Проклятие Кеннеди - Гордон Стивенс

Что еще, подумал Джордан: кого нужно оповестить? Он переключился на другую линию и позвонил на Холм.

— Эда Пирсона, пожалуйста. — Хотя Эд наверняка отдыхает где-нибудь вместе с Эви. — Если, конечно, он на месте.

— У него выходной, — голос секретарши был вежлив. — Вернется завтра.

— В котором часу?

— После полудня.

— Вам известно, где он?

— Да.

— Пожалуйста, позвоните ему и передайте, что Куинсу Джордану срочно нужно с ним поговорить.

Она помнила его имя и то, что человек по имени Джордан — друг Эда Пирсона.

— Непременно.

Летняя поездка на Мартас-Винъярд была для семьи Донахью такой же непременной частью календаря, как Рождество или День Благодарения. Каждый год, сколько они себя помнили, Донахью выезжали из Бостона, садились на паром, идущий из Вудс-Хол в Оак-Блаффс, и снимали дом на Нарангассет-авеню. Конечно, на острове были и более престижные места, конечно, кое-кто удивлялся, почему они выбирают именно это, но нигде больше прогулка до пляжа, находящегося всего в двухстах ярдах от дома, не занимала целых полчаса — по той простой причине, что людей, лежащих в гамаках и спрашивающих, как твои дела, действительно это интересовало. Нигде больше не было такого храма, августовского фестиваля или букинистической лавки в Винъярд-Хейвен в дождливый день.

Однако в этом году Донахью и Пирсон провели много времени в Бостоне и вырвались оттуда только в пятницу вечером, перед самым приездом Бретлоу. На отдых им осталось всего три дня — во вторник надо было вернуться в Вашингтон.

Было воскресное утро, половина десятого; солнце уже пригревало, Эд готовил завтрак, а остальные только проснулись. Донахью взял ключи от машины, вышел из дому и поехал на восточный берег — слева от него тянулся пляж.

Что же ты делаешь, Джек, спросил он себя, куда направляешься? Ты знаешь, куда; так к чему эти вопросы?

В восьми милях от Оак-Блаффс был Эдгартаун. Старая пристань, где раньше швартовались китобои, сияла чистотой; теперь здесь было множество магазинов, ларьков и закусочных. Эдгартаун был дорогим курортом; многие сочли бы его как раз подходящим для Донахью. Ему всегда казалось, что здесь витает республиканский дух.

Большинство магазинов было еще закрыто. Он проехал через город по дороге, затем свернул влево, за ряды ларьков и кафе. Пролив был шириной ярдов в сто; паром ждал у берега. Донахью въехал туда, затем поставил машину на ручник, выключил двигатель, вышел и прислонился к машине сбоку. Руки в карманах, потертые джинсы, тенниска и старые сандалии. Иногда люди узнали его, иногда нет.

На борту были еще только два автомобиля. Спустя десять минут шлагбаум закрылся, паром тронулся в путь, и контролер стал собирать деньги.

— Доброе утро, сенатор.

— Доброе. — Донахью порылся в кармане, ища мелочь. — Хороший выдался сезон?

— Не жалуемся.

Они поболтали: о погоде и о регате, о том, где он остановился и как долго думает пробыть на острове. Паром ткнулся в причал на другой стороне.

— Счастливо. — Донахью пожал контролеру руку, забрался в машину, завел двигатель и съехал на берег.

Здесь дорога была прямая и с гудронированным покрытием; слева тянулись песчаные дюны. В миле от пристани она делала резкий, почти под прямым углом, поворот направо, но прямо от этого места продолжалась дорога похуже. Донахью притормозил, взглянул, нет ли справа машин, потом поехал по песчаному проселку. Машину встряхивало на корнях: по обе стороны от дороги росли деревья, там и сям попадались домики. Через полмили Донахью выехал на открытое место, одолел небольшой подъем и остановил автомобиль.

Перед ним был узкий проливчик футов сорока в ширину, на той стороне — тоже песчаные дюны. Мост, некогда соединявший оба берега, развалился: из воды торчали сваи, ближайшие пролеты рухнули или были убраны, а на въезде стояло заграждение.

Так зачем же, Джек? Что ты себе внушаешь? Что стараешься доказать?

В воскресное утро здесь больше не было ни машин, ни людей. Туристы появятся позже, пощелкают фотоаппаратами и уедут, потому что тут нечего больше делать и не на что смотреть.

Он вылез из машины и подошел к мосту. Он бывал здесь каждый год — иногда с Кэт, один раз с девочками, просто чтобы показать им, но обычно без сопровождающих.

Утро было тихое; сюда не доносился даже шум дорожного движения. Так много отзвуков, подумал он; так много призраков за спиной у представителей рода Кеннеди.

Джо, старший сын. Убит в бою во время Второй мировой.

Джон, президент. Застрелен в Далласе.

