Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации - Дэвид Годман

Он ответил: «Это мой способ жизни. Всё находится в моем ведении, и я не позволяю ничему пропадать впустую. В этих вопросах я довольно строг. Если бы я был женат, ни одна женщина не смогла бы ужиться со мной. Она бы сбежала».

В другой раз он сказал мне: «Это имущество моего отца Аруначалы. Я должен сохранить и передать это имущество его детям».

Его привычка к экономии иногда заставляла его использовать в пищу то, о чем мы даже подумать не могли, что оно может быть съедобным: дикие растения, горькие корни и жгучие листья под его руководством превращались во вкуснейшие блюда.

Однажды на его день рождения готовили праздничный обед. Преданные присылали огромное количество продуктов. Кто-то прислал рис, кто-то сахар, кто-то фрукты. Один человек прислал очень много баклажанов, которые нам потом пришлось есть каждый день. Когда их наконец съели, Бхагаван попросил нас взять стебли, лежащие большой кучей в углу, и приготовить из них карри! Меня эта просьба ошарашила – даже животные не стали бы есть эту грубую колючую солому. Бхагаван настоял на том, что стебли съедобны, и мы положили их в кастрюлю варить вместе с сушеным горохом. Через шесть часов варки они были такими же жесткими, как и в самом начале. Все были в замешательстве и не знали, что делать, но не осмеливались тревожить Бхагавана. Однако нам не стоило беспокоиться – он всегда знал, когда на кухне требовалась его помощь. Он часто выходил из холла, даже посреди беседы, если нам нужны были его указания. Случайный посетитель мог бы подумать, что у него на уме одна стряпня. Однако это было проявлением милости к кухонным работникам. И в этот раз он, как всегда, не бросил нас в беде.

Он появился в кухне в самый нужный момент и спросил: «Ну что, получается карри?»

«Да разве мы готовим карри? Мы варим гвозди!» – со смехом воскликнула я.

Он взял черпак, немного помешал стебли и вышел, не сказав ни слова. Вскоре после этого мы обнаружили, что стебли стали мягкими. Блюдо получилось очень вкусным, и во время обеда все просили добавки. Бхагаван загадал загадку всем, кто обедал: «Что за овощи мы едим»? Разумеется, никто не угадал. Все хвалили карри и повара, но не Бхагавана, который был «главным творцом» этого блюда. Он одним махом проглотил свою маленькую порцию, как микстуру, и отказался от добавки. Я была очень раздосадована: после всех стараний, которые он приложил, чтобы вкусно приготовить эти стебли, он их даже не распробовал…

На следующий день я случайно услышала, как он говорит кому-то: «Сампурнамма расстроилась из-за того, что я не ел ее превосходное карри. Неужели она не видит, что все, кто его ел, – это Я? Какая разница, кто ест эту пищу? Важно само приготовление, а не тот, кто готовит, и не тот, кто ест. Дело, сделанное хорошо, с любовью и преданностью, само по себе награда. То, что происходит потом, не так важно, потому что это не в нашей власти».

Мне стало ясно – Бхагаван не хочет, чтобы я обращалась с ним по-особенному, не так, как с другими. Он исправлял мои ошибки, отказываясь прикасаться именно к тому, чем я особенно гордилась или очень хотела преподнести ему.

Вечером, когда я собиралась уходить из ашрама ночевать в город, он спрашивал меня, какие продукты у нас есть на завтра. Когда утром на рассвете я появлялась в ашраме, все было уже готово: овощи очищены и нарезаны, бобы замочены, специи перемолоты, а кокосы измельчены. Увидев, что я пришла, он давал подробные указания, как и что нужно готовить. Затем какое-то время сидел в холле, прежде чем вернуться в кухню и посмотреть, как идут дела. Он пробовал все, что мы готовили, возвращался в холл, а через час или два снова приходил с инспекцией. Был странно, что он так охотно готовит, но при этом так неохотно ест.

Однажды я приготовила прекрасную семиа (лапшу). Она получилась пушистой и рассыпчатой. Он скатал свою порцию в твердый шарик и стал жевать его.

«Зачем вы так делаете, Бхагаван? – спросила я. – Вы испортили свою лапшу. Ее не надо так сжимать».

«Зачем вся эта разделенность? – спросил он. – Разве всё не должно быть единым неделимым целым?»

Он испортил свою порцию лишь для того, чтобы преподать мне урок веданты!

Бхагаван был превосходным поваром. Он никогда не клал слишком много или слишком мало соли или специй. Если мы следовали его указаниям, у нас все получалось хорошо, но как только мы пытались действовать самостоятельно, у нас начинались проблемы. В этих случаях, если мы просили его о помощи, он пробовал нашу стряпню и давал указания, что следует сделать, чтобы улучшить ее вкус. Таким образом мы пришли к выводу, что, имея дело с Бхагованом, все, что требуется, – это послушание. Эти уроки стали частью нашей жизни. Мы учились тому, чтобы удерживать свой ум на Бхагаване каждую минуту, – это было нашей ежедневной практикой. Всякий раз, когда мы испытывали страх, беспокойство или боль, нам нужно было лишь подумать о нем – и мы тут же ощущали его помощь и поддержку.

На пути в ашрам и обратно мне иногда приходилось идти одной в темноте по тропе, шедшей вокруг горы через джунгли. Когда Бхагаван заметил, что мне бывает страшно, он сказал: «Почему ты боишься? Разве я не с тобой?»

И Бхагаван подтвердил, что он защищает меня. Чиннасвами, управляющий ашрама, как-то раз спросил меня, когда я пришла в сумерках: «Ты пришла одна? И тебе было не страшно?»

Бхагаван упрекнул его: «Чему ты удивляешься? Разве она была одна? Разве я не был с ней все это время?»

Однажды мы с Суббалакшми Аммой решили совершить круговой обход горы. Мы вышли очень рано, задолго до рассвета. Нам было очень страшно идти через джунгли – мы знали, что там живут змеи, леопарды и даже разбойники. Пройдя немного по тропе, мы увидели странное голубоватое сияние впереди. Оно выглядело как нечто сверхъестественное, и мы подумали, что это привидение. Тем не менее оно вело нас по тропе. Когда мы это поняли, мы почувствовали себя в безопасности. С рассветом свечение исчезло.

В другой раз мы вдвоем рано утром обходили гору и разговаривали о своих домах и родственниках. Мы заметили, что за нами идет какой-то мужчина. Нам предстояло пройти через участок глухого леса, поэтому мы остановились, чтобы пропустить этого человека. Он тоже остановился. Когда мы тронулись с места, он тоже пошел.

Мы встревожились и начали молиться вслух: «Господь Аруначала! Только ты можешь помочь нам, только ты можешь спасти нас!»

Мужчина догнал нас и сказал: «Да, Аруначала – наше единственное прибежище. Постоянно сосредоточивайте ум на нем. Это его свет наполняет все пространство. Все время держите его в своем уме».

Мы задумались, кто бы это мог быть. Послал ли его Бхагаван, чтобы напомнить нам, что не следует беседовать о мирских делах, совершая обход священной горы? Или это был сам Господь Аруначала в человеческом обличье? Мы оглянулись, – на тропинке уже никого не было! У Бхагавана было столько разных способов дать нам знать, что он всегда с нами, что в конце концов это превратилось в стойкое убеждение, ставшее частью нашей натуры.