Век воли не видать - Василий Головачев

Программа не смогла его подчинить.

Егерь, открывший рот, сглотнул, замер, потёр лоб рукой, из которой на землю посыпались металлические крошки – осколки эргиона. В глазах «йети» протаяло замешательство, сменилось удивлением. Он попытался выпрямиться, огляделся, приходя в ещё большее недоумение.

– Ничего… не понимаю! Где я?!

– Ергаки, – хрипло ответил Саблин. – Ничего не помнишь? Кто ты?

– Передреев… вахмистр…

– Какой вахмистр? – теперь уже удивился Саблин.

Но бывший противник не ответил, начиная ощупывать рваную одежду, штаны, тупо посмотрел на распоротый рукав парки.

Саблин спохватился, вернул ему человеческий облик, повторил вопрос:

– Что значит – вахмистр? Какого войска?

– Тувинское казачье… в Туве стоим…

– И что вы здесь делаете?

Передреев поднял голову, нахмурился.

– Что происходит? Сам ты кто такой?

– Эх, вахмистр, вахмистр, – с горьким сожалением и болью проговорил Данияр, – ты же человека убил, помнишь хоть – за что?

Вахмистр согнал морщины на лбу, пытаясь вспомнить, что с ним было, в глазах сверкнули огоньки.

– Никого я не убивал…

Очень хотелось прокрутить весь формоспектр этого человека, превратить его в настоящего зверя, в змею, в насекомое, в юкку, но Данияр никогда в жизни не добивал поверженного врага. Да и враг этот на самом деле не был виноват в смерти Ёсипыча, убила старика программа Охотника.

– Иди, вахмистр, бог тебе судья.

Парень пошевелил губами, поднял двумя пальцами лоскут рукава парки.

– Где это я… так?

– Упал, – усмехнулся Саблин.

– Вот же зараза, дядька Ефим будет ругать…

– Это уж точно.

Парень недобро оглядел Данияра, двинулся к своему лагерю, проходя мимо. От него пахнуло потом и кровью.

Саблин посмотрел ему вслед и вдруг сообразил, что вахмистр расскажет всё командиру группы, и тому станет ясно, что беглецы прячутся на турбазе. Отпускать его нельзя было ни в коем случае. Но и убить в общем-то ни в чём не повинного человека Саблин не мог.

Память! – мелькнула мысль.

Не раздумывая, он прыгнул, опираясь на поток психофизического тепла от эргиона, в голову убийцы.

Потемнело в глазах… вспышка света… и тесное пространство чужого сознания распахнулось перед ним. Через несколько мгновений он взял это пространство под контроль.

Следов программа практически не оставила. Зато Данияр выяснил всё, что хотел, об отряде егерей. Затем сосредоточился на последних событиях, сохранившихся в памяти вахмистра помимо его сознания, и «скальпелем» воли отсек последние, связанные со встречей с ним. Развеял в дым. Заставил вахмистра снять с себя лохмотья одежды, до трусов, выбросил их с обрыва в озеро, стёр и эти воспоминания. Вернулся в своё тело, лежащее на камнях.

Болел затылок и ушибленный локоть левой руки – упал он, не подготовив мягкого ложа. Время не позволяло. Встал, потирая локоть и затылок, вернул себе реактивное состояние.

Вахмистра не было видно, скрылся за поворотом. Что его ждало в лагере подельников, представить было трудно.

Завибрировал браслет айкома, поставленного на виброрежим.

– Слушаю, – буркнул Саблин, бегом направляясь обратно.

– Ты где, Тимофеевич? – раздался в ухе голос Волкова.

– Сейчас буду, – коротко пообещал Саблин.

Через двадцать минут он был возле палатки «старых кляч».

Здесь собрались Волков, Роберт Салтанович с застывшим бледным лицом и пожилой мужчина в синем халате, с интеллигентской бородкой, врач турбазы. Увидев сбегающего к воде Саблина, он развёл руками:

– Я здесь не нужен, товарищ ваш мёртв. Советую вызвать полицию.

– Мы бы не хотели…

– Позволь, я с ним поговорю. – Волков отвёл врача в сторону.

Саблин подошёл к Ёсипычу, присел на корточки, всмотрелся в начавшее синеть лицо, встал.

– У него есть жена, дети? Родственники?

– Жены нет, сын где-то служит, – сдавленным голосом ответил Роберт Салтанович. – Точно не знаю, где. Надо было ехать не сюда, а в Якутию, на турбазу «Тёщин язык». Я там был, никто не подобрался бы незамеченным!

– Поздно об этом говорить.

Напарник Ёсипыча промолчал.

Волков попрощался с врачом за руку, подошёл к берегу.

– Он будет молчать, мужик нашенский.

– Что вы ему сказали?

– Что мы проводим спецоперацию по ликвидации скрывающейся в местных горах банды террористов, – усмехнулся Сергей Николаевич.

Саблин качнул головой.

– Похоже, вас ничем нельзя выбить из седла.

Волков крутанул желваки на щеках.

– Я так живу. – Он помолчал, глядя на мёртвого соратника. – Нужен снайпер.

– Зачем?

– Хватит постоянно отбивать атаки этих уродов! Найду снайпера и…

– Харитоныча, – подсказал Царь Салтан.

– Найду Харитоныча и завалю всю эту свору!

– Они не виноваты.

– Да плевать! Я Ёсипыча знаю тридцать восемь лет! И не позволю, чтобы… – Волков снова крутанул желваки, сдерживаясь. – Они всё равно всё поймут. Вы замочили киллера?

– Отпустил.

Ноздри бывшего полковника ГРУ побелели.

– Отпустили?! Он же…

– Стёр память и отпустил. Это не егеря, казачье отделение из Тувы, этот парень вахмистр, командует группой подъесаул Лопник. Думаю, все они запрограммированы.

– Тем более всех надо… закопать здесь навеки! Иначе они нас закопают!

Саблин промолчал. Возражать не хотелось. Мысль, завладевшая им, была горькой: расчёт спрятаться от ищеек Владык не оправдался, мирная жизнь кончилась.

Неудача неудаче рознь

Гость постучался в голову, когда Лаурис Эблиссон осматривал готовую к запуску меркабу, собранную в тайной комнате его кабинета. Глава компании Coracle невольно кинул взгляд на стену: в чёрном квадрате светились цифры времени, месяц и год. Времяисчисление в двадцать втором изонамбере соответствовало времяисчислению во всех мирах до него, поэтому в настоящий момент таймер показывал десять часов утра. Зато календарь делился не на двенадцать, а на тринадцать месяцев, и сегодняшний день соответствовал середине месяца мисанга (что означало – «между весной и летом») две тысячи тридцать третьего американского иера.

Он никого не ждал, ни с кем о встрече не договаривался, до схода дольщиков, трансперсональных «родственников» Эблиссона, проживающих в других изонамберах, было ещё как минимум полмесяца, а глава службы специального назначения должен был за три дня устранить кое-какие недочёты своего ведомства по части ликвидации конкурентов.

Эблиссон отставил длинный бокал зеленоватого стекла, в котором пенился белый глюкер, открыл сознание:

«Кто здесь?»

«Разреши? – раздался энергичный мыслетенор «родственника» из сто одиннадцатого изонамбера; он был моложе Эблиссона на шесть лет, но зачастую поступал, в силу характера, как неопытный малец, жаждущий получить всё и сразу. В своей числореальности его звали Джейсон Вротшильд, и был он там самым богатым человеком планеты. – Не помешал?»