Место явки - стальная комната - Даль Орлов

— Я не вижу выхода, — Карл развел руками.

— Один выход можно предложить, — сказал Хольм неторопливо. — Мальчика можно спрятать в квартире у одного человека. Никому не придет в голову его там искать. Тогда премьера может состояться.

— Кто этот человек? — осторожно спросил Стен.

— Инспектор Хольм, — ответил Хольм.

— Папа! — Карин бросилась к отцу. — Ты гений!

— Но и вашей матери нельзя здесь оставаться, — добавил Хольм.

— Она уедет к сестре, в Смоланд, — сказал Стен Экман. — Спасибо, инспектор…

Поздней ночью по улице города движется машина Акселя Хольма. Впереди, рядом с отцом, — Карин, на заднем сиденье — Стен Экман и Карл Монссон. Между ними, сидя на корточках, прикрытый одеяльцем, спрятался маленький Оскар.

Стен говорит сыну:

— На улицу ты выходить не будешь. Днем будешь в квартире один. Кто бы ни позвонил — не открывай, как будто тебя нет. Понял?

— Понял, — ответил мальчик. — Это такая игра?

— Это не игра. Тебя могут украсть, понимаешь? Это очень опасно.

— А ты будешь приходить ко мне?

— Конечно, мальчик, конечно…

Машина припарковалась к тротуару. Стен целует сына и вслед за Карлом выходит на улицу. Машина следует дальше.

— Как ты там? — спрашивает Карин Оскара.

— Сижу, — доносится до нее детский голос.

— Я буду за ним ухаживать, — удовлетворенно говорит Карин отцу.

— Мы ввязались в настоящую войну, — произносит Аксель Хольм. — Это уже не игра.

— Настоящая игра там, на Востоке, — добавляет Карин. — А играть мы будем на премьере.

Стен и Карл входят в квартиру. Стен направляется в свою комнату, а Карл в ту, где он теперь живет с Эрной. И сразу обнаруживает, что Эрны дома нет. Смотрит на часы — поздно! Пожимает плечами, идет к Стену.

— Посиди у меня, — предлагает тот. — Приготовлю кофе… Будешь?

Карл согласно кивает.

— Знаешь, Стен, — говорит он. — А у нас с Эрной как-то не ладится. Я, наверное, кажусь ей скучным.

— Надо держаться, Карл… Сделаем наш спектакль, будет что внукам рассказать.

Они услышали шум у входной двери, и Карл пошел в прихожую.

Пошатываясь, в свою комнату пробиралась Эрна. Карл укоризненной смотрел на нее некоторое время, потом, войдя следом, прикрыл за собой дверь.

— Где была? — спросил, стараясь выглядеть спокойным.

— Ты же умный человек, — с пьяной беспечностью ответила женщина, — придумай сам что-нибудь. Я устала.

Она рухнула поперек неприбранной постели и тут же уснула.

— Эрна, — тронул он ее за плечо. — Очнись, что с тобой?

Эрна безмолствовала. Карл с тоской посмотрел на дверь и сел на край кровати.

Во внутреннем помещении мясной лавки — Эрна, Эрвин Грюне и Зандерс. Эрна набивает большую хозяйственную сумку свертками. Эрвин помогает.

— После войны придется тебе сесть на диету, — шутит Эрвин. — Раскормлю я тебя…

Зандерс натягивает нарукавники, надевает большой белый фартук:

— Мне пора, я сегодня один.

— Иди, иди, не держим, — смеется Эрвин.

Зандерс, звякнув ключами в руке, собрался удалиться, но в этот момент в подсобку ворвался Карл Монссон.

Эрна метнулась в холодильное помещение, захлопнув за собой оцинкованную дверь. Попыталась изнутри закрыть ее на щеколду, но не успела. Карл Монссон рванул дверь на себя…

— Это муж! — быстро сказал Грюне Зандерсу.

Эрвин бросился было к двери, ведущей в торговую часть, но Зандерс осадил его:

— Куда?! Люди там! Тихо!

В это время Карл устраивал погром в холодильнике. Эрна, прячась за висящие туши, убегала от разъяренного мужа, а тот шел напролом.

— Убью, — хрипел он. — Жалкое отродье, ты — зло, разврат! Убью!

Эрне все-таки удалось первой оказаться вне холодильника, следом появился красный, взъерошенный Карл со свиной тушей в рукахю Он увидел Зандерса, который обороняясь, выставил перед собой стул ножками вперед, и могуче метнул в него тушу. Зандерс рухнул на пол. Без замаха Карл вломил точный боковой по челюсти Эрвина, на мгновение увидел растерянную Эрну и выдохнул:

— Все, ты не нужна мне! — и выскочил на улицу.

— Конец, — ощупывая скула, сказал Эрвин Грюне. — Мне там больше появляться нельзя.

— А мне можно? — всхлипнула Эрна.

— Ты иди! — сказал ей Грюне. — Опоздаешь на генеральную…

Эрна закрыла за собой дверь.

