Звёздный огонь - Наталия Осояну

Вот светловолосый падает…

Другой корабль, черный как смоль, внезапно содрогается от удара, который наносит таран. Противник появляется из-под воды: огромное существо, похожее на кархадона, подымает мачты и превращается во фрегат с зелеными парусами. На палубу выбегают матросы, и среди них сразу два крылатых силуэта — черный и алый, огненный.

Те, кто выживут, запомнят эту ночь надолго.

Он не из их числа…

— Эй! — раздается за спиной знакомый голос. Хаген хочет обернуться, но тонкая рука с изящными пальцами ложится на его плечо, заставляя смотреть прямо на солнце. — Зачем ты это сделал?

— Трисса, я… — Он теряется, не может подобрать слова. — Я… прости меня.

— Простить? — удивленно переспрашивает она. — За что?

Вихрем проносится сквозь сознание та ночь, когда он оказался слишком уж хорошим учеником Пейтона и потерял самое дорогое, что только сумел обрести за свою никчемную жизнь, растраченную на исполнение чужих желаний — и горе прорывается наружу, словно лопает нарыв. Хаген начинает говорить — сбивчиво, бессвязно, — и не может остановиться, а Трисса слушает его, не перебивая.

— Я любила тебя, — произносит она в конце концов, когда он замолкает. — И ни о чем не жалею. За что мне тебя прощать? За случай, над которым у тебя не было власти?

И внезапно Хаген понимает, за что.

— Я не узнал тебя. Прости…

Трисса убирает руку с его плеча, молчаливо разрешая обернуться, но он слишком долго смотрел на солнце, поэтому не может разглядеть её лица — оно всё время меняется. На мгновение из глубин памяти всплывает другое имя — Мара? — но потом он вновь видит перед собой именно ту, кого хочет видеть. Перед глазами танцуют разноцветные пятна, под веками жжет песок, и прощальный сладко-горький поцелуй длится целую вечность.

Впрочем, теперь ему и впрямь некуда торопиться…

— Эй!..

Он открыл глаза и увидел над собой безмятежно прекрасное небо, по которому легкий ветерок гнал пушистые облака. Где-то на востоке солнце вынырнуло из моря, но не успело ещё разгореться как следует — значит, рассвело совсем недавно.

В вышине парила одинокая черная птица.

Безмятежный пейзаж показался Хагену таким неправдоподобным, что он ни на миг не усомнился в собственной смерти — что ж, выходит, на том свете не так уж и плохо. А он-то думал, что угодит прямиком в лапы Великого шторма, который с радостью отыщет ему местечко в своем глубинном царстве…

— Сейчас же перестань думать о глупостях, — проговорила Эсме, прохладной рукой вытирая пот с его лба. — Ты живой… как ни странно.

Живой?!..

Внезапно тело, ненадолго показавшееся невесомым и неощутимым, дало о себе знать. Руки и ноги заломило, в голове словно заработал маятник, но это были сущие пустяки по сравнению со спиной, которую жгло и дергало так, будто открытую рану щедро присыпали солью с перцем напополам.

— Эсме? — хрипло проговорил он. Память постепенно возвращалась, но никак не удавалось поверить в то, что всё это ему не мерещится. — Где я?

Вместо ответа целительница протянула ему руку и помогла сесть.

Они были на палубе «Невесты ветра», которая стояла у причала. Вокруг тут и там на тюфяках и одеялах лежали раненые. Фрегат каким-то чудом успели отмыть от крови и копоти, но запах въелся намертво, и теперь стоило лишь закрыть глаза, как битва начиналась заново. Хаген огляделся: в парусах корабля зияли прорехи, фальшборт местами выглядел надкусанным, а часть кормы всё ещё дымилась. С восторгом и ужасом пересмешник понял: «Невесте» здорово досталось, но… они выжили?

— Мы п-победили? — спросил он неуверенно, и целительница устало улыбнулась. Лицо у неё было желто-серое и какое-то похудевшее, а глаза словно выцвели.

— Что ты называешь победой? Все черные корабли ушли на дно, это так.

— Но как?! — изумился Хаген. — Я даже не представляю себе…

— Капитан заставил «Невесту» опуститься в воду… нырнуть, — объяснила девушка и прибавила, искоса взглянув на его ошеломленное лицо: — Вообще-то это была тайна. Он и раньше так делал, но об этом знали только члены команды. «Невеста» нырнула, и пушки черных сделались бесполезны. Два корабля мы протаранили из-под воды, а с остальными уже дрались… Лайра потерял один фрегат, два других сильно повреждены. У «Луны» пробит бок, её едва успели в док завести, но все с ней будет хорошо. Что ещё тебе рассказать?

— Много… раненых? — вырвалось у пересмешника, и тут же он понял, до чего это глупый вопрос: достаточно было просто посмотреть на Эсме.

— Очень много, — невыразительно проговорила девушка. — Собственно, все выжившие и есть раненые, даже сам капитан. И Лайра тоже ранен. А ты… у тебя спина была сожжена до живого мяса. Мне не хватило сил исцелить всё так, чтобы не осталось следов. Прости… — и по её щекам потекли слезы.

Следы? Хаген завел руку за спину и осторожно провел кончиками пальцев по коже — она была бугристая, неровная, и прикосновение оказалось очень болезненным. Но ведь это след от огня, и огонь должен был его убить…

— Ты просишь прощения? — сказал он немного растерянно. Эсме шмыгнула носом, виновато потупилась — она искренне раскаивалась в том, что не сумела выполнить свой долг как положено. — Прощения за то, что жизнь мне спасла?!

Она всхлипнула, кивнула — и разревелась в полный голос, уткнувшись ему в плечо. Хаген слушал её бессвязное бормотание, ласково гладил по волосам и думал о том, сколь велика разница между людьми: один ради веры в придуманные истины бестрепетно отнимает жизнь у себе подобных, другой же тратит собственный жизненный срок на то, чтобы вытаскивать совершенно чужих людей прямиком из когтей Великого шторма — да ещё и просит прощения за слегка подпорченную шкуру!

— Наверное, я никогда не пойму целителей… — проговорил он вслух. — Или, быть может, я никогда не пойму тебя…

Эсме улыбнулась сквозь слезы. «Маленькая самоотверженная птичка, — сказал себе Хаген. — Тот, кто тебя полюбит, станет самым несчастным на свете, не иначе».

…словно южный ветер пронесся над ними, обдав теплом.

— Меня капитан зовет. — Эсме закрыла лицо ладонями, устало вздохнула. — Кажется, Лайре снова плохо. Он очень тяжело ранен…

Она поднялась — и вдруг зашаталась, едва не упала. «Да что ж ты с нею делаешь! — подумал Хаген с внезапной злостью, и злость эта помогла ему встать, почти что вскочить на ноги. — Она ведь вымоталась до предела!» Вслух же он сказал спокойно и даже слегка небрежно:

— Позволь, я тебя провожу?

Сопротивлялась она недолго.

Дом Лайры как будто погрузился в траур: слуги превратились в призраков, никто из них не отваживался даже головы поднять, не говоря уже о том, чтобы хоть словом перемолвиться с посетителями. Но Эсме здесь ждали, и потому их сразу же повели в комнату, где Хаген в прошлый раз не был — кабинет Его Величества, где находились трое: Кристобаль Крейн, Камэ и… сам Лайра.