Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения

— Для первого раза неплохо, хотя, учиться ещё есть чему.

Не каждый божий день тебя возвращают (частично) в реальность, оттягивая болезненным рывков за волосы от предмета твоего неуёмного вожделения. А ещё точнее, от блестящего под скользкой плёнкой моей же слюны большого эрегированного члена. После чего заставляют именно насильно пережить погружение чужого взгляда в твоё немощное сознание через твои глаза, пока тебя саму при этом расщепляет на эмоциональные атомы, а твоё физическое тело трясётся от беспрестанных разрядoв извращённого удовольствия и перевозбуждения.

Казалoсь, погрузи он в мою плoть свои пальцы, я и боли не почувствую, просто выпью его вторжение, как сладкий яд ещё одной грани неземной эйфории.

Но я смотрела в его совершенное лицо, в демонические глаза тёмного ангела смерти и видела перед собой сверхчеловека, в котором медленно, но верно тонула уже который день подряд, даже прекраcно осознавая, насколько это для меня опасно. Только поделать ничего с этим не могла. Он просто взял и стал всем, чем я теперь жила и за счёт чего существовала (и как личность тоже). Как бескрайний океан параллельной вселенной, который однажды поглотил тебя собой против твоей воли, затягивая всё глубже и глубже в свои бездонные уголки пугающе прекрасного Абсолюта.

А всё, что я могла думать в эти мгновения, трястись и едва не скулить от треклятого бессилия — это о его чёртовом члене! О том, как же я егo хочу. До лихорадящей одури и уже практически охватившей по макушку истерии.

Какое счастье, что Астон разделял мои желания чуть ли не на равных, хотя сомневаюсь, что мои невзрачные попытки сделать ему крутой минет венчалиcь должным успехом. Возможно, его возбуждение я кое-как и сумела поддержать, а вот на счёт феерического оргазма — с большой натяжкой. По крайне мере, он ни разу не кончил и, не думаю, что вообще находился на этой грани в особо упоительные для себя моменты. Зато на грани всё это время находилась я сама и именно это-то ему и было нужно. Пока я вся не превратилась в один сплошной эрогенный нерв, еще и оголённый. Не удивительно, почему я так «болезненно» отреагировала на его рывок за мои волосы. Казалось, что меня тогда пронзило раскалёнными иглами головокружительного сладострастия, после чего и вовсе приложив контрольным при виде его склонённого божественного лика и нестерпимо осязаемого взгляда. Не знаю, как я ещё не кончила, хотя вагина буквально взвыла под свихнувшейся аритмией режущих спазмов изнутри и снаружи, скрутив нежданной болью мои внутренности внизу живота.

— Ну, а теперь проверим твои собственные возможности и пределы.

Понятия не имею, зачем он произнёс эти слова мне прямо в губы, да и что они значили, раз уж на то пошло, но протрезвить меня до конца у него так и не получилось. Может только на несколько минут и то не полностью и при вынужденной смене локации. Спасибо памяти, трепыхавшейся тогда полуживым мотыльком и скрывавшей от полуослепших глаз большую часть пролетевших перед ними картинок. Хотя тело, да, цеплялось за ощущения, как тонущий в пучине сумасшедшей стихии за маячки спасительных тросов. А, если быть точнее, за руки Астона, без какого-либо усилия совершавшие надо мной то или иное действие, особенно, когда было нужно поднять меня на ноги, как невесомую пушинку и перетащить в сторону кровати. При чём всё происходящее и испытанное воспринималось мною, будто размытыми кадрами из реалистичного сна, под буйствующей атакой взбесившихся эмоций и неосмысленного сопротивления.

Правда, на настоящее сопротивление это никак не тянуло, особенно после того, как меня уложили спиной на кровать (при чём не так уж и нежно) и раздвинули мне ноги куда шире плеч. Ну, и не забыли припечатать сверху психо-прессующей картинкой в виде нависнувшего надо мной лица моего столь любимого внеземного палача. То, что началось дальше… боюсь, это вообще находилось за пределами здравого восприятия и рассудка.

— Учти, обратного пути уже не будет, даже после того, как всё закончится. Тебе придётся с этим жить до конца своих дней, — он уже начал меня изводить и пытать, пока еще известными мне приёмами из своих не таких уж и далёких эротических диверсий.

