Карнивора (СИ) - Лейпек Дин

— Господин велел мне заботиться о вас, хайин. Так что просите меня о чем захотите.

Марика внимательно посмотрела на девушку.

— Как тебя зовут?

— Мика.

Марика кивнула. Взяла из вазы одну виноградину — от запаха благовоний ужасно хотелось пить.

— Ответь мне на два вопроса, Мика.

Девушка выжидающе улыбалась.

— Где я?

— В Дахоре.

Марика замерла, так и не донеся виноград до рта.

— Вот как, — пробормотала она ошарашенно. Снова повернулась к балкону за арками — с этой точки было видно верхушки деревьев, а дальше, далеко-далеко внизу — город.

Марика долго рассматривала крыши Дахора, самого большого города северного Изула.

— Хайин, — тихо позвала Мика. — Вы не задали второй вопрос.

Марика обернулась.

— Нет смысла, — сухо усмехнулась она. — Я и так знаю, кто твой господин.

* * *

Конечно, Марика не могла быть уверена, что находится в плену у Мергира. Точнее, не могла быть уверена, что она в плену именно у него — в том, что она пленница, сомневаться не приходилось. Хотя у Марики больше не было пьентажа, у нее по-прежнему был хороший слух, и она отлично слышала не только щелчок засова на двери, когда Мика уходила, но и как сменяются стражи за этой дверью.

Весь мир Марики теперь состоял из комнаты и небольшого садика, в который можно было попасть по узкой галерее с балкона. Все это — и садик, и галерея, и балкон — нависало над скалистым обрывом, так что хозяин мог не беспокоиться о том, что гость покинет дом без его ведома. Обрыв вдавался крутой дугой в склон холма, и по обе стороны от него высились бесконечные дворцовые постройки и деревья, растущие в парке вокруг стен. Собственно, именно размер дворца и ее собственных покоев и убедил Марику в том, что ее захватил не кто иной, как сам Мергир, третий после калифа человека в Изуле. Она сомневалась, что в Дахоре кто-то еще мог позволить себе так жить. Вернее — что ему могли позволить.

Однако шли дни, а никакого подтверждения своим словам Марика получить не могла. Спрашивать Мику после того, как сама же ее с таким апломбом оборвала, казалось глупым. Да и какое это имело значение? Куда больше Марику волновали ее руки. Что они не могли. И что, кажется, все-таки могли.

Она уходила на террасу с садом сразу после завтрака и оставалась там до позднего вечера, надеясь, что такая мнимая близость к Лесу поможет ей понять, как получать силу без помощи пьентажа. Как ей удалось это тогда, на берегу Танияры? Что сделала она, а что — Волк? Но Марика вспоминала разрывающую изнутри боль, и руки невольно опускались. Пережить такое еще раз…

Нет, к этому она была не готова. И пустота из ладоней ширилась, заполняла собой весь мир, все, что осталось у Марики от мира. Комната, балкон, сад — город внизу казался таким же далеким, как горы Сантинел, оставшиеся в сотне миль на северо-восток.

«И все время я смотрю на города сверху вниз», — подумалось Марике как-то на закате. Она сидела под акацией, неровный ствол впивался в спину через тонкий лен туники. Дахор раскинулся внизу, персиковый в лучах заходящего солнца. «Сначала на Кастинию с холма Анк, потом на Кастинию из окон королевского замка. Теперь вот Дахор. Узнать бы еще наверняка, откуда я на него смотрю…»

Ответ на вопрос — неожиданно — представился тем же вечером. Когда Марика вернулась в комнату, там появился новый предмет: огромное зеркало в тонкой золотой оправе. Мика стояла рядом с ним и широко улыбалась, как будто оно обещало что-то хорошее. Марика, которая уже давно не видела своего отражения, кроме как мельком в какой-нибудь луже, с опаской подошла к зеркалу.

