Дом Воды и Воздуха (СИ) - Евгения Бойко

Меня больше беспокоило, что будет, когда королева умрет.

Когда собеседники Гая разбрелись, он сам подошел ко мне с двумя бокалами вина. Месяц выдался тяжелым, и стройное тело Гая стало чересчур худым, под глазами залегли темные круги. Он таял как призрак на ветру. Но я знала, он справится. Кастилла оставила после себя просто потрясающий беспорядок, но Гай все исправит. Два-три года, и дела Дома потихоньку пойдут в гору. Если кто и способен это сделать, то только он.

– Ты, Патриарх, а не Бог, – я приняла бокал и пригубила рубиновый напиток. – Тебе нужен отдых.

– На том свете отдохну, – отмахнулся Гай. Взял меня за руку и увлек прочь из зала. – О чем ты так сосредоточенно размышляла? Я видел витающие вокруг тебя мысли.

– Что станет с нашим народом, когда Гизелла умрет? Кто займет ее место? Мы не переживем еще один период Безвластия.

– Если «новая кровь» не будет накалять обстановку, мы выберем достойнейшего из Патриархов и вручим ему бразды правления. Самое время сделать эту должность выборной, как считаешь?

– От моего мнения ничего не изменится, лучше тебе убедить в этом остальных.

– Среди них достаточно честолюбцев желающих занять место Короля или Королевы, и сохранить его для своих детей. И немало тех, кого подкупила наша ныне покойная тетушка. Закрыть им рот тяжелее, чем коалиции. Это плохо – если есть две силы настроенные против действующей власти, они могут найти общий язык. Договорятся просто ради принципа, решив, что сначала стоит убрать неугодных, а потом уже делить кормушку.

– У меня нехорошее предчувствие. Где Кастилла научилась таким мощным чарам? Знания были утеряны при переходе, та экспедиция в старые хранилища ничего не дала – книги и свитки исчезли, их забрали раньше. Кто?

Гай пожал плечами. Меня беспокоило его изможденное лицо.

– У кого-то мог сохраниться ключ, как у меня.

– Ты видел, наша родина умирает… – я замолчала, подбирая слова, – что если там остались выжившие? Я хочу сказать, действительно много выживших? Мы видели только пострадавшую в войне столицу нашего Дома, неизвестно что произошло с остальными городами…

Дверь за нами захлопнулась, Гай закрыл ее на замок. Он усадил меня на тахту и сел рядом, губы коснулись точки перехода шеи в плечо, рука скользнула под подол платья, прошлась от колена к кромке чулка. Кончиками пальцев он поднялся выше, лаская меня сквозь кружева.

– Как мне надоела эта ложь, – горячее дыхание обжигало шею. – К чему эти должности если я не могу открыто защищать, то, что мне дорого? – от его хриплого голоса кожа покрылась мурашками. – Я видел тебя только дважды за целый месяц. Дважды… Так мало и так недолго. Сейчас мне больше всего хочется сорвать эти шуршащие шелковые юбки и владеть до тех пор, пока ты не сорвешь голос. Я не могу спать. Я довожу себя до исступления, представляя тебя рядом. Твой запах, твой вкус, твои волосы на моей подушке.

Меня бросило в жар.

– Я боролся с собой семь лет. Хватит, – его ладони скользили по моим бедрам. Он опустился на колени, поднял мои юбки до талии, и начал покусывать чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. Стянул и отбросил прочь белье. Кружевные трусики стоимость в четверть моей зарплаты повисли на дверной ручке. – Я подам документы на пересмотр порядка наследования и проведение анализа ДНК. Мой разум горит, когда я думаю… как ты подвергаешь себя опасности… рискуешь… а я не могу защитить тебя…

Я запустила пальцы в темные волосы и заставила его оторваться от меня. Притянула к себе и расстегнула рубашку, огладила плечи, коснулась боков и напрягшихся мышц живота. Откинулась назад и он навис надо мной. Его тело манило, я хотела ощутить на себе его тяжесть и жар. Гай будил первобытные желания не совместимые с логикой или здравым смыслом. Будь у нас чуть больше времени…

– Мою кандидатуру не утвердят. Я ничего не смыслю в политике или управлении. Я не хочу быть Матриархом, а придется, если ты откажешься от власти.

– Я тебе помогу, – он касался меня, дразнил обещанием, но не входил. – Буду заниматься всеми делами, как и раньше. Мы больше не будем прятаться по углам как преступники.

– Гай я боюсь. Твой отец был кузеном твоей матери, что если они решат казнить тебя? Гай… Гай, я не могу обхватить тебя пальцами.

– Тебя это так по-детски удивляет, – он издал тихий интимный смешок. – Ты такая маленькая. Считай это моим ультиматумом. Переезжай ко мне. Сегодня же.

