Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе - Мойзес Наим

Kiva, основанная в 2005 году, собирает мелкие взносы вместе, выделяя из них микрокредиты для получателей, живущих в разных странах мира, которые названы поименно и имеют возможность информировать своего частного спонсора о состоянии дел. Интернет-ресурс GlobalGiving, созданный в 2002 году двумя бывшими сотрудниками Всемирного банка, действует по схожей схеме: доноры просматривают большое количество предлагаемых на сайте проектов и выбирают один из них. Выбрав проект, донор может пожертвовать любую сумму, используя банковскую карту, чеки, PayPal, минимально сокращая таким образом расстояние до получателя и сводя к минимуму финансовые и организационные издержки. Конечно, это сокращение пути довольно относительно: отбор претендентов и соответствующее выделение средств Kiva и GlobalGiving возлагают на местные микрофинансовые институты и негосударственные благотворительные организации. Пригодность, компетентность, институциональная поддержка субъектов, выполняющих посредническую функцию, – все это жизненно важно для успешной реализации подхода. И тем не менее эта схема доступна любому, у кого есть подключение к интернету и желание потратить пару долларов на, скажем, переход такси в Боливии с бензина на природный газ, или кредиты на учебу в Парагвае, или пошив одежды где-нибудь в Камбодже (это несколько свежих примеров от Kiva).

Благотворительность по сокращенной схеме пока не исчисляется суммами, сопоставимыми с бюджетами крупных фондов или (уж если сравнивать, так сравнивать!) теми средствами, которые направо и налево выделяют государственные учреждения, зато она явила новый образец филантропии. Сбор частных средств на всевозможные проекты возможен через сервисы (такие как Kickstarter), благодаря которым потенциальные получатели могут некоторое время рекламировать свои проекты, но средства им поступают лишь при условии, что за это время они наберут заявленную сумму. Мерилом привлекательности данного подхода является степень его приемлемости – а также использования в качестве маркетингового инструмента – в среде корпоративных филантропов, а такие фирмы, как American Express, Target, JPMorgan Chase и PepsiCo, проводят интернет-голосования, участники которых решают, какие из представленных проектов будет поддерживать компания.

В новом царстве благотворительности, где традиционные фонды представляют лишь один конец спектра, а на другом его конце расположились сборы частных лиц, идущие по краткому маршруту через интернет, пространство между ними нынче заполнено фондами, услугами, консультантами, присутствие которых усложняет занятие благотворительностью, но в то же время расширяет и децентрализует ее. The Wealth & Giving Forum, Social Ventures Partners International, Philanthropy Workshop West, The Big Give и многие другие группы занимаются буквально всем, от помощи малым фондам, повышающей их эффективность, и обучения нуворишей азам активной филантропии – до консультирования по вопросам создания и мониторинга проектов, а также организации форумов для жертвователей, на которых можно поделиться опытом и разными подходами к работе.

Эта новая, малая частная благотворительность еще не готова заменить собой крупные фонды. Деятельность фонда Билла и Мелинды Гейтс по финансированию дорогостоящих проектов дала мощный импульс проводимым в различных странах исследованиям и лечению таких заболеваний, как малярия. В 2007 году фонд Дорис Дюк, пожертвовав 100 миллионов долларов, сразу на 20 % увеличил размер средств, уже собранных для изучения климатических изменений на пятилетний период. Аналогичное по размеру пожертвование Джоан Крок, вдовы основателя McDonald’s, дало небывалый толчок развитию американского Национального общественного радио. У средней и малой венчурной благотворительности, не говоря уж о пожертвованиях мелких доноров через Kiva и аналогичные платформы, целевой аудиторией является иной сегмент сообщества получателей. К тому же маловероятно, чтобы эти новые инструменты могли заменить собой официальную поддержку, осуществляемую государственными учреждениями. Собственно говоря, ученые Радж Десаи и Хоми Харас установили, что доноры Kiva и GlobalGiving основывают свой выбор на иных критериях, чем те, которые используют чиновники, распределяющие государственную помощь. Доноров Kiva, например, не очень беспокоит общая политическая или экономическая ситуация в стране, где находится получатель, если им нравится его проект. А это значит, что малая благотворительность скорее дополняет старый подход, чем претендует на его место{341}.