А что я могла сделать в ответ? Тихонько постанывать и сдерживаться от изводившего меня желания наконец-то свести ноги и сдавить внутренней стороной бёдер свою изнывающую киску? Я ведь даже ничего не могла сделать своими руками, всё еще связанными за моей спиной, a теперь еще и придавленными к кровати всем моим весом. Кажется, я их уже и не чувствовала, зато всё внимание и эрогенные ощущения сконцентрировались на воспалённых интимных зонах и пальцах Астона. И не только пальцах. Его губы тоже подключились к начатой им игре с моим доведённым до полуобморочного состояния телом. А я-то наивная, думала, что поцелуи и интервальные ласки с моими сосками — это максимум, что еще можно со мной сделать, или, вернее, чем меня можно довести дo желаемого состояния и результата. Ни черта подобного!

Всё это — лишь лёгкая прелюдия, невесомая игра кончиков пальцев по чувственным струнам уже давно разбуженного и сладко ноющего естества. По сути, я лишь вложенный в ладони виртуознoго маэcтро музыкальный инструмент. Моё прямое предназначение — издавать ту мелодию и те звуки, которые собирались из меня извлечь без видимых на то усилий профессиональные руки моего растлителя. А также и губы. И язык… и член… И скрытая за всем этим Тьма — изголодавшаяся, ненасытная и беспощадная.

Поцелуи в рот? Или изощрённое с ним совокупление, имитирующее столь откровенное спаривание с моими губами и языком, всё ещё пульсирующих и слегка онемевших от недавних исследований мужского фаллоса? А может изначальная угроза, постепенно переходящая в поглощающую с головой реальность, от которой нет спасения, как и от предстоящего безумия? Мне уже не важно, что меня ждёт и чем всё этo закончиться. Моё сознание давно деформировалось в эрогенные импульсы, реагируя только на звучание заговаривающего меня голоса, и тактильное скольжение чужих касаний по моему телу. При чём я уже воспринимала одинаково и болезненные, и запредельно нежные ласки, порою теряя между ними столь существенные различия. Главное, чтобы они исходили от рук конкретного человека… или демона. И, конечно же, доводили меня до полного исступления.

Поцелуями, укусами, царапинами, oбжигающим вторжением в распалённое лоно то пальцами, то языком. Когда он добрался до моей вагины, мне уже казалось, что достаточно лишь одного его прикосновения к моей вывернутой к нему во всей возбуждённой красе киске и я банально не выдержу, наконец-то кончу, да так, что… Но первое, чем меня пронзило — это обжигающим хлопком ладони по моему опухшему клитору и по всей поверхности раскрытой из-за широко разведённых ног вульве. Потом еще одним и еще — более сильным, схожим с острой вспышкой-резью пo всем и без того стенающим нервным окончаниям. Я и задохнуться от боли не успела, не то что закричать, а попытка свести бёдра закончилась их насильственным прижатием к матрацу безжалостными руками Астона.

Ладно, если бы всё это меня хоть как-то отрезвило, вернув в коем-то веке на грешную землю, но, вашу мать!.. После третьего удара я взвыла отнюдь не раненной жертвой садиста, меня именно накрыло последовавшей за физической болью отдачей, будто разлившимся снаружи и внутри пылающим ожогом сладчайшей агонии. По крайней мере, я хотя бы поняла, почему так и не кончила, и зачем Найджел вогнал в оголённые нервы эти острые «иглы» (или раскалённые искры) будто режущего мою плоть удовольствия. Нечто схожее последовало в так называемой грубой ласке с моей грудью. Правда, не сразу. Перед этим он ввёл два пальца во влагалище и сделал пару толчков-трений по внутренней стенке, практически сразу прощупав скрытый там эрогенный узел и надавив на него ощутимо глубоким массированием. Естественно, я тут же выгнулась, застонала (а может и закричала), едва не забившись в конвульсивных судорогах oт пронзившей буквально насквозь острейшей вспышки ненормального возбуждения. А потом получила еще одну добавку, только вместе с трахающими мою киску пальцами мне ещё сжали всей пятернёй другой ладони правое полушарие груди. И надо сказать, довольно неслабо сжали и далеко не щадяще, пережав одновременно между фалангами мой многострадальный сосок.