Оракулы перекрестков - Эдуард Шауров

Бен ошалело кивнул и полез в кобуру.

– Прорвемся! – Максуд размазал по щеке кровь. – Прикрываем друг друга по очереди. Стреляй во всякого, кто поднимет голову. Пока ты стреляешь – я бегу, пока я стреляю – ты бежишь. Понял?

Бен кивнул.

– Ты первый! – Макс указал рукой направление. – Только туда, иначе попадешь на колючку. Ну, суки! – Он быстро высунулся из-за тележки и открыл беглый огонь, прижимая к земле неведомого противника.

Обдумывать и планировать свои действия было некогда. Не имея в голове ровным счетом ни одной здравой мысли, Бенджамиль привстал на карачки, чтобы ринуться вперед, но то, что он увидел, заставило его отшатнуться обратно к тележке и заорать:

– Макс! Макс! Он улетает!

Грузопассажирский прыгун висел над лесом, оглашая окрестности пронзительным клекотом. Непривычно яркая струя выхлопа била вниз, прямо в кроны высоких деревьев.

Максуд откатился за спасительный металлический корпус и закричал:

– Он не улетает! Он сюда летит. Руди хочет нас подобрать.

Прыгун по очень пологой и боязливой дуге действительно поплыл к полю, и сердце Бенджамиля застучало с утроенной силой. Он вспомнил, что очень давно слышал от кого-то, будто прыгуны действительно могут выполнять перемещения по очень короткой дуге, но для этого требуется уйма горючего и недюжинное мастерство пилота. Если чудесный, волшебный, божественный Руди посадит аппарат перед оградой, то они наверняка спасены.

Несколько пуль, выбивая снопы искр, с отвратительным визгом срикошетили от края тележки. Бен автоматически пригнулся, а когда вновь поднял голову, прыгун-восьмитонник лопался в воздухе, разрываемый на три части огненным бутоном взрыва. Еще не веря в происходящее, Бен смотрел, как обломки, разваливаясь на лету, рушатся на пологий склон, по которому всего сорок минут назад он катил тележку вслед за Максудом. «Мне все это снится, – отстраненно подумал Бен. – И поле, и Максуд, и тележка, и белесый след от ракеты, словно скальпелем разрезавший черное небо. Нужно только поплотнее зажмуриться, и все исчезнет».

– Теперь нам кранты, – стеклянным голосом сказал Максуд.

Он неожиданно поднялся во весь рост и, изрыгая проклятия, принялся, как заведенный, стрелять по бегущим к тележке фигурам. Расстреляв остатки обоймы, Максуд быстро присел и завозился с пистолетом. Его бледное лицо с блестящими провалами глаз оскалилось бешеной улыбкой. Крепко ухватив Бена за шиворот, он подтянул его к себе так, что их головы соприкоснулись.

– Теперь беги! – коротко сказал Макс

Он передвинул рычажок на пистолете и опять вскочил на ноги. Один за другим грохнули два взрыва, кто-то тонко, по-женски завизжал. Корпус тележки опять брызнул искрами. Максуд шагнул вбок, оступился и начал кулем оседать на мягкую землю. Бенджамиль метнулся к нему, подхватил, волоком потянул к укрытию. Голова Максуда судорожно вздрагивала.

– Что?! Что?! – закричал Бен, захлебываясь в водовороте ужаса.

Максуд захрипел.

– Что?! – Бен, пачкаясь в чем-то липком, принялся дрожащими пальцами расстегивать ворот мокрого комбинезона.

– Все, – хрипло сказал Максуд, во рту его что-то булькнуло. – Беги к лесу. Может, успеешь…

Его сильное тело мучительно выгнулось и обмякло. Размазывая по щекам кровь и слезы, Бенджамиль поднялся на колени и начал стрелять в темноту. Он не хотел никого убивать и не знал, кого ненавидеть, он стрелял в безысходность и в собственное отчаяние, с каждым выстрелом выплевывая из себя сгусток запекшегося черного ужаса. А когда ствольная коробка бессильно отъехала назад и палец несколько раз остервенело нажал на спуск вхолостую, Бенджамиль отшвырнул бесполезный пистолет и побежал. Он бежал, рыская из стороны в сторону, спотыкаясь, едва не падая, но вновь и вновь чудом оказываясь на ногах. В его душе больше не было страха, была упрямая злая уверенность в том, что он должен, обязан уйти живым. Пули повизгивали вокруг его втянутой в плечи головы, пули стегали по рыхлой земле и по картофельным кустам, но он уже не боялся.

Он совсем не думал, между какой парой столбов перерезана проволока, и почти не удивился, когда попал в нужный проход. Выскакивая на асфальтовую дорожку, он заметил, что следом за ним бежит еще кто-то в костюме цвета истлевшей травы, но останавливаться уже не мог, не имел права. И он мчался, прыгая через срезанные под корень деревья, моля неведомого вершителя своей судьбы об одном: не дать ему запнуться и упасть.

Предательский склон встретил его порослью молодых колючек. Склон был на стороне загонщиков. Но и это уже не могло его остановить. Не снижая темпа, он проломился сквозь колючие заросли и, оставляя за правым плечом исходившие жирным горячим дымом останки прыгуна, помчался среди темных стволов. Последняя шальная пуля, щелкнув, сшибла ветку над его головой. «Спасен! Спасен! Спасен!» – билось в пустой голове.

– Похоже, этот последний. – Йохан Шнайдер тупым носком шипованного ботинка ткнул неподвижное тело в пятнистом комбинезоне. – Ариф!.. Нойман! – Он обернулся в сторону темного силуэта, бродившего неподалеку, и помигал фонарем. – Иди сюда!

– Мертвяк? – Нойман, шаря вокруг себя световым конусом, вразвалочку подошел к старшему драйверу отряда.

– Мертвее не бывает.

Ариф Нойман осветил плечи и голову лежавшего. Правая сторона черепа была разворочена, волосы, стриженные коротким гребнем, слиплись от черной запекшейся крови.

– Чисто сработано, – сказал Нойман.

– Какие у нас потери? – Шнайдер, прищурившись, повернулся в сторону ярко освещенного картофельного поля.

– Шестеро раненых, четверо тяжело. – Нойман тоже оглянулся на поле, по которому неторопливо двигались фигурки стоксгардов. – Хансу кисть оторвало, когда тот ублюдок начал палить из подстволки.

Шнайдер досадливо поморщился:

– Сам виноват, я ему говорил, чтобы не совался.

Нойман покивал головой:

– Не повезло.

– Прыгуна из клиники уже вызвал? – деловым тоном спросил Шнайдер.

Нойман взглянул на часы:

– Минут через сорок будет. От Вейта Хофмана.

– Хорошо. – Шнайдер опять посветил фонарем на труп налетчика. – А хорьков сколько положили?

– Шесть трупов, четверо раненых, все тяжело, один ушел в лес.

– Молодец, Арви! – Старший драйвер дружески потрепал помощника по плечу. – И парни твои молодцы. Хорошая работа! Хвалю.

Нойман вяло козырнул.

– Будь на хорьках дефендеры, мы бы так легко не отделались, – мрачно сказал он, снимая каску с прозрачным забралом. – Это какими надо быть идиотами, чтобы не думать про броники?

– Здесь ты не прав, Арви, дефендеры они принципиально не носят, – проговорил Шнайдер назидательно. – Для них это «кляйба», вроде как трусость до боя.