Хорнблауэр и «Отчаянный» - Сесил Форестер

— Перловка на дне, Горацио, — сказала миссис Мейсон, внимательно наблюдая, как он раскладывает еду.

— Да, миссис Мейсон.

— Эту отбивную отдайте Марии. Вам предназначена вот эта.

— Да, миссис Мейсон.

Молча сносить несправедливость Хорнблауэр научился, когда служил лейтенантом на «Славе» под командованием капитана Сойера, но сейчас он уже почти забыл эти уроки и вынужден был мучительно их вспоминать. Он вступил в брак добровольно, он мог сказать «нет» у алтаря. Если он поссорится с тещей, станет только хуже. Какая жалость, что «Отчаянный» оказался в доке как раз тогда, когда миссис Мейсон приехала помочь дочке родить. Но Хорнблауэр мог не бояться, что такие совпадения будут повторяться в будущем — в бесконечном будущем.

Тушеное мясо, перловка, картошка и капуста. Ужин мог бы быть приятным, если б не тяжелая атмосфера — и в прямом, и в переносном смысле. Топили углем, и в комнате было нестерпимо жарко. Из-за дождя выстиранное белье не вешали на улице, и Хорнблауэр сомневался, можно ли вообще вешать белье в окрестностях Драйверз-аллеи. Поэтому на стойке в другом конце комнаты висели одежки маленького Горацио, а все, что маленький Горацио носил, приходилось стирать по несколько раз на дню. Там висели длинные вышитые платьица, длинные фланелевые платьица, обшитые по подолу фестонами, фланелевые распашонки, длинные фланелевые свивальники и бесчисленные подгузники, подобно арьергарду жертвующие собой для защиты всего остального. Мокрый дождевик Хорнблауэра и мокрая шаль миссис Мейсон добавляли свое к разнообразию запахов, а Хорнблауэр подозревал, что и маленький Горацио, лежавший сейчас в колыбельке рядом с Марией, тоже внес свой вклад.

Хорнблауэр подумал о свежем атлантическом воздухе и ему показалось, что легкие его разорвутся. Он старался есть, но это получалось у него плохо.

— Что-то вы неважно едите, Горацио, — сказала миссис Мейсон, подозрительно заглядывая ему в тарелку.

— Я не очень голоден.

— Я так понимаю, сыты по горло готовкой этого Доути, — сказала миссис Мейсон.

Хорнблауэр уже знал, хотя ни слова об этом не было произнесено, что женщины ревнуют к Доути и его присутствие их стесняет. Доути служил знатным и богатым, Доути знает изысканные способы готовить, Доути нужны деньги, чтоб закупить припасы для капитана на свой взыскательный вкус. Доути (так, по крайней мере, считали женщины) смотрит свысока и на Драйверз-аллею и на семью, с которой его капитан связал себя женитьбой.

— Терпеть не могу этого Доути, — сказала Мария.

Слово было произнесено.

— Он вполне безобиден, моя дорогая, — заметил Хорнблауэр.

— Безобиден! — миссис Мейсон произнесла всего одно слово, но Демосфен не вкладывал столько яда в целую филиппику. Однако, когда хозяйка вошла убрать со стола, миссис Мейсон снова стала сама любезность.

Хозяйка вышла. Хорнблауэр, не замечая, что делает, распахнул-окно и вдохнул морозный вечерний воздух.

— Ты его убьешь! — закричала Мария.

Хорнблауэр в изумлении обернулся.

Мария выхватила маленького Горацио из колыбельки и прижимала к груди, как львица, защищающая своего львенка.

— Извини, дорогая, — сказал Хорнблауэр. — Не представляю, о чем я думал.

Он отлично знал, что младенцев следует держать в жарких и душных комнатах, и искренно раскаивался, что мог причинить маленькому Горацио вред. Но, закрывая окно, он думал о Черных Камнях и о Девочках, о серых тяжелых днях и опасных ночах на палубе, которую может назвать своей. Он готов был снова выйти в море.

18

С приходом весны жизнь блокадной эскадры оживилась. Всю зиму во всех французских портах строили небольшие плоскодонные суденышки. Двухсоттысячная французская армия по-прежнему стояла на берегах Ла-Манша, ожидая своего часа, и, чтоб ее перевезти, когда этот час настанет, требовались тысячи канонерских лодок. Но все побережье от Булони до Остенде не могло обеспечить и сотой доли необходимых судов; их строили везде, где была такая возможность, а потом переправляли вдоль берега.

По мнению Хорнблауэра, Бонапарт (теперь он провозгласил себя императором Наполеоном) действовал крайне неумно. Во Франции не хватало ни матросов, ни материалов для строительства судов. Нелепо тратить их на подготовку вторжения, невозможного без поддержки флота, раз достаточно сильного флота у Франции нет. Лорд Сент-Винсент заставил весь флот понимающе улыбнуться, когда сказал в Палате Лордов о французской армии: «Я не говорю, что они не могут прийти. Я только говорю, что они не могут прийти морем». Шутка заставила всех вообразить нелепую картину: Бонапарт пытается погрузить свою армию на воздушные шары — монгольфьеры. Собственно, так же нереально было ему построить флот, способный взять под контроль Ла-Манш хотя бы на то время, которое потребуется канонерским лодкам, чтоб пересечь на веслах пролив.

Лишь к середине лета Хорнблауэр окончательно понял, в каком затруднительном положении находится Бонапарт. Он вынужден тянуть эту нелепую затею, понапрасну тратя достояние империи на строительство плоскодонок, хотя разумный человек давно бросил бы это дело и занялся чем-нибудь более полезным. Но это значило признать, что Англия неуязвима, и что завоевать ее невозможно. Такое признание не только укрепило бы его потенциальных противников в Европе, но и посеяло бы смуту в самом французском народе. Он был обречен строить и строить корабли и канонерские лодки, дабы убедить весь мир, что Англия скоро падет, а Бонапарт подчинит себе весь земной шар, станет властелином человечества.

И такая возможность оставалась, хотя это был не один шанс из десяти, даже не один из ста, но один на миллион. Чрезвычайное, непредвиденное стечение обстоятельств: оплошность со стороны британцев, погода, политическая ситуация и везенье могут дать Бонапарту неделю, необходимую, чтоб перевезти армию. Конечно, шансы неисчислимо малы, но и ставка несказанно велика. Уже это одно могло привлечь такого азартного игрока, как Бонапарт, даже если б обстоятельства не принуждали его к тому же.

Так что плоскодонные суденышки строили в каждой рыбачьей деревушке, а потом они ползли от места своего рождения к большой военной базе в Булони, держась мелководья, идя на веслах чаще чем под парусами, прячась под прикрытием береговых батарей. На каждой лодке было по пятьдесят солдат и по двое матросов. А раз Бонапарт перемещал эти лодки, Королевский Флот считал своей обязанностью по возможности этому препятствовать.

Вот так и вышло, что «Отчаянный» оказался в составе небольшой эскадры под предводительством Чамберса с «Наяды» к северу от Уэссана. Эскадра пыталась не дать полдю-жине канонерских лодок пройти вдоль скалистого берега Северной Бретани.