Командировка в Индию - Татьяна Николаевна Соколова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лизина виза заканчивалась через пару недель. И не будет больше этой просторной комнаты с обоями, на которых изображены цветы в витиеватых ромбах, тяжелых штор на огромных окнах, кресел и столиков на гнутых ножках. Придется снова привыкать к дому – самой застилать постель, готовить и убирать. Она, конечно, будет скучать по отелю, один только вид из панорамного окна чего стоит. А дома… то слякотный, то морозный декабрь, темные вечера и сумрачные дни, питерское метро с вечно усталыми пассажирами – и одиночество. И снова искать работу. А здесь по-прежнему будет тепло, и по вечерам кучера на Марин Драйв будут зазывать на свои разукрашенные повозки с расписными зонтиками, запряженные парой лошадок с шорами на глазах; гудящие таксисты, и крики разносчиков еды; и до Гоа совсем близко, как из Питера до Москвы.
– В дверь постучали. Коридорный мальчишка сначала просунул руку с подносом, на котором лежало письмо, пошарил глазами и вошел. Собственно, это была записка, мелким и неразборчивым почерком. Лиза ее развернула:
«Прошу прощенья и хочу с тобой мириться. Жду тебя в милом кафе – по набережной третья улица.
Рашми».
Лиза сразу вспомнила, как месяц назад проворная как ящерица Рашми ворвалась в ее номер, обзывала и даже пыталась запугать полицией якобы за соблазнение своего мужа. Все-таки Рашми не красавица, слишком смуглая, да и ростом не вышла. Ждет, что Лиза отступится, будет уговаривать.
Она немного поколебалась, но решила, что лучше расстаться с миром, в конце концов, если Вихан захочет, то преодолеет все преграды, а если нет – значит не судьба. Солнце село больше часа назад, и хотя мумбайский воздух нельзя назвать самым чистым в мире, пройтись по набережной в вечернее время всегда приятно. Она надела джинсы и длинную индийскую рубашку с рукавами, уже в лифте подкрасила губы и проскочила в парадную дверь, кокетливо помахав рукой швейцару Рао, наряженному в форму сикха.
– Красавица, – шепнул ей вслед Рао.
Проскочив через облако дыма между машинами, несущимися по набережной, она вышла на променад и, подойдя к самому парапету, ощутила вечернее дыхание моря и легкую прохладу, спускающуюся с остывающего неба. Не пройдя и километра, она опять перешла дорогу и свернула за угол. Это была та самая улица, где жил старик Моти со своим Балу, его дом был вторым от угла. Все боковые улицы в городе освещаются довольно скудно, а здесь еще густые деревья затемняли свет редких фонарей, к тому же большинство окон в домах зияли темными дырами, как будто обыватели экономили электричество. Было пусто и мрачно, и чем дальше шла Лиза, тем быстрее сгущалась темнота.
И хотя впереди уже светилась вывеска кафе, Лизе стало не по себе. Она решила повернуть обратно и перешла на другую строну улицы, которая показалась ей не столь мрачной, но что-то заставило ее насторожиться. Вроде, мелькнула тень. Нет, показалось, это ветка дерева шевельнулась. Она пошла быстрей на свет набережной и тут же споткнулась. «Черт», – выругалась Лиза вслух, под ногами было что-то мягкое. Она и днем иногда об них спотыкалась, невозможно привыкнуть к уличным обитателям, которые не ищут укромных мест для ночлега, а обязательно им надо лечь поперек тротуара, завернувшись в тряпки с головой, как мумия. «Мумия» что-то пробурчала, и снова повисла холодная тишина. Еще несколько шагов… и кто-то, вышедший из тени, коснулся ее руки. Она остановилась. Это был парень с измазанным сажей лицом. А может, не сажей. Он жевал бетель и плевался красной слюной. Парень молчал.
Что-то зловещее витало в воздухе, и зачем только ее сюда понесло, может, это ловушка, ведь почерка Рашми она не знала. Лиза закричала: «Рашми! Рашми!» Если Рашми ждет ее, то обязательно услышит. Но тут из темноты налетела целая толпа. Большую ее часть составляли оборванцы, наверняка трущобники. Кто-то ударил ее палкой по руке, она ухватилась за палку другой рукой, и пробегающий мимо парень выхватил у нее сумочку, а заодно сорвал золотую цепочку с шеи.
Трущобники окружили ее и в полном молчании пожирали хищными взглядами, готовясь к нападению. Лиза сжалась и прикрылась руками. И в этот момент послышался собачий лай. «Балу!» – закричала Лиза что было мочи. Болонка, кличка которой неожиданно всплыла в памяти, была ее единственным спасением. Наверное, Моти или его слуга вышли на прогулку. Но перед ней снова возник парень с грязным лицом, он сплюнул красной от бетеля слюной и с размаха ударил ее наотмашь. Боли она не почувствовала, но упала. Собрав все силы, она поднялась и хотела снова позвать на помощь, но голос стал тихим и хриплым. Уже было слышно, как приближается собачий лай и пронзительно заливается свисток. Наверняка это слуга Моти свистит. Но тут ее больно ударили по ребрам, какие руки тянулись к ней, толкали и обшаривали, она снова упала, кто-то наклонился к ней и вытащил из джинсов старую «Нокию». Вдруг все исчезли, и в тот же момент Лиза почувствовала на своем лице шершавый язык Балу.
– Ты можешь встать? – услышала она голос Моти.
Его слуга Джай помог ей подняться. Она провела ладонью по лицу, на скуле кровоточила ссадина, и очень болел бок.
– Ты цела? – спросил Моти.
Лиза кивнула и показала рукой на ребра. Они дошли до дома Моти, поднялись в квартиру, и Джай обработал ее ссадины. Лиза постаралась привести себя в порядок, но бок очень болел, и она тихонько стонала, вставая со стула.
– Могли ребро сломать, – сказал Моти, – надо сделать рентген.
Он порылся в письменном столе, достал записную книжку и стал кому-то названивать. Говорил он на местном языке, а потом обратился к Лизе:
– Ты поедешь с ним, – указал он на Джая, – сделаете рентген.
Они спустились и сели в такси, которое вызвал Моти. Ехали они недолго, остановились около дома, похожего на восточный замок и вошли внутрь.
– Это больница Сайфи, – сказал Джай. – Твое имя Надя. Адрес вот, – он показал записку с лондонским адресом, – ты дочка кузины Моти, живешь в Лондоне. ОК? Не говори ни с кем, господин Моти обо всем договорился.
Рентген сделали быстро и выдали конверт с документами, не заглядывая в конверт, Лиза в сопровождении Джайя вышла на улицу. Она осмотрела
