Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник) - Вячеслав Бакулин

– Зря он возле метро искать начал. Каждый знает, что за двадцать лет все в округе подчистили. Ему бы на окраины города податься или еще дальше – в Подмосковье.

– Три дня и три ночи не было от Петра никаких вестей. На четвертый день с поверхности принесли еле дышащего обмороженного сталкера. Бедолагу подобрали буквально у гермоворот: добравшись до спасительного метро, тот потерял сознание. Жители станции признали в неизвестном Петра. Котомка мужчины, правда, совсем пустой оказалась – ничего не удалось найти ему в умершем мегаполисе. Только силы последние потерял, да увечья разные получить успел в схватках со зверьем лютым. Чудом ноги унес с проклятой поверхности. Долго ругалось тогда Зло, в очередной раз грозилось детей у мужчины забрать, да самого Петра из дому выставить… Только впустую это: что оно без Петра делать будет, на что жить?

После выписки из госпиталя мужчина решил судьбу более не испытывать – пошел к начальству, да в бригаду прежнюю попросился. Взяли калеку, не бросили. Платили немного, но на пропитание семье вполне хватало. Только жене постоянно чего-то не так было. И долго бы это еще продолжалось, да только у сказки обязательно должен быть счастливый конец. Петру все-таки удалось освободиться от Зла… но только после смерти. Конец.

– Чего-то совсем грустно получилось… – бригадир с хрустом поднялся с пола и отряхнул зад. – Давай другую концовку сделаем. Что-нибудь более жизнеутверждающее.

Незнакомец почесал затылок.

– Другой так другой, – согласился он, отводя кисть от растрепанной шевелюры. – Итак… Три дня и три ночи бродил Пётр по мертвому городу: залезал в подвалы, взбирался на верхние этажи домов. Ничего не удалось ему отыскать. Пал тогда духом мужчина, полились из глаз его слезы горючие. «Что же это я, с пустыми руками домой ворочусь?! Ничегошеньки с поверхности не добуду?!» И представилось Петру, как смеются над ним соседи, как тычет пальцем станционная ребятня, как обсуждают бывалые сталкеры его неумелую вылазку в мегаполис. «Нет! Путь в метро отныне закрыт навсегда. Пускай лучше считают меня мертвым, чем возвращаться опозоренным, – подумал он да зашагал в сторону Университета. – Небось, и в Изумрудном городе руки рабочие требуются. Не пропаду, стало быть…»

Дошел ли Пётр до окраины Красной ветки или сгинул в кишащей тварями Москве – не известно. Вот только кварталы в той части города с тех пор ухоженней стали: заросли колючие повывелись, дороги разбитые асфальтом покрылись, а дома, словно до Катастрофы, целый вид приняли. Будто и не было Апокалипсиса вовсе…

В мастерской воцарилась гробовая тишина.

– Все? – недоуменно спросил бригадир. – И это, по-твоему, более жизнеутверждающее?!

Стоящий на столе человек уверенно кивнул. На какой-то миг оружейникам показалось даже, что незнакомец смеется.

– Нет, снова не «айс», – не унимался бригадир. – Бежать от проблемы…

– Митрич, ладно тебе. Чего к парню привязался-то?

– Не мешать! – цыкнул бригадир. – Бежать от проблемы – дело нехитрое. Пускай герой преодолевает ее, решает!

Рассказчик поглядел на активно жестикулирующего начальника бригады и прищурился:

– Три дня и три ночи отсутствовал Пётр на станции. «Погиб», – поговаривали соседи. «Сбежал», – думало Зло. На четвертые же сутки дошел до жителей станции слух о том, что Пётр вернулся. «Да не пустой – Книгу Судьбы, сказывают, в Полис доставил. Торговался с браминами долго, получил награду немыслимую, а теперь обратно путь держит… к жене и детишкам своим». Обрадовалось Зло, село у палатки супруга дожидаться, а само барыши вырученные в голове прикидывает: что, как и на что потратить.

Вечером прибыл Пётр. Выехал из туннеля на дрезине грузовой, сошел на платформу и – сразу к шатру. «Отдавай-ка детей моих! – говорит. – Сама же убирайся прочь, надоело произвол терпеть да под дудку бабскую пританцовывать!» Онемело Зло, не поверило. А когда увидело, что разбирают палатку, пожитки в дрезину укладывают, белугой завыло. «На кого ты меня и за что ты меня? Неужели не стыдно так с женщиной? Как я в суд пойду, в Орден напишу: отобью родимых малюточек, а тебя, подлеца неуемного, в Берилаг сошлют да там выдерут!»

Не испугался Пётр, отодвинул Зло сильной рукой да детишек своих в Полис вывез. Там они и остались жить. И никакие кляузы Зла к начальству действия не возымели…

Внезапно вспыхнувшие лампы заставили всех зажмуриться. Мастерская довольно задвигалась, загудела – не зря ждали, значит. С прищуром на один глаз или вовсе загородившись ладонью, работяги возвращались к прерванным темнотой делам.

