Научи меня летать - Виктория Шавина

Уан посмотрел на него:

— Это из-за музыки?

Хин сотворил жест незначения:

— Орур дважды пытался меня вразумить — дескать, что я за мужчина, если не знаю, какой стороной держать дубинку. Образно выражаясь.

— И ты дважды ему отказал?

— Просто я больше доверяю тебе.

Правитель склонил голову набок и, казалось, пытался прочесть мысли человека.

— Я и секунды не думал о том, как будет лучше для тебя, — признался Келеф, наконец. — Руки воина обретают силу, но его кисть, ладонь, пальцы — грубеют, делаются негибкими и неспособными к закруглённому исполнению пассажей. Вот единственная причина моего запрета.

Мальчишка улыбнулся:

— Да я знаю. Злодеи подбросили мне твоё письмо к Синкопе и Хахмануху, думали, я буду очень страдать.

— Сказать честно, меня удивляет твоё спокойствие.

Хин улыбнулся шире:

— Просто ты смотришь на это со своей стороны, — объяснил он. — Хорошим воином я, может быть, и стал бы, но не лучшим — нет таланта. И потом, как бы хорош я ни был, если Орур и остальные пожелают от меня избавиться — они найдут способ. Учиться обращению с той же дубинкой для меня всё равно, что тешить себя иллюзией защиты — воду не удержать в ладонях. После того, как ты передашь мне власть, я проживу недолго, потому что как правитель я ничего не умею, но, по крайней мере, я не растрачу время зря. Только когда я слышу, как всё более сложные и прекрасные лунные мелодии рождаются от прикосновений моих пальцев, я счастлив.

Сил'ан пристально уставился на человека.

— Сколько тебе лет? — спросил он серьёзно.

— Я уже говорил: тринадцать.

Келеф опустил ресницы:

— Вот чему я верю меньше всего.

Некоторое время оба ехали в молчании, потом мальчишка вдруг оживился и с любопытством спросил:

— А что ты видишь, чего не видим мы?

— Мгновения, которые хотел бы остановить.

Юный Одезри недоверчиво хмыкнул. Сил'ан встретился с ним глазами и указал рукой направо:

— Вот, например, эта скала. Освещение изменится — небеса не повторяют себя. Посмотри, и увидишь живую картину; такой же в точности не будет больше никогда, — он выдержал паузу и посоветовал. — Взгляни на небо.

Молочно-белое в высоте, оно переходило в нежный и тёплый жёлтый свет у горизонта. Тёмная, почти чёрная, скала, всё ещё укрытая ночной мглой, прорезала золотистую дымку над саванной. Шершавый каменный бок горел рыжим.

Мальчишка только теперь заметил, что песок кончился и навстречу восходящему Солнцу стелется по земле сухая трава, а к вечному запаху пыли примешивается горьковатый аромат.

Динозавры шагали неторопливо и размеренно. Каждый раз как их массивные лапы ударяли в землю, облачка пыли взмывали вверх и окутывали начищенную, толстую зелёную шкуру, силясь дотянуться до ног всадников.

Солнце поднялось высоко, но Хин не чувствовал скуки. Красные скалы оказались непохожи друг на друга. Иные из них образовывали столь удивительные формы, что казались мальчишке домами неведомых духов.

— Музыка, застывшая в камне — так описали их весены, — согласился Келеф.

— А ты о чём думаешь, глядя на них?

Сил'ан улыбчиво прищурился, на сей раз искренне. Глаза его потускнели, выдавая задумчивость. Он повернулся лицом к скалам и заговорил неторопливо, словно диктовал послание.

— Принято считать, что жизнь развивается путём усложнения форм: например, от балопа к динозавру. Вместе с тем… — он запнулся, посмотрел на мальчишку. — Хахманух уже начал учить тебя математике?

— Да, — удивлённо согласился Хин. — Дроби, задачи на проценты, уравнения с одним неизвестным.

Правитель поджал губы, вздохнул и сказал:

— Забудь. Попробую объяснить на словах. Однажды, было это очень давно, дети Океана и Лун задумались о том, как и для чего мы были созданы, каким образом устроен мир вокруг, насколько мы способны его изменить. С тех пор нам досталось в наследство множество догадок, оформленных в виде гипотез, теорий или даже доктрин. С некоторыми из этих ответов на древние вопросы принято соглашаться — это не значит, что они верны, даже не значит, что они больше всего похожи на правду. Очень часто они остаются в ходу потому, что к ним привыкли, и на них опираются сонмы применяемых на практике следствий. Все новые идеи в любом случае обречены на недоверие или забвение.

Кроме догадок предков есть ещё одно великое наследство: наблюдения за жизнью мира, ничего не знающего о наших теориях. Если бы между тем, что мы способны предсказать и объяснить, и тем, что происходит на самом деле, не было никаких противоречий, это означало бы, что мы постигли суть. Но противоречия есть, и в каждой новой теории, приходящей на смену прежней — потопленной их грузом —, они тоже будут найдены.

Мальчишка слушал как заворожённый.

— Вернёмся к моим словам о развитии жизни, — продолжил уан. — Принято считать, что движение по пути усложнения продолжается. Но, к примеру, те же люди производят потомство, не заботясь о его качестве — они не стремятся отыскать партнёра, который укрепил бы сильные линии[20] и предоставил хороший материал там, где линии повреждены, вырождены или ослаблены. Более того, молодняку не создают подходящую среду для развития.

Исконные животные Йёлькхора и те, что выведены Богами для человека, ведут себя так же. Странно при этом то, что их развитие подтверждает существующую теорию: формы усложняются и становятся всё более изощрёнными.

Мы увидели скалы на второй день пути по земле Каогре-уана. Ты заметил, что те из них, которые встречались нам в следующие два дня, сильно отличались от этих? — он взмахнул рукой, точно крылом. — Похоже, нет. Они тоже были красными, но застывшей в камне музыкой их не назвал бы никто — они сложены из песчаника, который легко выветривается, и громада тает, не образуя затейливых форм.

Если же скалы сложены из гранита, — лёгкое движение кисти, — сам видишь, какие возникают чудеса. Но ведь и они тоже обратятся в песок однажды.

До сих пор я пересказывал чужие мысли и сомнения. Мы считаем, что постоянное усложнение и развитие — свойство живого, ищем закономерности, чтобы объяснить столь удивительное движение против естественного для неживой материи порядка.

Я подумал, глядя на эти скалы, что, может быть, мы ошибаемся. Что если, как и в случае с гранитом, усложнение — лишь промежуточная стадия? Начальная точка нашего развития — бесчисленное множество линий, но уже сейчас многие из них потеряны невозвратно с гибелью последних носителей; многие мы называем редкими, и однажды их тоже не станет. Пока возникает больше нового, чем теряется старого, однако вновь появившиеся комбинации становятся всё слабее и, зачастую, отличаются друг от друга одним элементом. Всё это напоминает бурный рост побегов, которому не устаёт радоваться садовник, в то время как корень гниёт.