Коршун и горлица (Орел и голубка) - Джейн Фэйзер

С этими словами он покинул свои апартаменты, отметив про себя, как легко приспособился к отсутствию уединения. Так легко, что теперь был вовсе не уверен в том, что хочет, чтобы Сарита снова вернулась в башню. Теперь, когда ее силы и здоровье восстановились.

Возможно, ему надо устроить какой‑нибудь компромиссный вариант, чтобы у нее были собственные апартаменты, но по соседству с его.

Постоянные хождения в ее башню были, конечно же, неудобны, хотя часы, проведенные ими там, носили на себе отпечаток чего‑то необыкновенного.

В комнате, в которой он обычно занимался каждодневными делами, Абул нашел ожидающих его людей. Они были из тех людей, которые собирали для него вести по всему королевству, и сообщения их были не из приятных.

— Среди рода Мокарабов, мой господин, ходит много разговоров о христианской женщине, — застенчиво сказал один из них. — Ахмед бен Калед рассказал эмиру какую‑то небылицу и она вызвала много кривотолков.

— Небылицу о чем? — спросил Абул, садясь за длинный стол, стоящий около окна. Он ожидал нечто в этом роде, так как инцидент с Каледом вряд ли мог не иметь продолжения.

— Небылицу о том, что калиф пренебрегает обязанностями по управлению королевством из‑за того, что увлекся женщиной, — сказал другой мужчина, поигрывая рукояткой кинжала и, стараясь не смотреть Абулу в глаза.

Абул был поражен. Подобное не приходило ему в голову, и откуда они это взяли? До приезда Каледа о Сарите знали только в Альгамбре. Или… или это Айка приложила свою руку?

— Что‑то еще? — спросил он, ничем не выдавая своих мыслей.

— Мой господин, — сказал первый, — эмир Мокарабов призвал к себе эмира Абенцаррати на совет. Говорят, по той же самой причине.

Абул побарабанил пальцами по столу. Он не мог позволить себе проигнорировать эту информацию и отнестись к ней с презрением, как она того и заслуживала. Слухи было необходимо пресечь, а сплетников разоружить, пока они не посеяли смуту, но как это сделать?

— Вы хорошо сделали, что сообщили мне об этом без задержки, — сказал он, наконец. — Я хочу, чтобы вы вернулись на свои посты и продолжали информировать меня обо всем, что происходит.

Двое низко поклонились и ушли. Абул остался в своем кабинете. Ему было необходимо сделать что‑то, чтобы доказать всем, что он по‑прежнему не выпускает из рук штурвал управления королевством.

Какая‑нибудь военная операция была бы сейчас очень убедительна… но в данный момент, как назло, не было никакой нужды для военных действий. Испанцы вели себя тихо, а банды головорезов, что шныряли по королевству, находились под строгим контролем. Возможно, следует показать свой гнев в связи с возникновением слухов… или ему следует опуститься до уровня тестя и потребовать у него и у его сообщников удовлетворения за клевету. Конечно, его отношения с эмиром не улучшатся оттого, что он отверг и наказал его дочь.

В особенности, если ее прегрешения касаются какой‑то сомнительной христианки. Это только подольет масла в огонь. Пока что об этом неизвестно никому, но долго такое положение не продлится, и если он выгонит Айку из Альгамбры, скрывать будет нечего.

Он встал и подошел к окну. Почему он так озабочен тем, чтобы скрыть что‑то? Он не выходил за рамки закона, так что нет причин, по которым должен занимать обороняющуюся позицию своим тестем. А вот Айка пыталась совершить убийство, а это преступление каралось смертью, несмотря на личность предполагаемой жертвы. Но доказательство ее вины было получено темным способом.

С другой стороны, мужчина имеет право отвергнуть жену, которая больше его не удовлетворяет.

Эмир не может жаловаться на это. Но ему и не нужны справедливые причины для того, чтобы подстрекать людей к восстанию. Для этого вполне подойдут сфабрикованные. А положение Абула и так было достаточно шатким, где смуты и волнения были обычным делом. Может, ему стоит посетить секретный совет и тем самым спугнуть заговорщиков. Во всяком случае, одно его появление там развеет слухи о его пренебрежении делами, и он сможет выразить свое неудовольствие вмешательством в его внутренние дела. Гарем был несомненно внутренним его делом.

Не то, что Сарита была его членом. Абул не мог удержаться от смеха при мысли о том, как отреагировали бы его соотечественники, если бы узнали, какие отношения в действительности связывают его и испанку. Между ними было полное равенство, при виде которого любой человек со стороны лишился бы дара речи.

Мысль эта несколько развлекла его, но пока что он ее оставил. Подобный визит к тестю был бы, кроме того, отличной возможностью представить свою собственную версию случившегося. Таким образом он сможет предвосхитить критику, публично заявив об обстоятельствах дела и о своем решении. А если он сделает все хорошо, то в заявлении его слушатели непременно услышат намек на критику человека, воспитавшего такую дочь и использовавшего ее для того, чтобы взять власть в Альгамбре в свои руки.

Нет… пожалуй, это стоит сделать, — решил Абул. Приняв решение, он, как обычно, перестал думать на эту тему и позвал визиря и кади. Еще час он будет заниматься неотложными утренними делами, после сего вернется в свои апартаменты к выздоровевшей и обольстительной Сарите.

Но прошло больше часа с того момента, как он смог выйти из кабинета и приблизиться к дверям своей спальни. Несмотря на дневной час, комната была погружена в темноту. Тяжелые зимние шторы закрывали окна и двери, ведущие на колоннаду и мягкое свечение углей в очаге смешивалось с золотистым светом масляных фонарей, продуманно размещенных по углам комнаты.

Абул поморгал, привыкая к темноте, и в следующее мгновение увидел Сариту. Она лежала на оттоманке, совершенно нагая, а тело ее казалось белым по сравнению с волосами, струящимися по плечам и спадающими на подушки. Она томно сделала приглашающий жест и Абул, улыбаясь, приблизился к ней.

— Я не ожидал, что меня примет одалиска, — тихо сказал он, становясь возле оттоманки на колени. Что ты задумала?

— Что ты? Ничего. Она томно потянулась, как бы предлагая свое тело, совершенные изгибы которого подчеркивало продуманное освещение. — Я просто отдыхаю, мой господин калиф, ведь вы этого от меня хотели?

— Понятно. — он удержался от того, чтобы дотронуться до нее, но вдохнул теплые ароматы ее тела и волос. — Тогда я не буду беспокоить тебя.

Она закусила нижнюю губу и в ее глазах появился смех, идущий вразрез с вызывающе соблазнительной позой.

— Тогда масса приготовлений пойдет прахом, мой господин Абул.

Он молча снял через голову свое расшитое платье. Под низом на нем, как всегда, были сорочка и штаны, и Сарита, нисколько не смущаясь, с вожделением смотрела, как он их снимает. Наконец, он предстал перед нею обнаженным.