Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

Таким образом, царским наказом воеводам предписывалось выбирать такие позиции и вступать в бой с татарами только тогда, когда есть возможность поставить стрельцов за некими препятствиями. Однако далеко не всегда их можно было найти, поэтому очень кстати пришелся знаменитый гуляй-город – аналог западноевропейского вагенбурга и османского «Дестур-и-Руми». Вот как описывал это русское изобретение польский ротмистр Н. Мархоцкий: «Гуляй-городы представляют собой поставленные на возы дубовые щиты, крепкие и широкие, наподобие столов; в щитах для стрельцов проделаны дыры, как в ограде…»635. Первое упоминание о его использовании в ходе очередного похода русской рати на Казань относится к 1530 г.636. Использовался гуляй-город, судя по всему, преимущественно в сражениях с татарами – об этом свидетельствует, в частности, его размещение в Коломне637.

Можно также предположить, что, помимо гуляй-города, русскими стрельцами использовались также и большие станковые щиты по типу восточных чапаров или европейских павез – во всяком случае, они использовали их во время осады и штурма Казани в 1552 г.638. В крайнем случае, если не было ни щитов, ни гуляй-города или времени на их установку не было, стрельцы использовали любые подручные средства для того, чтобы укрепить свою позицию. Именно так они поступили в несчастливом для русских сражении с татарами при Судьбищах 3–4 июля 1555 г. Когда русская конница была опрокинута превосходящими силами татар, воеводы окольничий А.Д. Басманов-Плещеев и С.Г. Сидоров сумели собрать вокруг себя часть своих людей и отступили в дубраву, где находился русский обоз. Здесь Басманов «велел тут бити по набату и в сурну играти»639. На его призыв «съехалися многие дети боярские и боярские люди и стрелцы», которые заняли здесь оборону («осеклися»)640. Трижды хан при поддержке огня артиллерии и своих мушкетеров («со всеми людми и з пушками и з пищалми») приступал к русской засеке и трижды был отражен, не сумев преодолеть импровизированные оборонительные сооружения русских.

Таким образом, общим итогом стрелецкой реформы стал приход на смену плохо обученным и организованным, набираемым от случая к случаю отрядам пищальников постоянного корпуса пеших стрелков, единообразно вооруженных и обученных и находившихся на полном содержании государства. Правда, на этом развитие пехоты, оснащенной огнестрельным оружием, при Иване Грозном не завершилось. Важность огнестрельного оружия и вместе с тем профессионализации ратных людей была хорошо осознана русскими властями. И хотя от использования даточных людей с «земли» не только для вспомогательной, но и для боевой службы государство еще долго не собиралось отказываться641, в дополнение к стрельцам во 2-й половине XVI в. государство стало верстать на службу всякого рода «вольных» людей (а впоследствии и черносошных и даже монастырских, помещичьих крестьян и беглых – государственный интерес оказывался выше интересов помещиков и церкви) в казаки642. Служившие с «земли», казаки были обязаны снаряжаться в поход самостоятельно, и если поначалу они несли главным образом пешую службу, то с конца XVI в. они окончательно были перевооружены пищалями и в массе своей посажены на коня, превратившись в своего рода драгун. При этом они порой составляли значительную часть полевой армии. Так, в росписи войска, посланного против Лжедмитрия I в 1604 г., конных казаков, вооруженных пищалями, было 2893 чел., т. е. 10,7 % от всего списочного состава войска (рассчит. авт. по: Боярские списки последней четверти XVI – начала XVII вв. и роспись русского войска 1604 г. С. 4–93). В полковой росписи русского войска, что встретило в 1572 г. вторжение крымского хана Девлет-Гирея и разбило его при Молодях, конных казаков-пищальников было и того больше, 19 % от всего списочного состава643.

Отметим также еще одну характерную особенность русских ратей XVI в., в особенности второй его половины – гибкое, нешаблонное смешивание разных родов войск в зависимости от того, на каком ТВД и против какого противника предстояло действовать той или иной рати. Как правило, войско, выставляемое против татар, состояло преимущественно из конницы, тогда как в войске, отправлявшемся в поход в Ливонию или против литовцев, доля пехоты была значительно выше.

И в завершение отметим еще одно чрезвычайно важное, по нашему мнению, обстоятельство, свидетельствующее о том, что Россия вступила в 1-й этап военной революции. Речь идет о создании действенного бюрократического аппарата управления вооруженными силами. В это время Россия опередила большинство стран Западной Европы, за исключением, быть может, только лишь одной Испании и, естественно, Османской империи.

