В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина - Михаил Март

— Тише!

Баян оглянулся.

— А что, не так?

— Возможно. Важно другое. В твоем тихом дворике много старушек сидит на скамеечках. Большинство со мной здоровается, у них память железная. Забыл, кто тебе сценарии привозит? Это же моя работа и артистов мой отдел отбирает, составляет трудовые договора. Кто знает, по какому делу я приезжаю? И, может быть, не к тебе, к Анфисе. Чем не любовник? А?

— Допустим. Уж больно ты умный, Нестор. Иди в милицию работать.

— Мой ум тут ни при чем. Вся эта история взята из сценария. Хороший сценарий про нашу доблестную милицию. Мне все читать приходится. Уже режиссера нашли, актеров кучу перепробовали. Отличный получился бы фильм, но министр внутренних дел его зарезал. Слишком умные там преступники и не очень расторопные милиционеры, морали в басне мало. Кто кого чему учит — непонятно. А самые умные, честные и благородные у нас, как ты знаешь, в милиции работают. Так что историю твою из сценария украли. Только о мелочах не подумали, вроде твоей соседки. Настоящие убийцы каждый шаг выверяют и по книжкам убивать не учатся. Перемудрили.

— Ну кому нужна жизнь беременной женщины или моя! Денег у нас немного, никому мы не мешаем, врагов у нас нет, завидовать нечему.

— Не ломай себе голову, Родион. Не с того конца лучину поджигаешь. Ножи и зажигалки украли в экспедиции — это главное. В Москву улетели пять человек — это второе. Убийца имел доступ к картотеке студии, где украл мою фотографию. Не надо забывать о возможных сообщниках. И последнее. Убийца читал сценарий детектива под названием «Случай с полковником Орловым». Кстати, полковника Орлова должен был играть наш незабвенный Кирилл Степанович Карасев, вечный секретарь всех партийных органов. Артист дерьмовый, но карьерист первостепенный.

— Ему под пятьдесят, мы с ним едва знакомы. Ты еще Шелестову обвини, она тоже улетела в Москву за два дня до меня.

— Кто еще?

— Усиевич Герман Спиридоныч, ты, пятого я не знаю.

— Отправим телеграмму Фельдману, он знает всех, кто улетел. А пятерых как ты вычислил?

— Володька, шофер Марка Львовича, мне рассказал, кого в аэропорт отвозил.

— Значит, твой список неполный. В прошлый раз мне машину не дали. Я заплатил казаху сто рублей, он дал мне лошадь и сам проводил до города, а там рейсовые автобусы ходят. Обычно-то машину только любимчики режиссера получают. Остальные с другими шоферами договариваются, оплатив бензин по тройной цене.

— Уверен, Нестор?

На кухне появилась жена Баяна. Женщина хотела что-то сказать, но взгляд мужа ее остановил. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом она повернулась и ушла.

Баян заговорил еще тише:

— Я тебе больше скажу. В Москву я летел одним рейсом с Венькой Мечниковым. Знаешь такого?

— Знаю. Вечный друг главного героя, всегда на вторых ролях.

— Он самый. Только я у него не спросил, как он до аэропорта добирался, ни к чему было. Тоже ведь из нашей группы. Кстати, он привлекался. Не помню, по какому делу, но его уже брали за жабры. Старший брат выручил, в органах работает.

— Я этого Мечникова два раза в жизни видел. Зачем мы ему?

— Все правильно, Родя. Но ведь кто-то это сделал.

Выпили еще по стакану, однако ничего нового не придумали, ни

один из кандидатов в убийцы не годился.

— Остаешься, Родя, только ты. Больше вроде бы некому это сделать. Придут следователи на студию, а там каждый скажет: «Родиону Чалому под горячую руку лучше не попадать. Прибьет!» И в какой-то мере окажутся правы, ты ведь горяч, нетерпим.

— Когда мне канаты гнилые подсовывают, по которым я бегать должен, или цепи подпиливают, доброта сама собой улетучивается.

— И такое бывало? Кто-то распаляет твой гнев. Это не покушение. Все знают, что ты свой реквизит проверяешь, специально тебя злят, пусть, мол, видят, какой ты псих. Но ведь ты не такой.

— Можешь достать мне сценарий, по которому убийство спланировали?

— Найду. Где-то должна быть копия.

— Пойду я, Нестор. Завтра увидимся.

— Заходи на студию утром, там должны быть следы. Одно мне понятно: кого хотели, того и убили, ты им нужен как отмазка, и не больше. Кому мешала Анфиса, тот и убийца.

Чалый ничего не сказал, взял кепку со стола и ушел.

Усиевич Герман Спиридоныч жил в новом доме на Кутузовском проспекте. Как орденоносцу и ветерану ему полагалась отдельная квартира в хорошем доме с консьержкой в подъезде. Бдительная старушка тихо похрапывала на своем месте. Чалый проскользнул мимо и пошел пешком на пятый этаж.

Дверь открыла домработница. Родион легонько отодвинул ее в сторону и ступил мокрыми ногами на натертый паркет, вызвав законное возмущение. На шум сбежались домочадцы. Пижамы и ночные сорочки гостя не смутили.

— Я к вам, Герман Спиридоныч, по важному делу.

Шум резко оборвал жест величественной руки хозяина.

— Хорошо, Родя, по пустякам ты не пришел бы в такое время. Идем в мой кабинет.

Солидный седовласый полный мужчина повернулся и зашмыгал стоптанными тапочками по ворсистому ковру. Всегда элегантный, в накрахмаленных сорочках и красивых галстуках, он выглядел очень нереспектабельно в поношенной пижаме с заплатками на локтях, сделанными так, будто они являлись оригинальной задумкой модельера.

Высокие потолки с лепниной, шкафы с книгами, портреты знаменитостей с подписями и мебель из карельской березы — сразу понимаешь, в чей дом попал. «При коммунизме все так жить будем», — однажды пошутил Иван Пырьев, когда в его квартиру пришли студенты.

— Слушаю тебя, Родион Платоныч, — усаживаясь в глубокое кресло, произнес Усиевич.

— Кому могла помешать Анфиса?

— Помилуй бог, Родион! Кому может мешать талантливая актриса? Она нарасхват. Мы уже собираемся нанять вам нянечку и прислугу за счет студии. Ее ждут.

— Мне она об этом ничего не говорила.

— Анфиса знает твое отношение к ее творчеству. Домохозяйки из нее не получится, она не сможет жить без кино.

— Это она вам лично сказала?

— Борису Кушнеру. Он ездил к ней две недели назад, и она дала ему согласие на съемки в новой картине. Первый месяц посидит с ребенком, а там будем думать, как совместить ее материнство с работой. Пойми, Родя, Анфиса прирожденная актриса и по-другому жить не сможет. Ты сам к кино относился с насмешкой, а теперь втянулся и другой работы тебе не надо. Но ты трюкач, а она дышит ролью, и в этом ее счастье.

— Спасибо. Утешили.

— Подумай сам. Любая актриса мечтает сниматься у Бори. Тем более в главной роли. Каждая его картина — событие.

— А если она откажется?

— Кушнер возьмет другую. У него очередь стоит в коридоре из заслуженных артисток.

— Фанаток.