Путинбург - Дмитрий Николаевич Запольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был цирк с конями. Во время рекламной паузы я попросил у выпускающего редактора продлить региональную паузу (основной эфир «Русского видео» забивался вещанием «Шестого канала» из Москвы, живьем шел только «Вавилон»). По тому, как нам звонили зрители, сколько сообщений приходило на пейджер, редакции было понятно: город смотрел на наш диалог с Пониделко и тихо офигевал. У нас была своя методика подсчета аудитории. Мы фиксировали количество звонящих в прямой эфир, зная, что звонить в студию может только один из трехсот зрителей, остальным это просто в голову не придет. А инженеры АТС[479] за небольшой гонорар каждые десять минут нам скидывали на пейджер нагрузку, то есть количество абонентов, пытавшихся попасть в прямой эфир. Так вот, ту самую первую программу с Анатолием Пониделко смотрели минимум четыре миллиона зрителей в городе и области. И немудрено — Пониделко выслушивал вопрос зрителя, спрашивал фамилию, записывал и говорил: жду вас завтра в своем кабинете во столько-то, пропуск будет на входе, не забудьте паспорт. И так два часа. Наутро я поехал снимать шоу: очередь на прием к главному милиционеру Санкт-Петербурга. Пониделко принимал всех: городских сумасшедших, профессиональных кляузников, мизантропов-доносчиков, ветеранов и инвалидов, бомжей и милиционеров-просителей — квартиру дать, в ГАИ перевести, командира-мздоимца уволить, выговор несправедливый отменить, палочную систему реорганизовать. Забавно было на это смотреть: цыгане шумною толпой…
В течение первого месяца Пониделко поставил на уши весь город. Приезжал в районное управление (а в Калининском районе миллион жителей, соответственно, и ментов больше тысячи), устраивал инспекцию. Требовал немедленно всем нарядам прибыть на плац (!) и выстроиться рядом с машинами. Приезжали, побросав дела. И пэпээсники, и овошники[480], и угрозыск, и паспортные тетки. Спешно вытаскивали из шкафов мятую форму, зачастую в кроссовках или замшевых ботинках, без головных уборов, выстраивались кое-как. Генерал проходил вдоль строя, принюхиваясь, оглядывая войско. Менты с трудом сдерживали глумливые ухмылки, незаметно переглядывались и кашляли, пытаясь подавить рвущееся наружу хи-хи. Анатолий Васильевич останавливался перед группой офицеров. Багровел, выкатывал глаза и гаркал:
— Кто такие?
Обомлевший докладывал: майор такой-то, заместитель начальника отдела такого-то по воспитательной работе, товарищ генерал! Пониделко чернел, как гидропонический голландский помидор[481], губы сливались с лицом, он округлял рот и рычал, как лев в зоопарке, — раскатисто и глухо:
— УВОЛЕН! СДАЙ ПИСТОЛЕТ И УДОСТОВЕРЕНИЕ!
Майор-замполит бледнел, хватал горлом воздух и пискляво выдавливал, как свинченный нарядом студент с бутылкой пивасика:
— За что, товарищ генерал-майор?
— За перстень! Охренели совсем! На строевой смотр с брюликом пришел! Замполит! Ты чему бойцов учишь, а?! Ты как смеешь?! Печатку нацепил золотую, подзалупник! УВОЛЕН! Кто командир? Ты командир? (Имелся в виду непосредственный начальник майора с дурацким перстнем-печаткой.) А ну, командир, живо оружие и документы принять и вывести из строя!
Майор в коматозном состоянии лез в карман за удостоверением, не веря в происходящее. На щербатый асфальт заднего двора РУВД падали какие-то бумажки, сложенные в четыре раза ориентировки, крошки табака и конфетки-карамельки. Хиханьки улетучивались как капелька воды на конфорке — каждый присутствующий на плацу делал однозначный вывод: буйный… Наконец, красная книжечка с гербом[482] оказывалась в пухлой руке командира.
— А как я пистолет заберу без карточки-заместителя[483], товарищ генерал? Нельзя по инструкции! — это уже командир глотал воздух.
Пониделко и сам не очень понимал процедуру гражданской казни.
— Как у предателя! — громыхал он, и шея его становилась цвета лампасов. — Дай сюда! Живо!
Он клал ПМ жертвы в карман штанов, вынув обойму. Казалось, что он делал над собой немалое усилие, чтобы не расстрелять майора прямо перед строем. Утром к нему в приемную приходил пожилой армянин, полковник из управления кадров ГУВД, с личным делом «предателя» и мямлил про порядок увольнения старших офицеров милиции. Оказывается, удостоверение забрать можно только после приказа и только с составлением рапорта по управлению кадров. А оружие забрать по инструкции только с составлением рапорта в МВД, причем секретного. И этот рапорт проходит по разделу «Происшествия с участием сотрудников». Необходимо создать комиссию и вынести решение о дисциплинарном проступке, что приведет к снижению показателей ГУВД и все могут остаться без премии.
— Что, вообще все? Весь личный состав?
— Так точно, товарищ генерал! Весь личный состав! Руководящий.
— Верните негодяю личное оружие и служебное удостоверение, пусть будет в следующий раз скромнее!
За первые два месяца в должности начальника ГУВД Анатолий Васильевич уволил трех милиционеров-шоферов за плохо накачанные шины и грязные двигатели пэпээсных УАЗов, девицу-секретаршу в каком-то отделе, поинтересовавшуюся у него, почему он орет, пятерых начальников РУВД просто так, человек триста милиционеров непонятно за что и своего зама за владение шестисотым «мерседесом». Затребовав в РУБОП обзорную справку по всем материалам Тамбовской ОПГ, приказал уволить всех должностных лиц ГУВД, проходивших краями по тамбовским по дискредитирующим обстоятельствам. И создать чрезвычайную комиссию при штабе, куда ему прислали пару чуваков от генерала Бобкова, работавшего начальником службы безопасности у Гусинского. Чуваки были из действующего резерва ЦА ФСБ и знали о тамбовских гораздо больше самого Кумарина, так как имели научный подход к предмету ведения, а Сергеич учетов не вел, личный состав не классифицировал и вообще краснознаменных институтов не кончал.
В мусарне Пониделко не работал до этого никогда, он всю жизнь был строевым офицером внутренних войск. Непосредственно до назначения — заместителем начальника военного училища. Суть и конструкцию полицейской работы понимал сердцем и умом, но в детали не вдавался — отлично понимал, что пришел ломать, а не строить. Естественно, врагов нажил невероятное количество, особенно
