, – дочь Артании! Я не боюсь смерти и не стану хитрить и прикидываться знатной. Мое имя – просто Артанка, я… пастушка.

Они переглянулись, Иггельд кивнул с кислым видом, хотя в глазах нарастало удивление.

– Да, – сказал он, – ты прав. Свяжи ее покрепче. Похоже, нам попалась знатная птица.