Индия: беспредельная мудрость - Маргарита Альбедиль

Фатхпур-Сикри – выдающийся пример индоисламской архитектуры, для которой стало обычным использование куполов, заимствованных, видимо, в Персии; до той поры типичными для индийской архитектуры были островерхие строения, а также типично индийское употребление камня в качестве строительного материала. Как и всякий город-ставка, Фатхпур-Сикри был обречен: он мог бы продолжать существование лишь в том случае, если бы был органично включен в окружающий экономический район. При Акбаре через него проходила знаменитая «шахская дорога», по которой велась оживленная караванная торговля. Английский путешественник Ральф Фитч, посетивший Фатхпур-Сикри в 1585 г. и потрясенный огромным императорским двором и вообще всем увиденным, писал: «Между Агрой и Фатхпур-Сикри 12 миль, и всю дорогу тянется рынок продуктов и тому подобного, такой богатый, как будто бы я не выходил из города, и столько же людей, как на рынке».

Однако нехватка воды в Фатхпур-Сикри, а потом и политические причины вынудили Акбара перенести двор в Лахор, а потом в Агру. Дворцы, мечети и особняки опустели. Тот же английский путешественник, вернувшийся в Фатхпур-Сикри через пять лет после смерти Акбара, нашел город разоренным и опустошенным.

Илл. 97. Шах-Джахан на коне. Миниатюра Могольской школы, 2-я пол. XVII в.

Из всех деяний Акбара более всего восхищает его религиозная реформа. Имея в виду создание сильной централизованной империи, разумный император справедливо рассудил, что, привлекая иноверцев и уважая их религиозные обычаи, он добьется гораздо большего, нежели подавляя и унижая их. Поэтому в религиозной политике он сделал несколько уступок индусской знати и торгово-ремесленной верхушке, а породнившись с индусскими князьями Раджпутаны, он тем самым заручился их поддержкой. Впервые индусские брахманы стали жить при дворце мусульманского правителя. Более того, при дворе стали официально отмечать индусские праздники, и император разрешил своим индийским женам выполнять свои религиозные обряды и следовать своим обычаям, запретил разрушать храмы и насильственно обращать в чужую религию. В 70-е гг. XVI в. он отменил налог на индусов-паломников, а через год ликвидировал джизию, налог с немусульман. Нетрудно догадаться, что подобная веротерпимость и инакомыслие императора не получили понимания и поддержки у его приближенных мусульман; под их влиянием налог на паломников и джизия были восстановлены и окончательно отменены уже в 80-е гг.

Акбар знакомился также с верованиями джайнов, парсов и христиан. Известно, что император приглашал к себе на ночные беседы о вере джайна Падмасудара, впоследствии написавшего книгу об Акбаре. Благосклонно относился он и к сикхам, которые были при нем сравнительно небольшой торгово-ремесленной сектой. Согласно сикхским преданиям, он беседовал с гуру Рамдасом. По его просьбе к нему прислали из Гоа три миссии иезуитов; руководитель одной из них оставил интересные записки. «Язычники, – как, по словам иезуитов, однажды заметил Акбар, – считают свой закон добром; точно так же считают и сарацины, и христиане. К кому же из них нам следовало бы примкнуть?» Этот вопрос, заданный Акбаром, был вполне уместен, но у отцов-иезуитов он вызвал раздражение, и они сочли его обычным заблуждением атеистов, которые «отказываясь подчинить рассудок вере и не принимая за истину ничего, что не в состоянии постигнуть их слабый разум, довольствуются тем, что подвергают своему несовершенному суждению вещи, далеко выходящие за пределы человеческого разумения».

Илл. 98. Мавзолей Тадж-Махал в Агре (ок. 1630–1652). Красота и изящество мавзолея считаются совершенными

По указанию падишаха в 1575 г. в Фатхпур-Сикри был построен Молитвенный дом для обсуждения религиозных вопросов; поначалу туда приглашали только ортодоксальных суннитов. Но многовековой индуизм, как могучий поток, постепенно размывал догматы мусульманской коранической нетерпимости, и удобным «каналом» для этого оказался суфизм, ставивший откровение выше знания религиозных догматов и признававший, что для постижения божества есть много разных путей. Сам Акбар еще в начале правления стал приверженцем одного из суфийских орденов, находившихся под влиянием индуизма, а своим главным министром после 1474 г. сделал Абу-л Фазла, известного широкими взглядами.

