Forbidden Sweetness (СИ) - Atlanta

Случайно вырвавшееся 'мама', словно катализатор для Элен. С ужасом понимаю, она в самом деле отказывается от меня. Готова ударить из-за неугодного ей обращения. Делает решительный шаг в мою сторону, в который раз повторяя, что я ей никто, а я не хочу отходить. Пусть ударит, может хоть это поможет осознать, что это реальность. Не кошмарный сон, а грубая, отвратительная жизнь во всей своей красе. Жизнь, где рядом нет Эйда, способного закрыть от малейшей боли.

Закрываю глаза, не хочу больше видеть злого лица, готова к боли, но ее нет.

– Ты что творишь?!

Папа? Видимо, это он пришел домой, но так и остался незамеченным в наколенном вихре эмоций. Его голос хрипит от шока. Стоит открыть глаза, и вижу пораженное лицо, так похожее на лицо брата. Папа крепко прижимает жену к себе, старается успокоить размеренными поглаживаниями, заглушить обидные слова, в то время как меня бьет крупная дрожь. Слезы медленно высыхают, все внутри высыхает от пережитых мгновений. Не успеваю решить, что все закончилось, как мама все же вырывается из объятий. Отступает от меня, смотрит со злыми слезами на глазах.

Никогда не видела, как она плачет. Хочется обнять ее, успокоить. Попросить прощения, вот только я не знаю за что просить. Мне так и не сказали, в чем я так сильно провинилась.

– Теа, солнышко, иди наверх, – просит папа, и я готова послушаться, но мне не позволяют.

– Наверх, это в свою комнату, Теа, не перепутай ее с комнатой Эйда, – презрительно уточняет Элен. Дарит мне победную улыбку. – Никогда не сомневалась, что ты пойдешь по стопам своей мамаши, такая же шлюха, – ядовито выплевывает она, не позволяя папе приблизиться, – даже не погнушалась залезть в постель к брату.

– Элен! Что ты несешь?

Папин окрик тонет в волне ее смеха, а я парализовано замираю, смотрю с животным ужасом в маниакально блестящие глаза матери. Она знает. Боже, она знает. От этой мысли накатывает тошнота. Липкий страх обволакивает сознание. Чувствую себя грязной и падшей.

– Ты у своей любимой Теи спроси, – издевается мама, состояние которой скачет от торжества к отчаянью. – Ты же ей так гордишься, милый. Твоя девочка не способна на подлость, так, кажется, ты говорил? – с каждым словом ее тон все больше повышается, заставляя вздрагивать от безобразной правды. – Инцест, это, по-твоему, не подлость? – не скрывая отвращения, уточняет мама. – Мало этой мерзавке тебя, так она и Эйдена у меня забрала. Всех, кого я люблю, – выкрикивает она с каким-то отчаянием. – Слышишь, Роберт, всех.

– Теа? – удивленно смотрит на меня папа, но я не способна ответить. Отвожу взгляд и только сейчас понимаю, ЧТО сказала мама.

– Что значит, вся в мамашу? – вместо голоса, тихий шепот.

Папа делает шаг ко мне, но я не хочу касаний. Не сейчас. Мне страшно. Хочется расплакаться, закрыть уши руками и претвориться, что ничего не слышала. Словно заведенная, качаю головой, отрицая приходящие на ум объяснения, стараюсь отгородиться от происходящего, отступаю назад, выставив руки в защитном жесте.

– То, что ты нам никто, – с холодной яростью отвечает мама. Нет, не мама, Элен. Она успокоилась, выплеснув содержимое вскипевшего котла на меня, взяла под контроль свои эмоции и теперь подбирает куда более обидные фразы. – Выродок. Дочка его любовницы, – кивает Элен на побледневшего папу. – Всю кровь мне выпила своим появлением, дрянь.

– Элен, замолчи.

Безжизненный тон папы не вызывает эмоций. Слишком много информации, слишком сильное потрясение, сознание в попытке спастись от истерики заковывает чувства.

– Не смей затыкать меня, – шипит Элен. – Я молчала, Роберт. Пошла тебе на уступку, и чем нам отплатила эта сучка? Угадай, на чью сторону встанет наш сын? Это ты виноват.

Ноги, наконец, отмерзают. Больше не в силах находиться рядом с этой женщиной, в этом доме. Мне нужен воздух, успокоить головокружение, сделать хоть один полный вздох. Словно в трансе делаю шаг из кухни, иду все быстрее, не замечаю, как перехожу на бег. Не обращаю внимания на обеспокоенный оклик папы, глумливый смех матери. Мне нужно уйти, спастись от этого безумия. Не оглядываюсь на дом, убегая от открывшейся правды. Так жаждала узнать причину ненависти? Стоило это того? Из горла вырывается всхлип, прохладный ветер шевелит волосы, стирает вновь появившиеся слезы, а в голове отчаянно бьется всего одна мысль: 'Убраться отсюда подальше'.

Глава 20.

– Эйд, ты чего стоишь, как вкопанный? – врывается в разрозненные мысли голос Кая. – Тащи сюда свою задницу.

Не двигаюсь с места. Неотрывно смотрю на потухший экран смартфона, стараясь подавить поднимающуюся волну гнева.

Нахрена мне весь этот геморрой? Какого черта всем приспичило привлечь мое внимание конкретно теперь, когда все мысли и инстинкты настроены на предстоящее развлечение. С губ срываются злые маты, не способные выразить и сотой доли моего недовольства. Непонятные слова отца напрягают. Недосказанность выводит из себя.

Какого хрена звонить с просьбой немедленно появиться дома, не постаравшись дать хоть какое-то объяснение отрывочным фразам? Нагнетать атмосферу взволнованным тоном? Бесит.

Сжимаю телефон крепче, отстраненно думая, какая сила требуется, чтобы тот не выдержал давления. В организме просыпается очередная волна жажды никотина. Игнорирую Кая с его требованиями, направляясь на выход.

Свежий вечерний воздух приятно холодит тело. Прикуренная сигарета мелькает оранжевым огнем, отвлекая на себя внимание. Ее дым проникает в легкие, обжигает горло от излишне сильной затяжки. Кручу в свободной руке телефон, стараясь понять из короткого разговора, так ли серьезны проблемы. Явно слышная истерика матери на заднем фоне, беспокойство отца… Все это не вызывает и капли волнения. Возможный скандал не затрагивает. Равнодушен ко всему, что не трогает меня лично. Легко отношу потенциальную ссору родителей к этой категории. Единственное, что беспокоит, шевелится проклятым червем сомнения внутри, – присутствие там Теи.

Мысль, что они могут задеть ее, поглощает, заставляя нервничать.

Еще одна глубокая затяжка и набираю ее номер, раздражаясь от размеренных гудков. Вторая, третья, четвертая попытки дозвониться так же терпят крах под издевательский механический голос, предлагающий оставить сообщение.

– Твою ж мать, – шиплю сквозь зубы, стараясь погасить поганое ощущение чего-то нехорошего.

– Что с тобой творится?

Кери появляется неожиданно. За борьбой с собственным беспокойством не замечаю ее приближения. Теряю бдительность, что еще больше ввергает в раздражение, граничащее с едва ощутимым бешенством.