Терской Фронт - Борис Громов

– Не переживай, не обидим. Ведомость оформим по количеству заваленных духов. Плюс – за сведения об обороне Ца-Ведено – премия, плюс – за данные об этих 'Оборотнях', да и за негрилу этого – тоже. Опять же, по результатам работы с документами из сумки. Короче, помимо денег – сверлите дырки. Как минимум – по 'Отваге', а если в сумке что важное – то и по 'Георгию'. Лично представления писать буду.

– Круто! – присвистываю я.

– Не свисти, денег не будет! – обрывает Костылев. – Не все так хорошо. Разворошили вы это змеиное кубло не слабо, так что, надо вам обоим на время исчезнуть. Тут через два дня большой конвой на Ростов идет. Охраны из числа военных, как я считаю, – Комендант заговорщицки подмигивает мне, – в сложившейся обстановке – недостаточно. Мною принято решение о привлечении к этому делу на контрактной основе нескольких наиболее надежных и подготовленных бойцов из отряда Кости Убивца. Намек понят? Чтоб через два дня духу вашего тут не было. Завтра после обеда зайди, и по деньгам вопрос решим, и еще по разным мелочам. Вопросы, жалобы, предложения?!

Я словно новобранец, подрываюсь со стула и, вытянувшись по стойке смирно рапортую:

– Никак нет! Разрешите в ужасе съе…ся?!

– А вот хоен-то там! – суровым голосом отвечает Игорь. – А письменный отчет в трех экземплярах за тебя Пушкин будет писать, Александр Сергеевич?.

– Серьезно в трех? – я с испугом смотрю на свои 'Командирские', показывающие уже почти два ночи.

– Нет, насчет трех я пошутил, – улыбается Костылев. – Но отчет все равно нужно написать. Максимально подробный и полный. Обо всем. Сам понимаешь, бюрократия – превыше всего. Все должно быть написано, пронумеровано, подшито к делу, прошнуровано и опечатано. Так что – приступай.

Еще почти два часа спустя я, наконец, разгибаюсь над столом и откладываю ручку и тоненькую стопку исписанных листов бумаги.

– Все, готово! Ну, теперь-то я могу бежать?

– В ужасе!!! – шутливо рявкает Костылев и мы дружно хохочем

Однако, смех смехом, а мне и впрямь пора, пойду, отниму у медиков Толяна и в 'Псарню' – баиньки.

По дороге к 'Псарне' я тонко намекнул напарнику, что расписывать парням наш героизм во всех подробностях – не стоит. Мы теперь, получается, 'на службе государевой', а где именно по ходу этой службы начинается 'государева тайна' – шайтан его знает. Так что, лучше и не рисковать. Сходили почти (тут я кивнул на перебинтованную Толину голову) удачно, задачу выполнили, а что трофеев нет, так уходили на рысях, опять же, и без них денег приподняли достаточно. Ну, а что из свидетельств наших 'великих деяний' Убивцу и Четверти отдать, для демонстрации купцам – это уже мне решать. Но, думаю, про 'Оборотней' им знать ни к чему. Хватит и фотографий двойной засады. Благо, там такая бойня, что непривычного человека и вывернуть может.

В гостинице уже все спали, вышедший на мой настойчивый стук Кузьма недовольно морщился и протирал заспанные глаза пудовыми кулачищами, но, увидев, кого именно 'черт принес в такое время', в мгновение ока переменился.

– Вернулись?! Ну, слава богу! Не зря Зина вчера целый день свечки Николаю Угоднику ставила! А с Толей что?

– Да нормально все, – успокаиваю я хозяина 'Псарни'. – Царапина, хоть и глубокая. Опять же, ты ж знаешь нашего Анатолия, его безмозглая голова и сквозное ранение переживет без особого вреда организму.

– Да ну тебя, командир! – бурчит Толя, протискиваясь мимо меня в трактир. – Кузьма, а у тебя с вечера покушать ничего не осталось?

– Как всегда! – улыбаюсь я, – Кто про что, а наш 'желудок' – про жратву! А кто по дороге в Червленную в машине все мясо сточил?

– Да чего там было-то, этого мяса? – почти искренне возмущается Курсант.

– Ладно вам, мужики, – обрывает наш спор Четверть. – Сейчас соображу вам по-быстрому. Картошечки, там, отварю, котлеток пожарю, как раз на завтрашний обед фарш готов – весь вечер с Зинулей крутили… А хотите, так просто яишенки с колбасой сгоношу? И молока?

– Нет, – отрицательно мотаю головой я. – Толе лучше чаю горячего, с сахаром, или с вареньем. Есть варенье?

– А то, – даже обижается трактирщик. – Айвовое, персиковое, черешневое, яблочное…

– Тогда – которое послаще. Ему сейчас гемоглобин повышать надо. Рана у Толяна хоть и фуфловая, но крови он потерял многовато..

– Ну, вот и ладно! Давайте парни, проходите, садитесь, а я быстренько, – суетящийся Кузьма выглядел очень необычно, но не смешно, а как-то… Даже не знаю… Будто отец, дождавшийся наконец долго плутавших где-то сыновей… Хороший он все-таки мужик!

