Письма и документы (1917-1922) - Ю Мартов

22 Николаевский Б. Страницы прошлого, с. 151.

23 Отточие Балабановой.

24 Социалистический вестник, 1964, No 2, с. 79.

25 Николаевский Б. Страницы прошлого, с. 151.

26 Мартов Л. За два года. Сборник статей. Петроград, 1919, с. 30.

27 Николаевский Б. Страницы прошлого, с. 153.

28 Меньшевики после Октябрьской революции. Benson, Vermont, 1990, c. 156.

29 Мартов и его близкие. Сборник. Нью-Йорк, 1959, с. 105.

30 Ленин В.И. Соч., изд. 5-е. М., Политиздат. 1965, т. 51, с. 150.

31 Костиков В. Не будем проклинать изгнанье... Пути и судьбы русской эмиграции. М., 1994, с. 22.

32 Известия, 1962, 21 апреля.

33 Н.В. Вольский писал сестре Мартова Л.О. Дан 12 мая 1962 г.: "Исторически это неверно, насколько знаю. Ленин открыто, а не секретно дал Мартову позволение выехать за границу. Но вся статья в "Известиях" меня поразила. Весь тон ее не тот, с каким компресса обычно говорит о меньшевиках" (From the Archives of L.O. Dan. Amsterdam, 1987, p. 177).

34 Костиков В. Указ. соч., с. 22.

35 Getzler I. Op. cit., p. 219.

36 Мартов Л. Записки социал-демократа. М., 1924.

37 См., например, Свободная мысль, 1991, No 16.

38 Политические деятели России: 1917, с. 204--218.

39 Иоффе Г.З. 1917 год: Уроки Мартова. -- В кн.: Россия в ХХ веке. Историки мира спорят. М., 1994, с. 193--197.

40 Урилов И.Х. Ю.О. Мартов: Историографический очерк. М., 1995.

41 Письма П.Б. Аксельрода и Ю.О. Мартова. Берлин, 1924.

42 Мартов и его близкие. Сборник. Нью-Йорк, 1959, с. 3.

43 Меньшевики. Benson, Vermont, 1988; Меньшевики после Октябрьской революции. Benson, Vermont, 1990.

44 Getzler I. Martov: A Political Biography of a Russian Social Democrat. Cambridge, 1967.

45 Haimson L. The Mensheviks: From the Revolution of 1917 to the Second World War. Chicago, 1974; ibid. The Making of three Russian Revolutionaries: Voices from the Menshevik Past. Cambridge, 1987 a.o.

46 Галили З. Лидеры меньшевиков в русской революции: Социальные реалии и политические стремления. М., 1993.

47 Basil J.D. The Mensheviks in the Revolution of 1917. Columbus, 1984; Brovkin V.N. The Mensheviks after October: Socialist Opposition and the Rise of the Bolshevik Dictatorship. Ithaca, 1987.

48 Николаевский Б. Страницы прошлого: К 80-летию Л.О. Цедербаум-Дан. --Социалистический вестник, 1958, No 6, с. 124--127; No 7--8, с. 149--154.

49 Меньшевики в 1917 году. Т. 1, 2, 3 (ч. 1--2). М., 1994--1997.

письма

1917

ПИСЬМО Е.А. АНАНЬИНУ1

Цюрих, 25 апреля 1917 г.

Дорогой Евген[ий] Ар[кадьeвич]!

Наши намерения сводятся к тому, чтобы уехать как можно скорее. Надежды в этом смысле имеются, и, может быть, вопрос решится в ближайшие дни.

Если Вы решитесь ехать, то не худо было бы Вам, если возможно, приехать сюда. Если останетесь, я по приезде на место постараюсь устроить Ваши дела относительно сотрудничества: отсюда нам до сих пор не удается даже снестись как следует, так что я ни одной статьи за все время не мог послать.

Привет. Жму руку.

Ю. Цедербаум

ТЕЛЕГРАММА П. АКСЕЛЬРОДА2 , Л. МАРТОВА И ДР.

Советом Р. и С. Деп[утатов] получена след[ующая] телеграмма из Копенгагена:

Аксельрод, Мартов. Семковский3 телеграфируют:

Отстраняя проект обмена, вы нас обрекаете оставаться здесь до конца войны. Все надежды на проезд через Англию -- бессмысленны, потому что это невозможно для массы эмигрантов, а мы отклоняем привилегии для нескольких, не говоря о том, что до сих пор вы не были в состоянии гарантировать нас против произвола Англии. После случая с Троцким4 невозможно доверять правительству. Ни правительство, ни вы не даете мотивов, почему наш проект неприемлем. Мы констатируем, что, несмотря на все наши усилия, после 2 месяцев, мы не получили амнистии. Ответственность за это падает на правительство. Наша же обязанность при таких обстоятельствах -- попробовать через посредство социалистов нейтральной Швейцарии получить разрешение проезда через Германию. Все здешние политические партии русских интернационалистов разделяют наши взгляды. Соображения дипломатического характера, опасения ложного истолкования отступают для нас на задний план перед могучим долгом участвовать в великой революции. Ваша политическая обязанность защищать это решение, вынужденное положением, не позволяя смущать себя заинтересованной демагогией шовинистов.