Создание централизованного аппарата управления армией было обусловлено вполне объективными причинами. Во-первых, русские достаточно рано ощутили необходимость тщательной разработки планов ведения кампаний с учетом особенностей восточноевропейского ТВД (обширность, неразвитость инфраструктуры, малонаселенность, скудость ресурсов и пр.). Во-вторых, бедность государства и общества настоятельно диктовала необходимость создания специального органа, который мог бы взять на себя тяжелую работу по мобилизации и распределению наличных ресурсов. В-третьих, в России так и не сложилась характерная для Западной Европы того времени система «временно-контрактных армий», и волей-неволей государству пришлось значительно раньше, чем, к примеру, в той же Франции, взять на себя обязанности по обеспечению армии всем необходимым для ведения боевых действий. Наконец, возникновение властных институтов и структур, которые взяли бы на себя управление вооруженными силами, находилось в русле неуклонно проводившейся Иваном III и в особенности Иваном IV политики постепенного усиления власти государя.

Важнейшую роль в этом аппарате играл Разрядный приказ, который совмещал в себе функции как военного министерства, так и генерального штаба. Точное время его возникновения неизвестно, но, во всяком случае, характер операций, что осуществлялись войсками Ивана III, не мог обойтись без тщательного предварительного планирования, а для этого был необходим специальный орган управления. Как отмечал Н.П. Павлов-Сильванский, «…военно-административное ведомство Разряда должно было выделиться из общего дворцового управления в самостоятельное учреждение еще при Иоанне III, когда уничтожена была обособленность военной администрации уделов и возник класс государевых служилых людей…»644. И это предположение, судя по тому, как подробно летописи конца XV в. расписывают «устроение» московских полков на походе и перед боем, имело под собой вполне реальные основания. Разрядный приказ или его подобие к этому времени уже существовал, следовательно, дьяки с «разрядами» принимали активное участие в организации и осуществлении похода 1478 г. на Новгород. Не мог обойтись без их участия великий князь и при организации отпора нашествию хана Ахмата в 1480 г.

При Василии III деятельность приказа получила дальнейшее развитие. Так, в конце ноября 1535 г. в ответ на вторжение литовского войска московское правительство направляет разорять литовские владения сразу три рати – одна действовала на северо-западном направлении, другая на центральном и третья, вспомогательная, на юго-западном645. При этом, что характерно, северо-западная и центральная рати соединились под Молодечно и дальше действовали совместно, что предполагает заранее разработанный и согласованный план проведения операции, невозможный без существования при московском дворе специального органа управления войсками – своего рода генерального штаба. Так что, хотя Разрядный приказ и упоминается начиная с 1535 г. (когда в нем работали 3 дьяка и несколько подьячих), он, судя по всему, работал уже при Иване III.

Очевидно, что ко времени правления Ивана Грозного Разрядный приказ уже представлял собой весьма эффективную систему управления войсками. Он был дополнен «Стрелецкой избой», преобразованной позднее в Стрелецкий приказ. С 1577 г. известен Пушкарский приказ. Прямое отношение к военному делу имел Приказ Большого Прихода, собиравший налоги и подати, Поместный приказ, ведавший учетом, раздачей и перераспределением поместных земель, приказ Казанского дворца и ряд др. Таким образом, к началу XVII в. в Российском государстве сложилась достаточно стройная и эффективная система военного управления, имевшая немного аналогов в современном ей мире. И то, что говорилось в отношении эффективности испанского интендантства, обеспечивавшего действия испанских войск в Европе, Африке, Америке и в Азии, может в полной мере быть отнесено и к русским приказам.

Вместе с тем нельзя не отметить и определенные отличия русского варианта «Великой пороховой революции», во всяком случае, ее первого этапа, от классического западноевропейского. Прежде всего коснемся такого важного, по мнению Дж. Паркера и его сторонников, аспекта, как развитие фортификационного искусства. Как уже было отмечено выше, на Руси внимательно следили за теми новинками, что появлялись за ее пределами, и быстро перенимали их, если они доказывали свою эффективность. Потому очевидно, что новшества в фортификации обошли стороной Русь. На северо-западе Русской земли первые признаки ответа на появление артиллерии могут быть отнесены к рубежу XIV–XV – 1-й половине XV в.646. При Иване III и его преемнике Василии III работы по совершенствованию фортификационных сооружений получили новый импульс, и не в последнюю очередь благодаря приглашению в Россию итальянских и других иностранных мастеров-фортификаторов («муролей»). Так, в 1492 г. итальянец Алевиз Фрязин выстроил каменную стену от великокняжеского двора к Боровицкой башне в Московском кремле, а в 1508-м тот же Алевиз Фрязин, совершенствуя его оборонительные сооружения, сделал каменную рубашку на рвы и пруды вокруг него. Тогда же другой итальянский мастер, Петр Фрязин, приступил по указу Василия III к возведению каменного кремля в Нижнем Новгороде. Явные следы итальянского влияния прослеживаются и во внешнем облике Тульского кремля, строительство которого началось в 1514 г.647.