Чем яростнее становились споры об основных догматах ислама в Молитвенном доме, чем грубее и громче звучали оскорбления и нападки оппонентов, тем дальше отходил падишах от мусульманской ортодоксальности. В 1577 г. на его монетах уже не чеканили символ веры «Нет бога кроме Аллаха». Следующим шагом стало приглашение представителей немусульманских религий на публичные диспуты в Молитвенном доме. Не боясь показаться «еретиком» в глазах своих единоверцев, Акбар стал появляться на публичных аудиенциях с кастовым брахманским знаком на лбу, а Абу-л Фазл проповедовал политику сулх-е кул, то есть «всеобщего мира», в религиозных вопросах. В империи были запрещены убой коров, почитавшихся индусами священными, и употребление в пищу говядины. Акбар соблюдал и некоторые обряды огнепоклонников-парсов, например, он приказал возжечь при дворе неугасимый светильник и публично простирался перед солнцем.

Конечным результатом растущей веротерпимости Акбара стала пропаганда новой «божественной веры», дин-и илахи, в которой должны были слиться все разумные черты индийских религий. Разумеется, первым и главным критерием разумности с точки зрения падишаха были те свойства, которые способствовали укреплению его власти в стране и возвеличиванию его как справедливого правителя. Сектантские движения, направленные против власти Моголов, он беспощадно подавлял, как это случилось с мусульманской сектой рошанитов.

По этому критерию от ортодоксального индуизма в новую веру было взято ношение брахманских знаков и запрещение есть говядину; от индусского течения бхакти – призыв к примирению индусов и мусульман; от джайнов – строительство лечебниц для животных; от сикхов – тезис о беспрекословной покорности учеников своему гуру; от парсов – поклонение солнцу и огню и т. д. Ничего не перенял Акбар только от евреев и христиан-католиков, хотя представители этих конфессий тоже активно участвовали в религиозных диспутах при дворе. Вероятно, решающую роль здесь сыграло то обстоятельство, что иудаизм и христианство в империи исповедовали лишь немногие, и в государственных масштабах ими можно было пренебречь.

Вырабатывались также особые формы приветствий, обращения к наставнику-гуру и другие поведенческие стереотипы. Высшим духовным лицом был провозглашен сам Акбар, и полная покорность ему стала одной из существенных характеристик новой религии, в которую никого насильно не обращали, но вступившие в ее лоно могли рассчитывать на особое благоволение государя. Обрядовая сторона новой религии разрабатывалась до самой смерти падишаха, последовавшей в 1605 г. После этого дин-и илахи быстро угасла, сохранившись лишь в виде небольшой секты среди городского населения.

Илл. 99. Мавзолей Хумаюна. Дели, 1576 г.

Последний из Великих Моголов, Аурангзеб (1658–1707), оставил по себе совсем другую славу – жестокого и фанатичного поборника ислама и гонителя «неверных», этакого индийского Ивана Грозного. Он начал с того, что заточил в тюрьму своего престарелого отца Шах-Джахана. Джавахарлал Неру писал, что Аурангзеб своей жестокостью и фанатизмом «отвел стрелку часов назад» и приблизил распад и гибель империи, в то время как его прадед Акбар «достиг блестящих успехов» и его политика, особенно в вопросах религии, заложила основу процветания Могольской Индии.

Как отмечал врач Аурангзеба француз Франсуа Бернье, новый император не отличался ни изяществом ума, ни приветливостью, ни другими достоинствами, располагающими к себе, но «был скрытен, хитер и до такой степени лицемерен, что долгое время прикидывался факиром, то есть бедняком, дервишем, преданным вере, отказавшимся от мира; он притворялся, будто нисколько не претендует на престол, а только мечтает о тихой жизни, молитве и благочестивых делах. При этом он неустанно интриговал при дворе, особенно после того, как был назначен вице-королем Декана. Но делал это очень ловко, почти незаметно», что и позволило ему проложить дорогу к трону, несмотря на то что были более достойные претенденты.

Уничтожив в кровопролитной войне братьев-соперников и став правителем империи, Аурангзеб показал себя ярым защитником столпов ислама. К этому времени отход от религиозной политики Акбара, направленной на примирение и синтез разных верований, обозначился вполне четко, и перед сторонниками мусульманской нетерпимости открылось широкое поле деятельности. Они отстраняли индусов от государственных должностей, оскорбляли раджпутскую знать, которая со времен Акбара поддерживала династию, наконец, снова обложили индусов ненавистным налогом джизия, причем чиновники не останавливались перед тем, чтобы взыскивать его в несколько раз больше, чем положено. В одной из петиций индусов, направленной против этого налога, было написано, что он «несовместим со справедливостью, в такой же мере он противоречит хорошей политике, так как приведет к обнищанию страны». Именно это бедственное положение стало прелюдией к тем большим изменениям, которые произошли в Индии в последующие полвека: к полному разрушению великой империи после смерти Аурангзеба. Он умер глубоким стариком, дожив почти до 90 лет и освободив арену другим иноземцам для борьбы за величественный приз – Индию.