– А где рассказчик-то?! – бригадир уставился на опустевший верстак прямо перед собой. – Эй, кто здесь только что стоял?

Люди расходились по своим местам, едва обращая на него внимание.

– Кто, спрашиваю, на стол забирался?!

– Митрич, какая разница. Свет дали, работа…

Бригадир, расталкивая оружейников, начал продираться в глубь мастерских.

– Что это он? – в дверном проеме показалось раскрасневшееся лицо запыхавшегося посыльного. Работяга ответил, пожав плечами:

– Мужика ищет какого-то… сказку тут один рассказывал.

Вестовой приподнялся, высматривая растворившегося в толпе бригадира.

– Про что сказка-то?

Оружейник задумался, поскреб подбородок и, расплывшись в щербатой ухмылке, ответил:

– Про любоф-ф-ф…

Андрей Гребенщиков, Ольга Швецова

Спаси и сохрани

Застывшие клубы серого тумана, мертвое движение, прервавшееся без всякой причины. Рухнувшие с небес облака – сумрачные, почти грозовые – разбились о твердь уральских гор, распластались по ним, заполнив видимое и невидимое пространство. Ощущение нарождающегося, готового соваться с уст крика – тишина, абсолютная, непререкаемая, звенит, терзая барабанные перепонки, но никак не наполнится звуком. Тишина ждет, тишина мечтает исторгнуть из себя мучительную, неслышимую вибрацию, обратить ее в высказанное слово, в стон, в излитую, обретшую форму боль.

Но здесь ничего не рождается и ничего не умирает. Пустыня, вакуум для жизни, для слов и света. Кладбищенский покой, укутанный в серый саван.

Пояс Щорса – аномалия на теле погребенного под радиоактивной пылью Екатеринбурга, последний приют для тех, кто приговорен лучевой болезнью. Пояс Щорса – царство тишины, тумана и забвения. Сюда нет дороги кровожадной старухе с косой, ей не попасть в запретные пределы, не собрать урожай из человеческих жизней, обреченных на тлен. Пояс Щорса – грань между «быть» и «исчезнуть», таймер, замерший в миг, когда время истончается до нуля.

Две фигуры в бесформенных балахонах посреди безбрежного Пояса. Идут. Медленно, не ведая о спешке. Без цели и направления. Высокий, мощный – Мастер Вит – задумчив и молчалив. Неимоверно худой, в мешковатой одежде, изможденный – Иван Мальгин – хмур и чем-то озадачен. Лоб его перечеркнут тремя глубокими, не по возрасту, складками. – Мастер, – говорит он едва слышно, – как вы смогли принять всё это?

– Пояс Щорса? – у Вита сильный, глубокий, исполненный рассудительного спокойствия голос. – Это, без сомнения, странное место. Оно может быть удивительным, даже сказочным, а может пугать… и далеко не без оснований. Я часто не понимаю его, но он давно стал частью меня, мы все живем им, дышим им, существуем им. Он важнее, чем воздух, нужнее, чем вода и пища, он – это мы.

– Я – это я, – Иван упрямо крутит головой. – Пояс не дает мне умереть, но и жизнью это назвать нельзя! Моя болезнь остановилась, законсервировалась на какой-то стадии, и я остановился вместе с ней! Я не чувствую времени, его совсем нет здесь…

– Время есть, – в словах Мастера Вита насмешка и… плохо скрываемая горечь. – И оно, к сожалению, на исходе. Пояс Щорса умирает. Я чувствую, как он слабеет с каждой секундой.

Оба молчат. Густой туман с наслаждением перемалывает невысказанные слова в мучительную тишину.

– Однако ты, Иван, хотел спросить не о смерти. Тебе интереснее зарождение жизни?

– Не жизни, – юноша заметно напрягается. – Зарождение Пояса Щорса. Вы знаете, как он появился?

– Ты можешь спросить у него, – Мастер Вит улыбается одними губами. Но в глазах – сумрак.

– Вы смеетесь надо мной?

– Нет, Ванька, и мысли не было. Пояс лукав и редко снисходит до правды, однако никогда не отказывает своим слугам в ответах. Задай ему вопрос, и с небольшой вероятностью услышишь истину. Или что-то похожее на нее. Или непохожее.

– Но как…

– Иди вперед. Впрочем, можешь идти в любую сторону, здесь их всё равно нет, – Мастер Вит театрально разводит руки в несуществующие стороны. – Закрой глаза и обратись к Поясу. Вслух или мысленно – без разницы, он услышит.

– Так просто?

– Иди. И спрашивай.

Мастер Вит задумчиво смотрит вслед бредущему в тумане Ивану. Ждет, когда тот остановится. Сделав несколько шагов, Мальгин вздрагивает и замирает на месте. Пояс услышал его и ответил.