Она сильно похудела с тех пор, как покинула Кастинию, и глаза, окруженные темными кругами, глубоко запали, будто в страхе открыто смотреть на мир. А волосы… С тех пор, как Марика их обрезала, они окончательно перестали лежать хоть в каком-то порядке, и торчали теперь во все стороны спутанными кудрями. Марика вздохнула, вспомнив детство, когда прямые пряди ложились так, как этого ей хотелось. Удивительно, что тогда это ее огорчало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Взгляд привлекло пятно яркого цвета, и Марика быстро повернула голову. На кровати лежала одежда — такие же шаровары и туника, что были на ней, но сшитые из шелка насыщенного синего цвета и отделанные жемчугом и серебряной нитью. Она вопросительно посмотрела на Мику.

— Господин хочет видеть вас сегодня, хайин, — торжественно объяснила та.

Марика снова вздохнула, глянув сначала на роскошную одежду, а затем — на себя в зеркале. Насколько она понимала, до изульских канонов красоты ей было столь же далеко, как и до аргенских. Но ей ведь и не нужно никого соблазнять. Верно?

* * *

Рука Мики была узкой и теплой. Девушка вела за собой, предупреждая о ступенях и поворотах, помогая перешагивать пороги и проходить через низкие двери. Марика послушно шла следом, полностью доверясь и руке, и голосу и двигаясь отстраненно, безразлично, рассеянно — потому что голова ее была занята совсем другим.

Она считала шаги и повороты.

В самом начале менталистики у них был странный и совершенно не магический предмет — стереометрия. На нем Мастер Леви заставлял решать разные задачи с абстрактными телами, строя несуществующие в реальности сечения и рассчитывая величины, которые были никому не нужны. «Зачем это нам?» — не выдержал как-то один из одноклассников Марики. «Любой менталист должен прекрасно ориентироваться в пространстве, — спокойно ответил Леви. — Стереометрия помогает вам развить пространственное мышление, научиться познавать и анализировать объемную природу мира вокруг». Мало кто из учеников понял, что Мастер имел в виду — включая Марику. Но ей нравилось решать задачи и познавать объемную природу мира вокруг. Потом, когда она полностью переключилась на медицину, это тоже помогло — Марика легко представляла себе тело со сложной системой внутренних органов и сосудов в любом ракурсе.

А сейчас она с завязанными глазами пыталась представить дорогу от своей комнаты к покоям Мергира, построить в голове объемную картину того, что чувствовала лишь ногами. Десять шагов, три ступени вниз, поворот. Воздух спертый, тяжелый — коридор. Еще двенадцать шагов, и внезапная прохлада — или большой зал, или открытый двор. Галерея? Переход? Пахнет сыростью. Сад? Пятьдесят с лишним шагов, пять ступеней наверх. Снова тепло, душно — опять коридор…

Марика так увлеклась воображаемой прогулкой по дворцу, что слова Мики «мы пришли» застали ее врасплох. Она уже успела забыть, куда и зачем они шли. Скрипнула дверь, Мика вновь потянула за руку, несколько шагов, теплые длинные пальцы отпустили ладонь, за спиной скрипнула дверь, а мгновение спустя шелковая повязка на голове ослабела, и Марика невольно сощурилась.

Впрочем, комната была не сильно освещена. Повсюду горели свечи — но южная ночь черна, и разогнать мрак было не так-то просто. Теплое пламя выхватывало фрагменты обстановки — похожей на ту, к которой Марика привыкла в своем заключении, однако каждый предмет был богаче украшен, а сама комната оказалась значительно просторнее. Но это было закономерно, и не только потому, что они находились в покоях вали Дахора. Одного взгляда на Мергира, стоявшего под сводами заостренных, ведущих во тьму арок, было достаточно, чтобы понять: его могут устроить только самые большие вещи и самые просторные залы.

Марика всегда считала Кита очень высоким, а Дора — широкоплечим. Но в сравнении с Мергиром первый был бы низкорослым, а второй — худым. Он заполнял собой весь проем изящной арки, и тонкие витые колонны казались очень хрупкими рядом с ним. Его черная одежда — шаровары, рубаха, длиннополый кафтан, даже тюрбан — резко выделялась на фоне белого мрамора, пестрой мозаики и ярких тканей, но вопреки законам оптики не делала его меньше. Как будто часть черной ночи вступила в комнату, принеся с собой бесконечность и величие вселенной, совершенно несоразмерные с обычными людьми.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})