Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев

Нет, отчаиваться рано! Даже сейчас. Тайка ведь обещала, что будет до последнего верить в лучшее? В конце концов, она может снова добыть живой воды и воскресить Яромира. И лучше будет отправиться к Путь-ручью прямо сейчас, пока никто другой не прознал о смерти дивьего воина.

Тайка принялась торопливо натягивать подранную когтями упыря куртку, не сразу попала в рукав, потом защемила ткань молнией, в сердцах дернула ее и сорвала хлипкий язычок. А, ладно, и так сойдет.

Вьюжка прижался теплым боком к ее плечу и принялся вылизывать лицо Яромира. Кажется, симаргл не понимал, что случилось. А может, тоже не хотел верить…

— Отнесешь меня к Путь-ручью, хороший мой? — Тайка положила руку на холку белоснежного пса. Собственный голос показался ей чужим, но она продолжила говорить, убеждая то ли Вьюжку, то ли саму себя: — У нас все получится, вот увидишь. Подумаешь, эка невидаль — живая вода! Один раз уже достали, значит, и второй раз добудем!

— Холода пришли, деточка. Замерз Путь-ручей. — За ее спиной раздался грустный голос Мары Моревны. — Теперь до весны хозяйка не выйдет…

Тайка медленно, как во сне, обернулась. Перед глазами поплыли цветные пятна, и ей ощутимо стало не хватать воздуха.

— Но вы же обещали! — Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Я хочу, чтобы он жил!

— Каждому отмерен свой срок, — вздохнула Мара Моревна, вертя в пальцах желтый семилепестковый цветок с золотой серединкой и листьями-сердечками с тонкими золотистыми — будто проволочными — прожилками.

Тайка такой видела на рисунке в бабкиной тетрадке: златоцветик называется. Даже в волшебной стране редкий цветочек, зато полезный: любую болезнь может вылечить, кроме смерти…

Тайке стало еще обиднее: спасение было не просто близко, до него было рукой подать. И она не собиралась отступаться:

— Все говорят, что вы властны над жизнью и смертью! Неужели вы не можете сами оживить Яромира?!

— Могу, но не должна, — ведунья скорбно поджала губы. — Понимаешь, у бытия есть определенные законы, которые нельзя нарушать. Вот если бы у тебя была живая вода…

И тут Тайку осенило! Подпрыгнув на месте, она заорала:

— Стойте! Только не уходите никуда! Я знаю, у кого она есть!

***

Лис уже спал и совсем не обрадовался, когда Тайка вытряхнула его из одеяла и чуть ли не за шкирку стянула с нагретой печки.

— Где фиал с живой водой, который ты стащил? Живо отвечай! И не вздумай врать!

— Тише-тише, — Кощеевич зевнул. — Ну чего орешь? Кругом люди спят!

— Они не люди, а нечисть. Им и спать-то необязательно… — Тайка на всякий случай все же понизила голос, но вместе с тем еще крепче вцепилась в чародея — чтобы тот уж точно не удрал.

— Так я о себе говорю, — Лис глянул на нее с укором. — Или ты забыла? Я наполовину человек вообще-то!

— Тогда давай, поступи по-человечески. Помнишь, мы воду договаривались поделить поровну. Так вот, мне нужна моя половина прямо сейчас!

— Откуда вдруг такая спешка? — Кощеевич неосторожно клацнул зубами, едва не прикусив язык, и от души возмутился: — Да перестань уже меня трясти, ведьма! Я тебе не грушка и не яблонька!

Вместо ответа Тайка потащила его за собой в комнату. Собаки при виде Кощеевича грозно зарычали, и тот попятился (их неприязнь была взаимной), но Мара Моревна тихонько шикнула, и псы сразу успокоились.

А дальше Лису хватило одного взгляда на Яромира, чтобы все понять, — и даже зеркальце к губам прикладывать не пришлось, — но он, к величайшему (и весьма неприятному) удивлению Тайки, вдруг расхохотался в голос:

— Ну и для чего я, спрашивается, спасал этого дивьего дурака? Собой рисковал, между прочим! Чтобы он вот так бездарно раз — и помер? Оставь его, ведьма. Ну на кой ляд тебе сдался этот неудачник? Не гневи судьбу: если даже Мара Моревна не успела, — он низко поклонился женщине с цветком, явно гордясь тем, что узнал ее, — значит, так было суждено…

— Неправда! — Тайка шагнула ближе — почти вплотную к чародею. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть ему прямо в глаза. — Во-первых, это моя половина живой воды, и я ее добыла, значит, мне решать, на что ее потратить. Во-вторых, я не верю в предопределенность судьбы! А в-третьих, вот только честно: что ты сам ответил бы, если бы я такое про Василису ляпнула? Мол, просто оставь ее и смирись! Тебе бы понравилось, а?

Всё, кроме смерти (2)

Лис от такого напора даже стушевался, отступил на шаг и мотнул головой так яростно, что длинные, неровно остриженные пряди мазнули его по щекам. Без лишних слов он достал из поясной сумки фиал, оттолкнул Тайку, когда та потянула руки к живой воде, сказал:

— Я сам, — и подошел к мертвецу.

Дзынь — пробка вышла из флакона с некоторым усилием и с мелодичным звоном — будто бы кто-то случайно задел самую тонкую струну на скрипке. Чародей склонился над телом Яромира и недрогнувшей рукой влил в полуоткрытые губы несколько капель. Ничего не произошло.

— А ты не жадничай, — мягко пожурила его Мара Моревна. — Решил сделать доброе дело, так иди уж до конца.

Лис фыркнул, но нацедил — словно от сердца отрывая — еще несколько капель.

— Теперь довольна? — буркнул он, обращаясь к Тайке. — С тебя, кстати, еще за его вчерашнее спасение причитается. Надеюсь, ты не думала, что я вытащил его из той заварушки по доброте душевной?

— А с тебя причитается за разрушение моего круга, так что мы в расчете, — оскалилась в ответ Тайка. — И вообще, спасти Яромира ты сам предложил. Я бы и без тебя справилась. Но ты побоялся меня пускать из-за этой нашей связи с Василисой.

— Будь моя воля, я бы тебя вообще под замок посадил, — буркнул Кощеевич. — В то место, где вы, смертные, монеты держите. Говорят, нет хранилища надежнее.

— Сейф, что ли? — с нервным смешком предположила Тайка.

— Угу. Несгораемый.

Пока они препирались, Мара Моревна подошла к Яромиру и вложила златоцветик тому в ладонь, крепко сжав его пальцы своей рукой. А потом она запела на незнакомом языке, и в ее голосе Тайке послышался и перезвон весенней капели, и отзвуки далекой грозы с ливнем, и перекличка птиц, улетающих в теплые края, и завывание холодного