СЕЗОН ТУМАНОВ - Евгений Гуляковский

— Здесь дело сложней. В момент обследования мы еще не были знакомы с новой методикой. Там не применялось нейтронное облучение, и сделать какие-то однозначные выводы я затрудняюсь. Косвенные данные говорят о том, что с кораблем все в порядке. Видимо, придется все повторить, используя методику Элсона.

— И рискуя при этом вызвать новое нападение на базу. Или поражение людей и механизмов. Благодарю покорно. Кораблем придется пожертвовать.

— Неужели вы решитесь уничтожить крейсер?

— Похоже, у нас нет иного выхода. И ждать нельзя. Корабль слишком опасен. Рискованно лезть туда снова. Распорядитесь поставить силовой экран, нужно немедленно прикрыть от него Регос.

— Это бессмысленно. Никакие наши поля не могут задержать энтропийный заряд.

— Да, вы правы… Никак не могу к этому привыкнуть… Тем более нужно немедленно избавиться от корабля.

Оставшись один, Ротанов потянулся к пульту связи, но рука остановилась на полпути, словно в пальцах не осталось силы для такого простого и окончательного жеста, как поворот рычажка…

Слишком хорошо он знал, что последует за словами команды, которую собирался произнести. Не ответственности он боялся. Сам был звездолетчиком и понимал, что значит уничтожить собственный корабль.

Совершенно бессознательно он убрал руку с пульта, взял папку с только что полученной почтой, прибывшей с рейсовым кораблем. Возможно, надеялся, что сведения, доставленные с Земли, подскажут иное решение. А скорее всего, лишь оттягивал неизбежную развязку.

Бегло просмотрев пакет пластиковых карт, он выбрал одну, с красной полосой Координационного Совета Федерации, и вставил ее в компьютер. На экране загорелись строчки сообщения:

«Всем кораблям флота, всем поселениям Федерации. Совершено нападение неизвестным противником на колонию Дзеты. Есть человеческие жертвы. Колония срочно эвакуируется. Следует обращать особое внимание на черные объекты, видимые только в нейтронном облучении. Нельзя подпускать их близко к кораблям и поселениям. Немедленно уничтожать энергетическими зарядами максимальной мощности…»

Свершилось наконец то, чего он опасался все эти годы, к чему готовился, ради чего строил эту базу. Человечество встретило на просторах Галактики неведомого грозного противника. Если это не гуманоидная цивилизация, если это вообще не цивилизация — не исключалось существование разума, не поддающегося даже самым общим человеческим определениям, — переговоры могут оказаться невозможными, и тогда людям придется принять бой. У них просто не останется иного выхода. А для первого удара они выберут скорее всего именно базу на Регосе. Ведь она, в сущности, единственное место, где может укрыться пока еще не созданный боевой флот Федерации. Отсюда он мог бы совершать рейды, не подвергая опасности ответных ударов противника незащищенные планеты. Правда, противник должен был бы хорошо разбираться в силах Федерации. Но кто знает, сколько лет они наблюдали за действиями людей, готовились, пока наконец решились нанести свои первые удары. Время, оставшееся на подготовку для встречи с врагом, от оружия которого земная техника не знала защиты, измерялось теперь, возможно, месяцами, если не днями…

После того как смолк вой сирен общей тревоги, объявленной во второй раз за эти несколько дней, метроном методично стал отсчитывать секунды, оставшиеся до залпа антипротонных пушек. Люди, сидевшие с двух сторон от Ротанова за главным управляющим пультом, закончили набор команд и выжидающе уставились на него.

До сих пор они не задавали ему вопросов, скованные регламентом и уставом боевой тревоги. Но сейчас Протасов первым разорвал эти тягостные, заполненные щелканьем метронома мгновения:

— Мы готовились к этой операции так, как будто над базой висит вражеский крейсер!

— Считайте, что так и есть.

Ротанов не повернул головы, не отвел взгляда от таймера. Все в его лице застыло, и в глазах появился несвойственный ему жесткий, холодноватый блеск.

Сорок секунд… Еще можно было отменить приказ, остановить операцию. Даже так, уставившись в панель отсчета, он видел угловым зрением на боковых экранах четкий силуэт корабля, верой и правдой прослужившего людям не один год, преодолевшего бездну пространства, защитившего и принесшего обратно доверившихся ему людей. Он был красив, этот могучий корабль, сконцентрировавший в себе человеческий труд, знания, чаяния. Через тридцать секунд он должен будет погибнуть.