Рабочая газета, 4 мая 1917 г., No 47

ПИСЬМО ОЛЬБЕРГУ5

22 мая 1917 г.

Дорогой товарищ!

Товарищ, который передаст Вам это письмо, уполномочен Сов[етом] Раб[очих] Деп[утатов] ставить в Стокгольме информац(ионное) бюро для Совета на весьма широких основаниях. Он обратится к Вам за содействием, и я надеюсь, что Вам удастся стать его сотрудником в этом важном деле.

От товарища Вы получите 75 руб. для дальнейших расходов на газеты (эти газеты для меня и Лапинского6 остаются особым предприятием, независимым от более обширного списка газет для бюро и через его посредство самого Совета).

Приехав сюда, мы застали положение худшее, чем ждали. Большинство влиятельных меньшевиков7; бывших до революции антиоборонцами, стали "революционными оборонцами" (Дан8, Церетели9, Чхеидзе10, Скобелев11, Ежов12, и мн[огие] др[угие]). Они хотят мира, но думают его достичь сложным, медленным путем, не вступая в конфликт с Англией и Америкой, которые шантажируют Россию, а пока что зовут быть готовым не только к обороне, но и к возможному наступлению, если надо будет спасать союзников. Это -- линия Советов, где солдатская стихия преобладает над пролетарской. Влиятельные меньшевики целиком ушли в работу в Советах и, не имея опоры в партийн[oй] орг[анизации], растворились в них. Вступление в меньшинство на основе очень двусмысленной платформы, не исключающей возможности для буржуаз[ного] большинства тянуть с миром под давлением союзников, довершило дело. Большинство меньшев[истской] конференции одобрило эту линию. Петерб[ург], Харьков, Донец[кий] басс[ейн] и отд[ельные] пункты против. Мы остались " в меньшинстве. Большинство состоит из поколебавшихся интеллигентов и вчерашних "самозащитников", тянущих меньше-визм вправо к союзу с Плехановым13. Дикая демагогия Ленина14 и Ко, к которому примкнул и Ленин15, лишь толкает рабочих на этот путь оппортунизма. Мы заняли роль непримиримой оппозиции, остающейся в организации в надежде завоевать большинство, отвлекши вчерашн[их] единомышленников от самозащитников. Пока отказываемся от участия в ОК16 и "Рабочей газете",17 ставим свою газету и ведем в массах агитацию на платформе: немедленное общее перемирие для вступления в переговоры об общем мире.

Ларина18 не видел, он нездоров. Если успею, попрошу и его деньги передать тов. Вайнбергу19.

Пав[ел] Бор[исович] [Аксельрод] решил войти в ОК, чтобы изнутри влиять на них. Я считаю это бесполезным в виду того, что ОК связан опасением помешать министрам, которые уже в плену своих собственных обязательств (они, входя в м[инистерст]во и получив согласие на формулу "мир без аннексий", обязались проводить "единство власти" и бороться против "разложения армии").

Попрошу Вас о личной услуге: на Ваш адрес будут приходить для меня письма; пересылайте их, пожалуйста, мне по адресу: Ю. О. Цедербаум, Сергиевская, дом No 50, кв. 9 (у д-ра Гурвича). Всего лучше пересылать их с оказиями, когда письма будут приходить ко времени отправки курьера.

У тов. Вайнберга узнаете подробно о конференции и др[угих] событиях.

Жму руку.Привет тов. Меру20.

Ю. Цедербаум

Сейчас говорил с "Нов[ой] ж[изнью]"21.Они обещают Вам телеграфировать об условиях корреспондирования.

Письмо П.Б. Аксельроду

19 ноября 1917 г.

Дорогой Павел Борисович!