Однако новая благотворительность разрушила бытующее мнение, что, дескать, лишь крупные фонды и государственные учреждения обладают опытом, необходимым для разработки благотворительных проектов, и потенциалом для их реализации. Правовые и бюрократические рогатки, препятствующие официальной помощи, известны всем. Бесконечная волокита, задержки, коррупция пробудили затихшую было критику помощи, некогда звучавшую из уст экономиста Питера Бауэра (Лондонская школа экономики), а в наши дни ее продолжил экономист из Замбии Дамбиса Мойо{342}. Такие монстры частной благотворительности, как Американский Красный Крест, после цунами в Юго-Восточной Азии 2004 года и обрушившегося в 2005 году на побережье США урагана “Катрина” попали в центр общественного подозрения, став фигурантами скандала. Мы не хотим сказать, что новички, малые благотворительные организации, не подвержены коррупции и противозаконным действиям. Когда в январе 2010 года на Гаити произошло сильное землетрясение, неравнодушные граждане массово посылали платные смс-сообщения, перечисляя по 5 долларов за сообщение на счет благотворительной организации Yele Haiti, основанной хип-хоп-исполнителем Вайклефом Жаном, уроженцем Гаити, а через несколько недель вдруг оказалось, что организация подозревается в серьезных злоупотреблениях.

Но предпосылка для венчурной благотворительности и появления новых, идущих по кратчайшему пути механизмов доставки и новых платформ, заключается в том, что коллективный опыт доноров и получателей – участников осуществляемых между двумя сторонами трансакций – может формироваться, улучшая все то, что накопили к настоящему моменту прежняя структура фондов и благотворительных агентств. Как сформулировал в одной из британских газет руководитель Uplift Academy и пионер в области новой благотворительности Том Мюннеке: “Вместо того чтобы идти к созданию единой, крупной централизованной бюрократии, как Красный Крест или тот же Оксфордский комитет помощи голодающим, мы теперь можем подойти к черте и взять власть в свои руки”{343}. У этой черты доноры, взращенные венчурным капитализмом в духе Силиконовой долины, прибегают к широкому набору инструментов – от создания подходящей среды до реализации образовательных проектов, а потенциальные получатели выдвигают свои предложения, прекрасно понимая, что им приходится конкурировать со многими другими претендентами на помощь из самых разных стран. Руководители крупных фондов и координаторы представляемых ими программ, а также чиновники крупных агентств по оказанию помощи видят, как уменьшается их влияние – результат воздействия то ли новых инструментов, направленных на то, чтобы избавиться от них, то ли общественно активных знаменитостей, таких как фронтмен U2 Боно или сенегальский певец Юссу Н’Дур, которые для пропаганды своих взглядов и приоритетов используют глобальные медийные и коммуникационные платформы.

Впрочем, не стоит рассматривать эту грань как нечто нерушимое, и традиционные игроки вполне способны приспособиться – или по крайней мере попытаться это сделать. Например, Фонд Рокфеллера – один из первых инвесторов венчурного благотворительного фонда Acumen. Десаи и Харас отмечают, что многие крупные государственные агентства разделяются, образуя отделы более узкой направленности, чтобы лучше сосредоточиться на работе и уменьшить расходы. Эти и другие аналогичные шаги лишь подтверждают то, что в будущем благотворительность будет более фрагментированной, чем она была в прошлом. Станут ли возражать против этого Рокфеллер, Карнеги и прочие из их когорты? Совсем необязательно. “Рокфеллер воспринимал свою благотворительность через призму собственного бизнеса, – заявила журналу Forbes основательница Acumen Жаклин Новограц. – Она была предельно централизованной, иерархичной, основу ее составляли эксперты, и к тому же она была крупномасштабной”. Сегодня новый вид предпринимателей, представителей финансового и технологического сектора, кующих свои состояния в сетевой экономике, не мудрствуя лукаво, переносят деловые навыки на благотворительность “от самых рыночных низов и выше”, как выразилась Новограц{344}. Эндрю Карнеги благоволил “научной филантропии”. И так как “наука” о бизнесе отвергает крупные централизованные корпорации, предпочитая малых расторопных игроков сетевидной структуры, то будет логично, если по тому же пути проследует и благотворительность.