Русская война 1854. Книга вторая - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 25
Бегу. Ноги совсем забыли, что еще недавно еле шевелились. За следующим поворотом должен был показаться выход — оттолкнувшись от стены, я обежал чуть не врезавшуюся в меня Ядовитую Стерву. Тоже носится по больнице!
— Мадам, в следующий раз пообнимаемся, — в отличном настроении я помахал рукой девушке, та даже рот от удивления открыла.
— Я не мадам! Что за чушь… — она все-таки успела что-то сказать, пока я не вырвался на улицу. Все потом!
— Григорий Дмитриевич, — я не сразу заметил поручика Арсеньева, и действительно рядом с ним стоял представительный англичанин. Пеший, но форма кавалерийская, так что сразу стало понятно, что это непростой человек. — Позвольте представить вам Генри Уайта. Подполковник 6-го драгунского, прибыл сюда незадолго до Балаклавы.
Мы потратили еще несколько бесконечных секунд на положенные формальности, но в итоге все-таки перешли к делу.
— Спасибо, что вернули и, главное, спасли моего пилота, — поблагодарил я Генри.
— Это было решение Джеймса Томаса Браднелла, лорда Кардигана и моего друга, — ответил тот. — Жест, чтобы подтвердить серьезность наших намерений.
— Намерений? — вместо меня этот вопрос задал догнавший нас Дубельт.
— Вы храбро сражались, но было бы глупо пытаться представить, что война складывается для вас удачным образом. Потеря флота, а теперь уже два месяца вы ничего не можете поделать с нашим экспедиционным корпусом, — Генри вскинул подбородок.
Как, однако, быстро сменились приоритеты. Еще недавно наши враги рассчитывали смести Севастополь одним ударом, а теперь считают за успех, что уже мы не смели их. Или это просто официальная позиция? Судя по виду того же Генри, все он понимает…
— Было бы глупо пытаться представить, что и у вас все идет точно по плану, — Дубельт тоже это почувствовал.
— И именно поэтому Джеймс Томас прибыл, чтобы согласовать перемирие. Чтобы мы все смогли оценить свои успехи и поражения и вдумчиво решить, а чего же хотим на самом деле.
— И сколько крови готовы за это пролить, — неожиданно легко согласился Дубельт. — Значит, перемирие…[1] Кстати, а сюда вы зачем приехали?
— Чтобы передать раненого и просьбу, — Генри Уайт повернулся ко мне. — Капитан Щербачев, лорд Кардиган хотел передать, что в случае заключения соглашения хотел бы с вами переговорить. Вы не против?
— Конечно, нет, — я пожал плечами.
Предложение о встрече с одним из лордов, придерживающихся консервативных позиций, меня особо не удивило. А вот предложение перемирия и, главное, такая спокойная на него реакция — вот это было неожиданно. Я, если честно, ожидал, что после уже второго успеха подряд наши решат давить врага любой ценой. И, несмотря на возможные потери, в этом был бы смысл. А тут все наоборот…
Как только мы разошлись с Генри, я не выдержал и тут же задал этот вопрос Дубельту.
— Ты спрашиваешь, почему англичане предлагают перемирие или почему князь Меншиков на него согласится? — ответная фраза заставила меня задуматься.
— С англичанами все понятно. Им нужно зализать раны. Французы поддержат их в этом, потому что не захотят делать все за двоих.
— Все верно, — кивнул Дубельт. — А еще у них, несмотря на все меры предосторожности, продолжает гулять призрак холеры. Люди уже не мрут сотнями, но… В последнем сражении англичане с французами потеряли около 5 тысяч солдат. Во время твоего прорыва у Балаклавы еще тысячу. При этом за все остальные дни октября у них слегло еще столько же. Без всяких сражений, просто от болезней. Кто-то, конечно, выздоровеет и вернется в строй, но все равно. Их армия вымирает, так зачем мешать ей это делать?
— Целиком не вымрет, — возразил я. — И англичане, и французы подвозят подкрепления. Если сейчас мы смогли бы их дожать, то потом…
— Потом придется дать им бой, — Дубельт все еще был спокоен. — Понимаешь разницу? Сейчас нам бы пришлось штурмовать их позиции, что при их семидесятитысячном корпусе потребовало бы собрать с нашей стороны почти двести тысяч солдат. Если же они оправятся и соберут подкрепления — пусть даже доведя свою численность до сотни тысяч — то нам для равенства сил будет достаточно такой же группировки.
— Значит, Меншиков согласится, чтобы не подтягивать лишние войска, которые так сложно снабжать в Крыму и которые все равно придут не сразу. Еще перемирие поможет избежать обстрелов города и лишних смертей, — я загибал пальцы.
— Именно лишних! Потому что, так или иначе, все решится в одном из следующих сражений.
— Немного обидно, как будто все прошлые наши подвиги не имели смысла.
— Они позволили нам добиться текущей позиции, — улыбнулся Дубельт. — Сильной для нас и слабой для врага хотя бы уже тем, что в следующий раз…
— Уже им придется атаковать, — понял я. — А то как объяснить избирателям, зачем они затащили сто тысяч солдат на другой конец света, содержат их за счет народа. А те ничего не делают.
В голове крутились шестеренки, выстраивая параллели с нашим течением кампании. Там ведь при некоторых неудачах с нашей стороны ситуация в чем-то была похожа. Враг сам загнал себя в тупик, не мог добиться успеха и даже без сражений проигрывал войну, но… Смог найти выход. Захват Керчи, уничтоженные баржи снабжения в Азовском море, атаки Кинбурна, Николаева. Ухудшив снабжение наших сил в Крыму, враг заставил Меншикова и потом сменившего его Горчакова самих идти в атаку. Рисковать, когда не мы, а враг должен был пытаться атаковать…
— Кстати, а вы сейчас куда? — я заметил, что Дубельт продолжает следовать за мной.
— Вы же захотите посетить своего пилота, — генерал 3-го отделения улыбнулся. Как-то по-доброму, искренне, не по-дубельтовски. — Мне одна из сестер передала записку, что доктор закончил с ним, и Алексей Уваров сейчас в сознании.
И снова я рванул вперед, забыв, что бегать по больницам