Пока Четверть гремел сковородками на кухне, мы с Толей сели обсуждать результаты нашей вылазки.

– Гляди, Толя, расклад у нас такой: сначала мы привалили курьера и десять бойцов конвоя, итого, одиннадцать. Потом – трое верховых из Ведено, и восемь человек на 'Нивах' из Ца-Ведено. Это уже двадцать два. Да шестеро 'Оборотней'. Всего выходит – двадцать восемь. Это по самой скромной ставке – пять монет золотом и тридцать серебром. За американскую станцию нам Комендант минимум сотню золотом обещал – это вообще деньги бешеные. Да плюс премия за документы и план обороны Ца-Ведено… Опять же, надеюсь за 'Оборотней', а особенно за командира их, накинут побольше, чем за обыкновенных боевиков… Так что, чувствую, нищими мы себя в ближайшее время чувствовать не будем. Скорее – наоборот, надо будет выдумывать, куда деньги девать.

– А чего там думать? – беспечно отмахивается Толя. – Оставить немного на житье-бытье, а остальное – в Моздок отвезти, да в банк положить, под проценты. И нехай капают, на старость.

Вот ты ж блин, опять я чуть не пролетел! А ведь полтора месяца тут живу, но на мелочах всяких продолжаю прокалываться, как пацан. Казалось бы, ну чего проще: есть лишние деньги – неси в банк. Но здесь за все время я ни одного банка не увидел, и как-то подсознательно их вообще из реалий здешней жизни вычеркнул. И совершенно напрасно.

– И что, действительно на пенсию откладывать собрался?

– Не, – смущается напарник. – У меня просто семья в Ростове: мама, две сестренки младшие. Батя-то еще в Крыму погиб. Им, конечно, пенсию за него платят, да и маманя работает пока, на 'Сельмаше'. Но все равно – денег мало. Сам понимаешь, две девки когда растут – это как в яму деньги выкидывать… Вот, думаю, подзаработать, да им помочь.

– Ну, что ж, дело хорошее, правильное, – одобрительно киваю я. – Слушай, Толя, у меня к тебе дело важное есть… По поводу шмота убитого тобою негра…

– Нож не отдам, даже и не уговаривай! – мгновенно реагирует Толя и даже забинтованной головой начинает трясти отрицательно, но сразу же кривится от боли.

Тут я вспомнил, как Курсант замирал перед витриной с ножами в лавке Старосельцева, какое у него при этом было лицо, и чуть не заржал в голос. Да уж, Ка-Бар у этого ножевого маньяка только у мертвого отнимут!

– Не, Толь, я про автомат, вернее про все те 'приблуды', что на него понавешаны. Вот хочешь – верь, хочешь – нет, но этот чертов комплект 'обвеса' – можно сказать, хрустальная мечта боевой юности…

– Так и забирай! – великодушно машет рукой Анатолий, сообразивший, что я не посягаю на его Ка-Бар. – Но, тогда по снаряге я тебе ничего не должен, лады? Думаю, весь этот 'пластик' хороших денег стоит.

– Идет, напарник. Значит – в расчете!

Тут Кузьма притащил с кухни на большом деревянном подносе тяжеленную чугунную сковороду со шкворчащей и хлопающей пузырьками яичницей с копченой колбасой, несколько здоровенных ломтей черного хлеба, открытую солонку и большой пучок зеленого лука. И нам сразу стало не до разговоров.

– Рубайте, хлопчики! – в этот момент Четверть еще больше стал похож на любящего и заботливого отца, – А я сейчас еще молочка и чаю с вареньем принесу. Приятного аппетита.

– Мугум! – в один голос ответили мы. Ну, да, с набитым ртом произнести что-либо более членораздельное точно не получилось бы.

Проснулся я только к обеду. Хотя, почему 'только'? Учитывая, что легли мы ближе к утру, то я проспал скорее мало, чем много. Толю беспокоить не стал, пусть отсыпается, сил набирается. Он же организм молодой, растущий… Пострадавший опять же. А я – старенький, мне от жизни уже много и не надо, как там у классика: 'Я уже скромнее стал в желаньях…' Ну, да, желаний мало, а вот дел – выше горла. Первым делом я сходил вниз и пообедал. Котлеты действительно удались, не зря Кузьма с Зиной вчера весь вечер фарш крутили. Потом я снова поднялся к себе и при помощи мультитула сноровисто 'ободрал' трофейный АКМ, а потом, с нескрываемым удовольствием, стал переставлять 'обвес' на свой 'сто третий'. Ей-ей, ни соврал я Толе ни на грамм: на самом деле мечтал о таком с тех пор, как случайно увидал в Интернете фотографии бойцов то ли 'Блеквотера', то ли 'Ириниса'[108] в Ираке. Это была любовь с первого взгляда. Но, к сожалению – безответная. Привезенный в Россию полный комплект 'обвеса' с оптикой и коллиматором стоил примерно три-четыре мои месячные зарплаты. Вырвать такой кусок из своего бюджета я был не готов. Так и оставалась мечта мечтою вплоть до вчерашнего дня. Нет, все-таки я, определенно, везунчик!