Ротанов приказал рассчитать залп с двух сторон так, чтобы звездное пламя аннигиляции охватило сразу всю обшивку, не оставив ни малейшей щели для притаившейся в недрах корабля черной пакости. Он не пожалел энергии на этот залп… И он никогда не забудет этих секунд ожидания, он еще спросит за них с тех, кто прислал людям свои черные гостинцы…

Ноль-один, ноль-ноль… Защитные поля, прикрывавшие планету, должны были прогнуться от этого удара. Клестов боялся, что они не сумеют сдержать волну радиации. Слишком близко висел корабль. Стойком велика его масса для полной аннигиляции. Но Ротанов верил, что защитные системы базы справятся с такой задачей. Он хорошо знал земных инженеров, построивших эту звездную крепость…

И все же, когда на всех экранах полыхнуло фиолетовое пламя, они невольно пригнули головы, ожидая того грозного гула и колебания почвы планеты, которые всегда сопровождали даже учебные стрельбы, а сейчас…

Но ничего не произошло. Вспышка на экранах погасла удивительно быстро, и лишь силуэт корабля растворился, исчез, словно его никогда не было.

Ротанов бросил взгляд на расходомер антипротонов, потом на измеритель радиоактивного и волнового ударов. Их стрелки едва качнулись.

— Что произошло? — спросил он, повернувшись к Рестону.

Тот, пожав плечами, ответил:

— Вы оказались правы. Энергия взрыва в восемьсот раз меньше расчетной. Может быть лишь одно объяснение. Черные заряды на корабле нейтрализовали почти всю энергию нашего удара.

— Они не могут уцелеть?

— Исключено. В этом случае взрыва не было бы вообще. Вспышка, которую мы видели, — остаток того, что им не удалось поглотить.

Лайнер «Итель», закончив промежуточный бросок у Регоса, разворачивался для нового разгона. Корабли этого класса не нуждались в дозаправке и не заходили на базы.

На «Ителе» свято чтили старинные традиции, и капитан Громов торжественно прошествовал за свой стол, где в обществе пассажиров класса «экстра» собирался пообедать. Не успел Громов сесть за стал, как в его нагрудном кармане пискнул фонарь-рация. Он нажал кнопку.

— Капитан, Регос просит принять одного пассажира и санитарную капсулу…

Проводив капсулу с Элсоном в медицинский отсек и убедившись, что с ним все в порядке, Ротанов спустился в пассажирский салон.

Элсон будет спать до самой Земли, врачи обещали, что он проснется практически здоровым.

— Хорошо, если так… — Ротанов все никак не мог простить себе, что не разобрался в этом юноше, не сумел оценить ни его способностей, ни мужества…

Не так уж часто случалось ему ошибаться в людях, и если это все же происходило, он старался сделать все от него зависящее, чтобы исправить ошибку.

Если Элсона вовремя поставят на ноги, он обязательно представит его Совету и поможет принять участие во всех делах, связанных с Черной планетой.

«Итель» уже начал разгон, и пассажиров в салоне оставалось немного. Хотя ускорение лайнера было невелико, все же непривычная добавочная тяжесть разогнала людей по каютам. Собираясь в дорогу, Ротанов не рассчитывал, что подвернется попутный пассажирский рейс, и не захватил с собой нужных вещей и подходящей одежды. Сейчас он чувствовал себя неловко в своей старенькой элановой куртке в этом мирке давно забытого комфорта.

Тихо играла музыка, свет люстр каскадами падал на резные панели стен, на дубовые стойки бара, где вместо привычного автомата стоял самый настоящий живой бармен в форменной синей куртке.

Встретив его остановившийся, невыразительный взгляд, Ротанов почему-то так и не решился подойти к стойке, хотя ему хотелось выпить чего-нибудь покрепче.

Хорошо, что он отказался от спецрейса, воспользовался этим попутным пассажирским лайнером и впервые за долгие годы почувствовал себя простым наблюдателем, а не участником событий.

Ему хотелось отвлечься от всего, расслабиться, побыть одному. Он знал, что события начали разворачиваться стремительно, как отпущенная пружина, и, возможно, это последний представившийся ему случай для такого вот бездумного отдыха.

Ротанов подошел к большому, затянутому белесой пленкой экрану, вделанному в круглую бронзовую раму, изображавшую иллюминатор корабля, и нажал выключатель.