Роберт, министр юстиции и кандидат в президенты. Смертельно ранен в Лос-Анджелесе.

Он стоял неподвижно, положив руки на ограду, и смотрел на мост, на воду внизу. Пытался представить себе, какой была та ночь.

Эдвард, младший сенатор. Следуя семейной традиции, приехал в Эдгартаун на регату. Остановился в коттедже дальше по шоссе, с которого свернул Донахью, и устроил вечеринку с друзьями и коллегами. Уехал в полночь или около того: на дороге пусто, или почти пусто. Направился к парому, но на развилке свернул не налево, по хорошей дороге, а направо, на песчаный проселок. Стояла темнота, течение было быстрым. Машина свалилась с моста; Кеннеди уцелел, но женщина по имени Мэри Джо Копешне осталась внутри. В последующие годы этот инцидент не позволил ему стать кандидатом и президентом.

И прочее: смерти, болезни, судебные процессы.

Так действует проклятье, подумал Донахью. В военном небе над Европой, на улице Далласа, на кухне отеля в Лос-Анджелесе и на песчаном полуострове близ Эдгартауна. Комната в Рассел-билдннг полна призраков.

Он свернул у моста в Чаппаквидике и поехал обратно в Оак-Блаффс.

Утро понедельника выдалось прохладным; в небе висел тонкий облачный хвост. Бретлоу явился в свой кабинет к семи. Сегодня он не ходил в столовую — ходить туда больше не было нужды. Он закурил, сел за стол и посмотрел на часы. Митчелл уже должен быть в воздухе; скоро он предстанет перед Творцом.

Мэгги Дубовски пришла без пяти восемь.

— Кофе?

— Спасибо.

Он улыбнулся ей, когда она поставила на стол кружку, и снова взглянул на часы. Так зачем он столько тянул с этим юристом? Он достал из бара бутылку «Джека Дэниэлса», подлил виски в кофе и прикурил очередную сигарету. Он знал, почему промедлил; понимал это с самого начала. Логика, требующая убрать Митчелла, была такой же безупречной, как логика, приведшая к устранению Бенини, а за ним Росси и Манзони. Он промедлил не из-за логики, а из-за того, куда эта логика могла его завести.

Зачем ты заставляешь меня делать это — возможно, эта мысль была так глубоко, что он ее не замечал; а возможно, он замечал ее, но отказывался осознать. Мы ведь с тобой друзья, а теперь ты копаешь под меня.

Он взял лист бумаги, положил его перед собой и нарисовал на нем прямоугольник, как уже делал раньше. «НЕБУЛУС». Косая линия из нижнего левого угла и новый прямоугольник на ее конце. БЕНИНИ. Вертикальные линии и прямоугольники под ними. РОССИ и МАНЗОНИ.

Все они уже мертвы.

Он допил кофе и провел линию из правого нижнего угла «Небулуса». МИТЧЕЛЛ. С ним тоже все в порядке, как и с Бенини. Однако, как и в случае с Бенини, опасность, порожденную Митчеллом, не устранить с помощью лишь одного убийства. Ведь Митчелл работал не независимо. Митчелл работал на кого-то. Вслед за Бенини пришлось убрать Росси и Манзони; а вслед за Митчеллом надо убрать связанного с ним человека.

Логика была непогрешима; рука Бретлоу не дрожала. Он закурил очередную сигарету и провел вертикальную линию от прямоугольника с надписью МИТЧЕЛЛ.

ПИРСОН.

В этот день Донахью сделали то, что всегда делали в последний день своего пребывания на Виньярде. Они поехали к мосту, что находится в миле от Оак-Блаффс по эдгартаунской дороге: приливная лагуна поодаль и канал под мостом, соединяющий ее с океаном. Попрыгали в воду с сооружения, которое местные называли мостом «Челюсти»: именно там Спилберг снял эпизод, в котором дети играют в резиновой лодке в кажущейся безопасности, а акула-людоед подбирается к ним по проливу.

Этим вечером они ели то, что всегда ели в последний вечер: омаров в ресторанчике «Менемша», стоящем на молу, — песчаные дюны напротив и столы, накрытые бумажными скатертями. Сегодня они делают это в последний раз — это чувство витало в воздухе. Следующим летом они не приедут сюда из-за партийного съезда. А еще через год Джек станет президентом, и если они все же приедут на Винъярд, агенты службы безопасности наводнят тут всю округу, и эти места никогда уже не будут прежними.

В дом на Нарангассет-авеню они вернулись к десяти. Собрались в гостиной и сидели, попивая пиво и беседуя.

Телефон стоял в прихожей. Когда он зазвонил, возник спор, кому идти отвечать. Дневные звонки обычно бывали официальными и на них следовало реагировать без промедления, но вечером, как правило, звонили друзья. Наконец встала Кэт — держа в руке банку пива, она прошествовала в прихожую и взяла трубку.