Помни о микротанцорах - Сергей Герасимов

– Но мертвый оранг – это действительно был ее сын.

– Да. Но мы этого не делали. А это значит лишь одно: она САМА отдала своего сына, чтобы помочь организации переворота. Теперь ее ничто не остановит. Ее можно только убить. Ее и ей подобных.

– По-моему, это слишком, – сказал Дюдя. – Это невозможная жестокость.

– Ну почему? Отдал же господь своего сына на смерть и муки ради исправления мира? Почему бы ей не сделать то же самое?

– Потому что она не бог.

– Конечно, – сказал Реник. – Но, кажется, она считает себя богом. Что это?

Влючи поближе.

Толпа людей двигалась по набережной в направлении здения горотдела. В руках многих были палки.

– Что они будут делать? – прошептал Дюдя.

– Для начала бить стекла. Потом ворвутся внутрь.

– А полиция?

– Полиции и армии в настоящий момент не существует. Во всяком случае, в больших городах. Никакой охраны. Но, если мы будем сидеть тихо, нас не найдут.

Или найдут не сразу. Что с тобой?

– Болит голова, – сказал Дюдя. – Так, как будто мне в голову вбивают раскаленный гвоздь.

В траве действительно оказался вриск.

Прибор развернул плоскую картину. Это была внутренность помещения, напоминающего операционную. На кушетке лежал человек. Несколько бородатых, довольно упитанных, мужчин толпились вокруг.

– Кажется, это тебя, – сказала Анна. – Ты их знаешь?

– Да. Это экологи и вегетарианцы. Секта, которая занимала помещение лаборатории до нас.

– Те идиоты в полосатых трусах?

– Именно они.

– Что они хотят?

– Чтобы я вернул им портрет.

– У тебя есть портрет? Что там нарисовано?

– Не важно, что там нарисованно. Это наше имущество, – ответил вегетарианец с экрана. Вриск показывал человека в натуральную величину. – Сегодня ты его вернешь.

– Почему? – поинтересовался Гектор.

– У нас семеро заложников, – сказал вегетарианец. – Посмотри на этого. Вот один из них. Через два часа мы вскроем ему вены. Еще два часа он будет медленно умирать. Потом он снова станет землей и прахом.

– Это же Женька, из охраны! – удивилась Анна. – Женька, который пропал год назад. Он же…

– Мы будем связываться с тобой регулярно, – сказал вегетарианец, – надень вриск на руку и пусть хранят себя силы природы.

Картина исчезла.

– Женька стал вдвое толще, – сказала Анна. – Чем они его кормили?

– Например, булочками. Они же мяса не едят. Меня волнует другое. Вриск.

– А что вриск?

– Они оставили его здесь для меня.

– Ну и что? Это же Чиппи, недорогая модель. К тому же, не новый.

– Меня интересует, ОТКУДА они знали, что я буду здесь сегодня. Об этом знали только мы с тобой.

– Подслушали телефонный разговор.

– Мы не говорили по телефону.

– Просто – подслушали разговор.

– Это невероятно.

– Ты отдашь им портрет? – Анна сменила тему.

– Отдам. В некотором роде.

– Звучит заманчиво. А что будет с Женькой? Они могут его убить? Или только грозятся?

– Посмотрим. Кто-то из нас не очень-то умен. Или они, или я.

Он поднял вриск и застегнул ремешок на запястье.

– Ты о чем?

– Они же оставили вриск. Теперь я могу рассчитать точку, из которой пришла информация. С точностью до миллиметра. Либо они это не учли, либо меня пытаются поймать. Ты хорошо знала этого Женьку?

– Совсем немного. Он работал всего неделю. Однажды попробовал приставать.

Дурак и козел. Но человек же все-таки.

Через пятнадцать минут они были на месте. Моб доставил их с максимальной разрешенной скоростью. Дорога шла через лес. Перед въездом в парк они остановились у прозрачной кабины зеленого патруля.

– Почему мы стоим?

– На этом месте всегда проверяют, – ответил Гектор. – Здесь начинается заповедник. Но сегодня никого нет. То же самое было при вьезде в лес. Помнишь, там будка такая была, на повороте? Так там тоже никого не было, хотя положено круглосуточное дежурство. По-моему, происходит что-то серьезное.

– Мы спешим.

– Правильно, мы спешим.

Они подъехали к старому двухэтажному дому с большой каменной верандой. Дом стоял среди больших желтых каштанов, ярких и пушистых, как исполинские одуванчики. Листья уже пожелтели и ждали первого ветерка, чтобы опасть.

Несколько каштанов стукнули о стекло машины. Вся влажная и мягкая земля вокруг была усыпана глянцево-блестящими плодами. И ни единого следа человеческой ноги на мягкой почве.

– Где мы?

– В моем родовом гнезде, – ответил Гектор. – если это можно так назвать.

Отец купил этот дом, когда мне было всего три года. Он собирался открыть маленькую экологически чистую гостиницу. Вокруг лес, там, внизу есть река. И здесь очень тихо. Я прожил в этом доме семь лет. Семь лучших лет своей жизни.

Теперь каждый камешек пробуждает дикую ностальгию… Гостиница не получилась.

Город уменьшался и отодвигался с каждым годом. Никто бы не стал сюда ехать.

Поначалу это было единственно чистое место в округе. А уже пять лет спустя чистым стало все. Так что проект прогорел. А дом остался.

– Зачем мы приехали сюда? – ради воспоминаний?

– Портрет здесь. Пойдем.

– Сколько здесь комнат?

– Восемнадцать. Причем четыре из них полукруглые. В боковых башенках.

Раньше на башенках были две стеклянные веранды. Потом их снесли: стекло пачкалось снаружи, некому было его чистить. Теперь там можно принимать солнечные ванны. Даже зимой.

– Зимой? – удивилась она.

– Сохранились зеркала, конденсирующие солнечный свет. Вся система еще в рабочем состоянии. Ты никогда не пробовала бекон, поджаренный на чистом солнечном свете? Сегодня сможешь попробовать.

– Вкусно?

– Хуже, чем из микроволновки, но ничего.

Они прошли короткий коридор и спустились в подвал. Гектор открыл дверь папиллярным ключом.

– У меня там внизу лаборатория. Маленькая, но побольше, чем в городской квартире. Все-таки подвал под всем домом, шесть изолированных секций. Можно бы построить свой маленький биозавод.

– Почему же ты не построил?

– Была такая мысль. Мне предлагали производить эротическую косметику. Я подумал и отказался. Я ведь не умираю с голоду, в конце концов. Должно быть что-то и для души.

– И что у тебя здесь для души?

– Все.

– Здесь у тебя холодно, – заметила Анна.

– Сейчас включится обогрев.

– Жаль, что не вышло с гостиницей. Здесь красиво. Я бы хотела здесь жить.

– Здесь жить нельзя. Особенно теперь.

– Почему?

– Звери. Здесь заповедник. Я очень советую тебе не выходить на улицу.

Конечно, ситуация под контролем, но только на девяноста девять процентов.

– И кто здесь? Медведи или тигры?