Юрий Гагарин - Виктор Степанов

— Вернулись! Живые! Ура!

Посреди поля — целехонький спускаемый аппарат и капсула с «двухкомнатной квартирой» собачек.

Королев ходил по кабинету довольный и возбужденный. По телевидению показывали двух космических пассажиров, их мордашки красовались на первых страницах газет.

В метель, как будто бы в облака уже обмакнуло верхушки берез и сосен Звездного городка. И опять к небесам восходящий голос:

— В соответствии с планом научно-исследовательских работ 1 декабря 1960 года… осуществлен запуск третьего космического корабля на орбиту спутника Земли… При снижении по траектории, отличной от расчетной, корабль-спутник прекратил свое существование.

И ропот, как о внезапном несчастье:

— Ну что же все-таки произошло?

— Как что? Корабль снижался по другой, более крутой траектории и сгорел в плотных слоях атмосферы.

— Вот тебе Пчелка и Мушка… А если бы в кабине сидел человек?

— Да, это бы было ужасно… Ведь этот третий корабль-спутник шел по космической орбите, которая отрабатывалась для человека.

— На Королеве лица нет.

— Да, СП крупно не повезло…

Королев сидел один в кабинете и раздумывал над случившимся.

В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, в комнату вошел Евгений Анатольевич Карпов.

— Я никого не принимаю. Неужели не ясно? — резко встретил его Королев.

— Я не один, — спокойно ответил Карпов, — я с ребятами. Они хотят, они должны все знать. Они хотели сказать вам…

Королев мрачно кивнул.

Один за другим проскальзывали в кабинет космонавты. И, придирчиво вглядываясь в каждого, Королев настороженно, выжидающе молчал.

Космонавты приблизились к столу, обступили Главного. Королев достал чистый лист бумаги, жестом позвал ближе, начал вычерчивать карандашом линию за линией.

— Вот что произошло… — заключил он. — И вот почему. Значит, не все мы отладили. И для надежности придется здесь кое-что изменить.

— В следующий раз по теории вероятности, — учтиво откашлялся один из космонавтов, — все будет о'кэй! Недолет, перелет — попадание…

— На глазок работать не станем, — возразил Королев.

— Я тоже так думаю. Да и мы вот все ребята, — вмешался Гагарин. — Мы затем и пришли, Сергей Павлович, чтобы сказать: не огорчайтесь! Ведь новое дело! Идем первыми… Даже с хорошо освоенными самолетами и то бывают ЧП, а тут… Всего третий корабль. Только третий!.. И на нем Пчелка и Мушка… А будь на борту человек, такого бы никогда не случилось… — Он помолчал. подбирая слова поубедительнее. — Даже автоматика… Если она и откажет, человек перейдет на ручное…

Растроганный Королев встал.

— Спасибо, друзья. За поддержку спасибо. Но вы должны понять, пока не добьемся полной надежности, никто из вас не полетит. Проведем еще контрольный полет… И не один.

Вскоре пассажирка четвертого корабля-спутника Чернушка смотрела с экранов телевизоров, ничуть не смущенная вниманием миллионов людей.

И опять наступал март — гагаринский месяц — с подтаявшим синевато-оседавшим к вечеру снегом. В южных ветрах слышался трепет грачиных и журавлиных стай, словно они подгоняли крыльями живительный теплый ветер весны. Седьмого Валентина родила вторую девочку — Галю. И, вглядываясь в нее, распеленутую, сучившую ножками, с крохотными ручонками, сжатыми словно птичьи лапки, пытаясь своим отцовским взглядом вызвать ответный взгляд дочурки, Юрий снова заворачивал ее в одеяльце, расхаживал по комнатке, напевал:

Галя, Галинка,Милая картинка…

И впервые за все эти годы полетов и круговерти космических тренировок тревогой кольнуло в сердце: «Быть может, ему скоро назначат лететь. Но имеет ли он право рисковать родными? Да, собой как угодно. Но сейчас от него зависит будущее жены, двух девочек — Леночки и Галинки? Может ли он так легко распоряжаться судьбами трех самых близких ему людей?»

Но он не мог уже отступать. Надо было ехать на космодром — готовился к последнему контрольному запуску корабль с собачкой и манекеном в пилотском кресле…

Байконур в коричневатых снегах, будто клочьях верблюжьей шерсти. Но уже кое-где зеленела трава и тюльпаны зажигали редкие красные огоньки. Как, должно быть, красиво здесь будет через полмесяца!

В комнатке МИКа — монтажно-испытательного корпуса — их подвели к собачке. Маленькая дворняжка с доверчивыми влажными глазами, навострив одно черно-белое ухо и словно в почтении опустив другое, повернула к Юрию головку.

Вымытая, высушенная рефлектором и тщательно расчесанная, в окружении возбужденных, но прятавших волнение людей, она стояла на столе и помогала себя одевать. Так, по крайней мере, представлялось! Девушка-лаборантка еще только подносила зеленую рубашку, а собака уже сама просовывала мордочку в ворот. Вот подняла лапку, которую надо продеть в рукав… А теперь замерла, словно понимает, что так удобнее закреплять на животе капроновые ленты.

Космическая путешественница была уже почти в полном своем облачении, когда в лабораторию вошли космонавты. С любопытством наблюдая процедуру одевания, они тихо переговаривались.

— Кажется, все, — откинув со лба прядь, сказала лаборантка. — Теперь в путь.

И тут Гагарин, неловко улыбнувшись, решительно шагнул к столу:

— Разрешите подержать на руках?

— Подержите, — неохотно позволила лаборантка, не преминув добавить: — Вообще-то такие фамильярности с собачками у нас не допускаются. Если узнает СП…

И в этот момент из толпы выступил Королев, который наверняка слышал весь разговор.

В смущении девушка потянулась было за собачкой, но Сергей Павлович остановил:

— Ладно уж… Пусть подержит…

Что-то мальчишеское, озорное мелькнуло в глазах Гагарина, когда, подмигнув собачонке, он спросил:

— А как нас зовут?

Собачка повела в ответ носом, и в наступившей неловкой тишине лаборантка смущенно призналась:

— Номерная она у нас… Кто как хочет, так и зовет…

— Номерную в космос отправлять нельзя, — возразил Гагарин. — Это же живая душа…

— Пусть будет Дымка, — подсказала лаборантка.

— Дымка или Шустрая, — предложил еще кто-то.

— Ну что за Дымка, — не согласился Гагарин. — Дымка, Дымка, Дымка — это только во дворе их так кличут. А она же к звездам летит. И Шустрая… ну при чем тут Шустрая, когда она идет на такое…

Он задумался, глянул в собачьи глаза, как будто увидел подсказку, и твердо сказал:

— Пусть будет Звездочка! Она осветит нам путь…

— Звездочка — это звучит! Правильно, Юрий Алексеевич, — одобрил Королев.

— А какое нынче число? — спросил кто-то невзначай.

— Двадцать пятое марта, — сказал Сергей Павлович. — А год на дворе одна тысяча девятьсот шестьдесят первый…