У Черных рыцарей - Юрий Дольд-Михайлик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не пугайте меня! Что только?
– Паня хочет ехать с нами, – словно извиняясь, пояснила Нонна.
– О, он не помешает нашей беседе!
– Тогда я пойду закажу такси или остановлю частную машину.
Поправляя на ходу причёску, Нонна побежала к брату. Тот нехотя поднялся, поплёлся к массивным воротам, ключом отпер калитку и, выпустив сестру, снова запер.
Когда Нонна вернулась, было почти темно.
– Куда же мы едем? – нарочито равнодушно спросил Домантович, заметив, что машина, в которую они уселись втроём, идёт не к центру города, а прямо в степь.
– Тут километрах в двадцати шофёр знает один уютный ресторан. Там мало людей, отличное вино, есть радиола…
– Выходит, всё необходимое для души и тела.
Ехали с полчаса. Домантович всё поглядывал в окно, напрасно стараясь рассмотреть окутанную мраком местность. Нонна, прижавшись к своему новому знакомому, верно, задремала. Глухонемой, как и надлежало ему, молчал.
– Ну, вот и прибыли! – сразу оживилась Нонна, как только машина остановилась возле уже знакомой читателю таинственной таверны, служившей своеобразным перевалочным пунктом для школы «рыцарей благородного духа».
Таверна, оказывается, выполняла ещё одну важную функцию: служила местом, где «оселки» испытывали новичков. Многое могли бы порассказать её стены о коварстве, слезах, предательстве и даже крови. Но они молчали и в мягком сиянии вечернего света казались даже приветливыми.
Постукивая деревяшкой, хозяин таверны провёл гостей в самый уютный уголок, отгороженный от зала чем-то напоминавшим ширму. Он по-немецки извинился за скромность обстановки и спросил, желает ли уважаемая фрейлен послушать музыку и какие подать вина и закуски. Проявив редкую для девушки осведомлённость, Нонна всё заказала сама.
А дальше всё пошло согласно заранее намеченной программе: надрывалась радиола, пустые бутылки на столе сменялись полными. Нонна всё ближе прижималась к Домантовичу, с которым уже в начале ужина выпила на брудершафт, глухонемой всё чаще выходил подышать свежим воздухом, иногда вместе с хозяином таверны. Домантович то объяснялся в любви, то лепетал о злой судьбе и исковерканной жизни, порывался петь…
Уже через час пришлось ехать домой, потом полусонного гостя волоком тащили в комнату, укладывали на кровать.
– Нонночка! – позвал девушку Домантович, когда она вслед за братом хотела выйти из комнаты непутёвого квартиранта.
– Что тебе? – сердито откликнулась Нонна.
Домантович приподнялся на локтях, и глаза его блеснули насмешливо и весело.
– Знаешь, Нонна, – совсем трезвым голосом проговорил он, – передай своим шефам, что я уже стреляный воробей, и вся сегодняшняя музыка была ни к чему. А «брату» скажи, пусть не страдает, разыгрывая роль глухонемого. Спокойной ночи, детка!
– У вас здесь как у настоящего монаха! – пошутила Нонна, войдя в недавно оборудованный кабинет Фреда, хотя на душе у неё было совсем не весело.
– А здесь действительно когда-то была келья… Знакомство состоялось?
Нонна утвердительно кивнула головой и молча протянула ленту.
Фред укрепил её на своём магнитофоне и стал слушать.
Когда лента добежала до разговора о пробковом дубе и об Испании, Нонна, чтобы предупредить события, бросила:
– Здесь я допустила ошибку…
– Это не столь важно, хотя вообще вы вели себя неосмотрительно.
– Неосмотрительно? Вообще?..
– Потом скажу, послушаем дальше…
Прослушивание заняло несколько часов. Запись встречи в таверне Фред прослушал дважды.
– Он так быстро опьянел?
– Какое там! Он, как выяснилось, разыграл пьяного, да так, что ни я, ни дядя Паня не догадались.
– Почему вы думаете, что он притворялся?
– Знаете, что он на прощание сказал мне?
– Повторите, только точно.
Нонна слово в слово передала сказанное Домантовичем.
Фред только сокрушённо покачал головой.
– Вот это попалась рыбёшка!
На какую-то минуту он задумался.
– Почему вы считаете, что я вела себя неосмотрительно? – спросила Нонна.
– Потому что вы сразу начали кокетничать. А надо было выдать себя за девушку скромную, не привыкшую оставаться наедине с мужчиной…
– Но Воронов приказал мне…
– Он просто не учёл душевного состояния человека, изголодавшегося по женскому обществу. Ведь Домантович не видал женщин с самого окончания войны. Активность должен был проявить он. Ну, довольно об этом! Сделайте так: вернувшись в Фигерас, позвоните дяде Пане и скажите, что он больше не глухонемой! Но передайте ему мой приказ: с квартирантом много не разговаривать. Две-три фразы служебного характера в день, и всё.
Я приеду через неделю-полторы. Пусть немного потоскует. Попробуем расшифровать и стреляного воробья. Вам у дяди Пани больше делать нечего…
– Выходит, не справилась?
– Просто он опытнее вас, Нонна! Ведь вы ещё так молоды!
– Из молодых, да ранних! – вдруг вырвалось у девушки по-украински.
– Давно не слышал украинского языка.
– А вы бывали на Украине? – почему-то обрадовалась Нонна.
– Где меня только не носило… А почему вы так обрадовались?
– Тоскую по дому… иногда…
Нонна опустила голову и задумалась. Фред незаметно следил за ней, в свою очередь что-то обдумывая. Затем вынул из сейфа папку и стал её просматривать.
– Зачем вам понадобилось моё дело? – спросила Нонна.
– Как вы догадались?
– Узнала свой почерк. Это же моя автобиография…
– Так вы харьковчанка… Переводчица у немцев… Вспомнил. Всё в порядке…
– Что в порядке?
– Слушайте, Нонна! Как бы вы отнеслись к предложению недельки на две съездить в Россию? Абсолютно легально, с паспортом, советской визой и всем прочим.
Нонна побледнела.
– Диверсия? – тихо спросила она.
– Мелкое поручение.
– А именно?
– Свой план я обязан согласовать с начальником школы. Скажу вам потом.
– Можно мне подумать до завтра?
– Даже нужно.
– Мне бы очень хотелось побывать дома, но…
– Немного боязно, да?
Нонна утвердительно кивнула головой.
– Это хорошо, что откровенно признаетесь… Поэтому и советую: ещё и ещё раз хорошенечко подумайте. Даже не день. Даю вам неделю срока. Но когда вызову, будьте готовы сказать «да» или «нет». Только откровенно.
– Конечно… Я и сейчас разговаривала с вами откровенно. Да ещё с Мэри – мы с ней иногда отпускаем вожжи и отправляемся странствовать в прошлое. Но только изредка…
– То-то Мэри частенько напивается! Она полька? Насколько я припоминаю, из-под Лодзи?