Наконец-то, кажется, я получил возможность написать Вам письмо и отправить с оказией. Ибо с момента ленинского переворота граница еще более герметически заперта, чем когда-либо прежде, и нет, по-видимому, никакой возможности общения. Между тем, никогда так сильно, как теперь, не ощущается Ваше отсутствие и затруднительность сношения с Вами -- теперь, когда и революция, и наша социал-демократия переживают момент самого острого и опасного кризиса. Самое страшное, чего можно было ожидать, совершилось, --захват власти Лениным и Троцким в такой момент, когда и менее их безумные люди, став у власти, могли бы наделать непоправимые ошибки. И еще, может быть, более ужасное, -- это то, что настал момент, когда нашему брату, марксисту, совесть не позволяет сделать то, что, казалось бы, для него обязательно: быть с пролетариатом даже когда он ошибается. После мучительных колебаний и сомнений я решил, что в создавшейся ситуации на время "умыть руки" и отойти в сторону -- более правильный исход, чем остаться в роли оппозиции в том лагере, где Ленин и Троцкий вершат судьбы революции.

Переворот был подготовлен, как теперь очевидно, всей предыдущей эволюцией. В сентябре корниловский заговор22 вскрыл, во-первых, страшное ожесточение всего имущего мира против революции, во-вторых, внутреннее разложение коалиционного правительства, где Савинковы23 являлись соучастниками Корнилова; в-третьих, достаточно яркий еще революционный энтузиазм в массах, рабочих и солдатских, их готовность снова собраться вокруг Советов и их вождей, когда дело идет об охранении революции. В то же время самый факт корниловщины и ее широких разветвлений и начавшаяся на фронте "солдатская революция", свергшая контрреволюционных генералов и офицеров, так очевидно окончательно дезорганизовал армию, что вопрос о немедленном мире, хотя бы не "почетном", становился ребром. На "Демократич[еском] совещании"24 все это как будто понимала и часть наших и эсеровских оборонцев. В меньшев[истской] фракции25 большинство оказалось за отказ от коалиции и образование общемокр[атического] правительства. За это [были] как Богданов26, Исув27, Хинчук28, Череванин29 и мн[огие] другие оборонцы. Федор Ильич [Дан] сначала тоже был за это и лишь потом, явно уступая давлению Церетели, Либера30 и Скобелева, опять склонился к повторению опыта с коалицией. Но что всего характернее, все прибывшие с места кавказцы с Жордания31 и Рамишвили32 во главе, требовали разрыва коалиции и резко критиковали всю политику Церетели. Положение было таково, что я выступал на Совещании официальным оратором и от делегации Советов, и от большинства меньшевистской фракции. У эсеров33 за разрыв коалиции было значительное меньшинство. И все-таки коалицию восстановили с тем же Терещенко34 во главе и, в виде компенсации, с совещательным "Предпарламентом"35. Мое глубокое убеждение, что прояви наши влиятельные лидеры малейшую настойчивость, и правые эсеры, и энесы, и даже сам Керенский36 пошел бы на опыт с чисто демократическим министерством с простой программой немедленного начатия мир[ных] переговоров, немедлен[ного] созыва УС37 и исполнения обещания о передаче земли земельным комитетам. Это и стало нашей программой в "Предпарламенте", где довольно скоро часть оборонцев с Фед[ором] Ильичем (Цeретели и Чхеидзе уехали на Кавказ)38 пошли болeе, или менее с нами. Разложение армии, приближение экономич[eского] банкротства сделали, наконец, свое дело -- начали убеждать самых упорных. В комиссии по обороне воен[ный] министр Верховский39 заявил, что положение таково, что надо заключать немедленно хотя бы сепаратный и позорный мир. Морской мин[истр] Вердеревский40 его поддержал, "экономические" министры (Коновалов41, Гвоздев42, Прокопович43 и пут[ей] сооб[щения] Ливеровский44) cклонялись к тому же. На этот раз еще Терещенко удалось cвергнуть Верховского, благодаря новой слабости Дана, Скобелева, Гоца45, Авксентьева46 и пр[очих], но уже брешь была пробита. Даже Кускова47, часть трудовиков48 и правых эсеров (конечно, Потресов49 и Ортодокс50 [Аксельрод] оставались верными программе "jusqu'au bout"51) решили сделать энергичный шаг. 24 окт[ября] была принята Предпарламентом (всей левой стороной, кроме части трудовиков и плехановцев при воздержании нескольких оборонцев) резолюция о начатии немедленных переговоров об общем мире. Делая это, думали предотвратить острый конфликт с съездом Советов, который должен был открыться 25[-го] и обсуждать о переходе "всей власти Советам". Но уже было поздно. В ночь на 25[-е] ленинский "военно-революц[ионный] комитет"52 занял ряд "стратегических" позиций своими матросами и солдатами, и утром Петроград узнал о совершившемся захвате власти. С технической стороны предприятие было проведено артистически, а "боеспособность" прав[ительст]ва Керенского, который еще накануне заявил в парламенте, что "все меры приняты", что "всякая попытка будет тотчас же раздавлена" и т. д., оказалась равной нулю.