В тамбуре она остановилась, перевела дух, достала зеркальце и губную помаду. Услышала неразборчивые голоса Зандерса и Грюне. Заинтересовалась. И тогда Эрна хлопнула дверью, ведущей на улицу, а сама осталась в тамбуре. Теперь стало хорошо слышно, о чем говорили мужчины:

— Если они все-таки сыграют премьеру — с тобой или без тебя, — глухо рычал Зандерс ты тогда сыграешь роль покойника на собственных похоронах…

Эрна осторожно выскользнула на улицу.

В театре идет генеральный прогон спектакля. Прожекторы шарят по сцене и по залу. Они вырывают из полумрака зенитки, красноармейцев в касках и тулупах возле них. Высвечивают на мгновение Эрвина Грюне, стоящего в кулисе и прикрывающего рукой разбитую щеку, Астрид, Карин, одетую в платье Наташи. В первом ряду виден Стен Экман, а позади него — Эрна. Слышен гул самолетов, взрывы, один самолет с грохотом как бы врезается в землю. Высвечивается задник с золотыми куполами Кремля.

В центре рампы одиноко лежит зеленая солдатская каска с красной звездой.

В наступившей тишине солдат вынул из вещмешка балалайку, поудобнее устроился и заиграл мелодию «Из-за острова на стрежень». Другие солдаты достали табак из кисетов, принялись неумело скручивать козьи ножки.

Один и0з них сказал:

— Иван, а ведь мы — последний заслон перед матушкой-столицей. Что теперь будет?

— А будет то, — ответил другой, — что мы Москву не отдадим. Я вот сегодня ночью читал роман «Война и мир» графа Толстого. Вот так же французы на нас тогда шли, а мы победили! Хочешь, расскажу, как это было?

— Расскажи!..

Замолкла балалайка. На движущемся круге зенитка и солдаты уехали в боковую кулису. Теперь на сцене двор поместья Ростовых. Только задник остался прежний — на золотых куполах Кремля всполохи пожара.

Появился Курт Креппель, играющий старого графа Ростова, заговорил:

— Это в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской… Нынче народ разбирал оружие в Кремле.

Два человека, одетые по-крестьянски, проносят на подводы через сцену большой сундук. Грета (старая графиня Ростова) им говорит:

— Торопитесь, милые, торопитесь.

— Все укладывать и ехать, ехать, — подхватывает Курт Креппель.

В этот момент Эрна пересела ближе к Стену и зашептала ему:

— Стен, я должна тебе сказать что-то важное…

И тут на сцену выбежала Карин:

— Папа! Это нельзя! Посмотрите, что на дворе! Они остаются!

— Что с тобой? Кто они? Что тебе надо? — с досадой говорит Грета.

— Раненые, вот кто! — выкрикивает Карин. — Это нельзя, маменька, чтобы наши раненые к врагам попали! Это ни на что не похоже…Это такая гадость, такая мерзость, такая… Я не знаю! Разве мы немцы какие-нибудь!.. Маменька, ну что нас-то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе! — И Карин судорожно зарыдала. — Маменька… Это не может быть!

Грета подошда к Курту:

— Мон Шер, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого.

Карин вся светилась радостью:

— Папенька, маменька! Можно распорядиться? Я распоряжусь!.. — Она широко обвела взглядом сцену, зал и с воодушевлением громко велела: — Освобождайте! Все подводы под раненых — да, все! Сундуки обратно — в кладовые!..

Двое понесли сундук в обратном направлении. Бруно Мильес заиграл на скрипке.

На сцену вышел Карл Монссон в русской крестьянской поддевке. Сейчас он.

— Пьер.

— Я сразу вас признала, Петр Кириллович, — радостно приветствовала его Карин. — Мы уезжаем нынче, а вы? В Москве останетесь?..

— В Москве?.. — серьезно произнес Карл. — Да, в Москве…

— Прекрасно! Крикнул Стен Экман. — Прервемся на десять минут и пойдем дальше. Что у тебя? — спросил он Эрну.

— Тебе Карл ничего не рассказывал, что утром стряслось? — зашептала она.

— Нет, не рассказывал.

— Кошмар. Нехорошо получилось. В общем, мы с Карлом расходимся.

— Уже? Быстро…

— Он выследил меня с Эрвином. Ну, заподозрил. А там ничего и не было…

— Не сносить тебе головы, — вздохнул Стен.

— Да уж, — согласилась Эрна. — Но дело не в этом… Мне показалось, у нашего Грюне с хозяином мясной лавки, с Зандерсом, какой-то заговор против нас. Они почему-то нашей премьеры не хотят.

— Да? — недоверчиво произнес Стен. — Ты не перепутала?

— Да нет же! Я подслушала — он Эрвину грозил, если, мол, сыграют они премьеру, тебе, мол, не поздоровится…

Стен увидел Грюне, который из-за кулисы внимательно смотрел на них с Эрной и поглаживал разбитую скулу.