В тот день… - Симона Вилар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она и не сопротивлялась, замерла, стояла в его руках притихшая, покорная. От его неожиданной силы и страсти совсем в голове помутилось. И губы его – горячие, яростные, властно раздвинувшие ей рот, – словно подчинили ее, оглушили, унесли куда-то, где нет ни мыслей, ни возмущения. Да какое же тут возмущение, когда неожиданная сладость вдруг опалила в груди, когда поддаться его зову захотелось так… как и представить себе не могла. И она продолжала стоять в его руках, ощущая, как жесткий поцелуй становился мягким, упоительным, сладостным…
Только после бесконечно долгого мгновения Озар прервал поцелуй, сам еще потрясенный, но довольный ее покорностью.
– Дивная моя… – прошептал в запрокинутое лицо Яры, в закрытые глаза.
Он все же отступил, переводя дыхание, заметил, как она пошатнулась, ухватившись рукой о парапет, как будто опасалась споткнуться, осесть. Смотрела на него какое-то время, но потом, так ничего и не сказав, начала пятиться, пока не повернулась и кинулась прочь, унеслась, сбежав по лестнице легкой тенью. Словно померещилась.
Но ничего ему не померещилось. Ни то, что она поведала, ни вкус ее прохладных покорных губ. Ведь не откликнулась… но и не вырывалась.
И только немного спустя, оглянувшись, Озар заметил над крышей летней кухни открытое окошко Вышебора. Темным оно было, не разглядишь во мраке, смотрел ли Вышебор оттуда или уже почивать лег. А еще подумалось: что мог видеть старший Колоярович из окна прошлой ночью? Хотя, если бы видел что-то, отмалчиваться бы не стал. Или стал? Смолчал бы, если бы дело касалось его брата Радко?
Яра же успокоилась лишь у себя в горнице. Сама не помнила, как сюда пришла, как, минуя истобку, где уже все укладывались, что-то отвечала на пожелания добрых снов. Или не отвечала? Поцелуй Озара многое ей открыл. Ишь ты, волхв, ведун, перунник! Но такой… О, она ведь и ранее замечала, что он с нее глаз не сводит.
В темноте, разматывая узел волос, ключница довольно улыбнулась.
– Вот так-то! – сказала в темноту. И улыбка ее стала шире, глаза засветились, как у кошки в ночи.
Глава 9
Добрыня старался не вмешиваться, когда Владимир обговаривал что-либо с византийцами. Вот и сейчас, находясь в расписной палате, воевода стоял себе в сторонке, вроде как присутствовал, но при этом оставался незаметным. Ему-то и дел сейчас, так это сообщить князю, что охотники высмотрели славного оленя в лесах за речкой Либедь, да сказать, что к ловам все готово. Но приходилось ждать, пока Владимир с послами заморскими обсуждение закончит. Это не Добрыни дело, его племяш – умелый правитель, сам сладит. Да и царице Анне не нравится, что дядька возле ее мужа по поводу и без. Жёны Владимира, они все такие, им желательно самим влиять на супруга, чтобы никакой Добрыня не вмешивался. Такой и Рогнеда Полоцкая была, теперь же Анна ромейская тоже не сильно рада, что Владимир то и дело с дядькой советуется. Вот Добрыня и старался себя не выпячивать. Он уже понял, что решение Владимира отправить его в Новгород от Анны исходит. Хотя не сильно и расстроился. Новгород Добрыня любил, давно там посадником состоял и теперь даже несколько сердился на себя, что в Киеве стольном засиделся. Ну, сотворили они тут великое действо, окрестили народ, но по всей великой и дремучей Руси еще немало сделать предстоит, дабы люди приняли веру в Иисуса Христа. Не просто это. Но тем и интереснее. Добрыня любил, когда ему интересные свершения предстояли. Это воеводу всегда окрыляло, позволяло себя сильным и нужным чувствовать, дарило ощущение ретивости ярой.
Так что на супружницу Владимира Добрыня, по сути, не обижался. Нравилась она ему. Вон какие порядки за столь короткий срок на Горе киевской завела, на службы ее церковные народ стекается, смотрит, слушает; а еще она людей нужных привечает, на пирах не стыдится подозвать ближников супруга, знает, кому какое слово сказать. Язык она учит быстро, вникает во все дела. Сейчас вроде как в сторонке за рукоделием сидела, но не пропускала ни слова из того, о чем Владимир с ее евнухом Евстахием речь вел, и в какой-то миг отложила пяльцы, повернулась.
Добрыня тоже прислушался. Этот полный гладколицый Евстахий, по мнению Добрыни, был самым непростым из прибывших с Анной ромеев. Он вроде как глава цареградского посольства, с ним Владимиру чаще всего приходится дела вести, но все при дворе киевском уже поняли, что этот муж обрезанный не так-то прост. И как бы Владимир ни наседал на него в своих интересах, Евстахий всегда умел высказать собственное мнение. Даже слово Анны теперь, когда она стала супругой этого варвара, для евнуха не много значило. Ибо она, даром что порфирогенита, уже не столько цесаревна ромейская, сколько жена опасного соперника Византийской державы.
Сейчас Владимир обсуждал с Евстахием возможную доставку греческого огня[101]. Дескать, раз он теперь родня базилевсов из Константинополя, то отчего бы с русским родичем не поделиться этим оружием?
Такого даже Добрыня не ожидал от сестрича. Вот же отчаянная голова! Да ромеи ни за какие блага свое тайное оружие никому не передадут! Правда, ранее они и царевен своих порфирородных не отдавали в жены правителям других государств, а вот же она, Анна Константинопольская, сидит на покрытом ковром кресле под расписным деревянным сводом, качает головой, так что вдоль лица колышутся жемчужные грозди подвесок. Видать, сама поражена дерзостью мужа.
Однако евнух Евстахий оставался спокоен. Лишь брови его чуть шевельнулись в первый миг – только так осмелился выразить посол ромейский неудовольствие требованием князя.
А Владимиру хоть бы что. Чуть подался вперед, упершись рукой в колено, смотрит из-под обвивающего чело блестящего венца.
– А не пришлют мне твои базилевсы смесь горючую, то учти, я могу и сам за ней в Царьград нагрянуть.
Евстахий потер пухлые ручки у груди. Они казались такими маленькими на фоне его облаченного в хламиду круглого тела.
– Удивляете вы меня, пресветлый архонт. Поэтому я кое-что поведаю. Был в прошлые годы на Руси правитель, Игорем звавшийся. Дед ваш, если не ошибаюсь? Вот и осмелюсь напомнить, что некогда он тоже хотел получить греческий огонь и пошел с флотом на богохранимую нашу империю. Вы ведь знаете ту историю? Как и знаете, чем она закончилась. Сгорели корабли Игоря Киевского в море, мало кто спасся тогда[102]. Разве для вас это добрый пример