– Не надейся добиться согласия в такой момент. Мои мозги еще не превратились в кисель.

Ох, нет, похоже, превратились.

– Хорошо, не будем рисковать. Подождем. Я добьюсь того чтобы меня признали принадлежащим к Дому отца, – он начал двигаться и спорить мне расхотелось. – Ты будешь только моей. Если я увижу рядом с тобой мужчину, я его убью.

– А можно я убью любую женщину, которую увижу рядом с тобой? – я положила руки ему на бедра, задавая ритм. Массивная серебряная пряжка его ремня давила в бедро и я ногами стащила с Гая брюки и сцепила щиколотки у него за спиной.

– Можно, – он поцеловал меня, показывая, что дискуссия закончена. – А теперь кексик… я разрешаю тебе только стонать.

Через полчаса я осторожно выскользнула из комнаты. Отцы-основатели как разительно может переменить жизнь за два месяца. Могла ли я когда-нибудь представить, что мне придется прятаться по комнатам с мужчиной, которого наше общество считает моим кузеном?

Я прижала руки к горящим щекам. Откровенно говоря, горело все тело. Прежде чем вернуться в зал нужно прийти в себя, вернуться к отстраненно-холодному виду или знакомые со мной нотты заподозрят неладное. И хорошо бы, что от меня не так сильно пахло Гаем.

Я вышла на открытую террасу второго этажа и отступила за декоративную колонну, едва увидела, кто еще вышел подышать свежим воздухом.

Нотта Ариадна стояла у перил и ветер трепал подол синего шелкового платья. Уложенные в высокую прическу белокурые локоны слегка растрепались, щеки покраснели, сжимающие шаль руки казалась тонкими птичьими лапками. Хрупкая и изящная, по сравнению с «мистером крокодиловые туфли» она казалась ребенком. И не скажешь что ей двести лет.

– Говорят, вы переехали?

– Считаете, я слишком стара для этого? Мой сын – взрослый мужчина, ему пора жениться и привести в дом жену. Я больше не могу исполнять обязанности хозяйки.

– Жену! – со смешком протянул мужчина. – Слыхивал я…

Пальцы Ариадны с длинными ухоженными ногтями впились в пах мужчины, он пискнул и приподнялся на цыпочках. Она склонила голову к плечу и глаза ее выражали не больше чувств, чем у колибри.

– Продолжайте, прошу вас, – вежливо попросила она.

– Ничего, – фальцетом пискнул он. – Глупые сплетни. Происки врагов. Дескать Патриарх мало того что не имеет прав на должность, так еще и испытывает плотское влечение к собственной сестре.

– Любопытно.

– Это ложь. Ложь!

Нотта разжала хватку и с ласковой улыбкой поправила воротник мужчины.

– Вы нотт, трус и сплетник. В старину за клевету кастрировали. – Ариадна со значением посмотрела на свои ногти.

Я выдохнула, только сейчас сообразив, что задерживала дыхание. Похоже, я кое в ком ошиблась. Матушка Гая конечно редкостная стерва, но стерва преданная семье. Если только это маленькое представление разыграно не для того чтобы ослабить нашу бдительность и ударить в самый неожиданный момент.

Ариадна подошла ко мне, и я не знала что делать. Мы встретились впервые после той сцены.

– Раньше ты могла плыть по течению, – она внимательно посмотрела на меня, – но теперь нужно мобилизовать все доступные силы, использовать все резервы, весь ум и изворотливость, если ты хочешь остаться в живых. Ты теперь не просто она из наследников, незаметная и не очень удачливая оперативница, ступающая на путь чести и закона.

Она ушла, оставив меня наедине с метелью и мыслями. Может ли любовь к кому-то быть настолько сильной, чтобы заставить лгать и причинять боль, только бы избавить любимых от еще больших страданий? Может ли любовь заставить сказать правду, чтобы открыть путь к чему-то новому?

Отцы-основатели, неужели везде теперь мне будет мерещиться угроза и возможное предательство? Почему нет простых ответов ни на один из моих вопросов? Почему нельзя закончить эту череду злоключений красиво и многообещающе, вроде «и жили они долго и счастливо»?

Может потому что это не конец. А может, потому что мне доподлинно известно: люди имеющие отношение к высшей власти редко живут долго, и еще реже – счастливо.

Все кончится, когда мой прах развеют по ветру – и ни мгновением раньше.

***

Бокал вина выскользнул из рук смеющейся подруги. Время замедлило бег, став вязким как мед. Елена видела, как бесконечно долго стремились, друг к другу стекло, вино и мраморная плитка ее кухни. «Пино нуар» растеклось ярким пятном, и мир перевернулся: вино стало кровью, сверкающие осколки – прядями необыкновенно белых волос.