Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

Кэп во время коротких монологов прохаживался по кабинету, как хищный зверь в клетке зоопарка, возбужденный назойливыми посетителями. Иногда создавалось впечатление, что полковник разговаривает сам с собой, словно размышляя вслух. Он казался Игорю невероятно живым, поджарым и абсолютно не похожим на привычных училищных полковников, тяжелых, с отвисшими лицами, на которых чаще всего прочитывался притупившийся интерес к жизни. В этом же был иной химический состав. Острый изгиб подбородка, тонкие, такие же острые формы небольшого носа, ромбовидные скулы и резкие, уверенные жесты выдавали в нем жесткого командира и упрямого человека. Да и форма его с трехзвездными погонами, хотя и была заношена и не блестела натертыми металлическими частями, все же какими-то едва видимыми штрихами подчеркивала, что перед ним бывалый вояка, подлинно боевой, а не книжный командир. Все на нем и вокруг него несло печать выверенного и четко поддерживаемого порядка, и впечатление о нем у Игоря не испортили даже свежие, утром выступившие соляные разводы под мышками на светло-зеленой рубашке без рукавов, основательно выбеленной постоянно висящим над Кировабадом солнцем.

– Если возникнут проблемы, разрешаю прийти раньше. Меня дела в этой роте очень сильно беспокоят. Фактически за ротного и будешь… пока. После обеда на построении полка представлю тебя твоему комбату, а пока знакомься с личным составом, не теряй времени.

– Разрешите идти?

– Давай, дерзай, лейтенант! – махнул рукой полковник, и в его глазах мелькнула тень сомнения к чрезмерно козыряющему лейтенанту. Колючий взгляд командира спрашивал: «А кроме «Есть!» и «Так точно!», лейтенант, что еще умеешь делать? Ладно, посмотрим на тебя через пару дней…»

Игорь выбрался из кабинета и ладонью вытер испарину на лбу. Церемониал представления занял всего несколько минут, но от напряжения он чувствовал себя опустошенным, выжатым. Безумно захотелось прислониться спиной к прохладной, выкрашенной в неясный цвет стене и постоять пару минут, закрыв для верности глаза. Да нельзя, накрахмаленная рубашка вмиг почернеет. Он ощутил, как от всеохватыващей духоты струйка пота стекла под майкой между лопаток. То ли еще будет! Как же они тут служат в этом вечном пекле?! Узкий и длинный, как тоннель, штабной коридор был пуст, и напряжение как-то сразу отпустило Игоря, он обмяк, расслабился и до лестницы прошел совсем не молодцеватой, а даже острожной походкой, сам пугаясь громыхания тяжелых подкованных сапог по грубому дощатому полу. Игорь думал о впечатлении, которое произвел на командира полка. Правильно ли он представился? Вроде все сделал, как учили. Но, кажется, строевой подход тут ни к чему, смотрелся глупо и бездарно… А даже по тому, как кэп относился к формальному соблюдению иерархических почестей, Игорь угадывал конкретного прагматичного человека, ценящего реальные достижения гораздо больше обрамляющей их бутафории.

Через несколько минут молодой лейтенант уже шел под выжигающим все живое огненным шаром, неминуемо приближаясь к пресловутой седьмой роте. Хотя он взбодрился и настроился на непримиримую борьбу неизвестно с кем, внутри у него все кипело, клокотало, натянулось канатом, в голове все смешалось, и он даже не знал, с чего начать.

Одного взгляда на непочтительно глазеющих на него бойцов было достаточно, чтобы понять: училищные методики, строгость и муштра тут не покатят. Нужна хитрость, сноровка. К черту, сначала прощупать, чем они дышат…

– Товарищ лейтенант, а вы не наш часом? – На Игоря насмешливо и любопытно смотрели большие черные глазищи солдата без головного убора, но с вьющейся молодыми виноградными стебельками шевелюрой. Эх, взять бы за эти кучеряшки, да обрить голову наголо, вот тогда бы знал, как к офицеру обращаться. Но внутри Игорь чувствовал себя неуютно, даже скверно и подавленно и потому спросил просто, не выдавая эмоций:

– Какая рота?

– Седьмая… – прозвучал незамедлительный ответ, после которого черные глаза опять испытующе, с невероятной бесцеремонностью впились в молодого лейтенанта, пытаясь заглянуть ему в душу. Игорь не заметил, как прошел нужную ему казарму, и теперь чувствовал, что находится под прицелом множества заинтересованных взоров, изучающих его как экзотический экземпляр человеческого рода. В самом деле, в парадной форме он и в цивилизованном месте выделялся бы, а тут, на обочине советской империи, такой внешний облик раздражал, напоминая, что где-то, на недостижимом отсюда расстоянии, находится совсем иной мир, наполненный пестрыми красками и яркими цветами.

– Значит, к вам, – коротко ответил лейтенант. Он сразу уловил скытый подвох в словосочетании «наш лейтенант», бывалый солдат с первой секунды послал ему плутовской сигнал «не мы ваши, а вы – наш». Что означало лишь то, что принимать его за своего начальника только из-за того, что он носит офицерские погоны, никто не намерен. И поэтому Игорь мимо воли испытал раздражение и неприязнь к солдату, которые он, однако, решил приберечь до поры до времени.

– Ну, что я вам говорил! Нам лейтенанта прислали! – повернув голову к разбросанным по казарменному пространству сослуживцам, почему-то радостно возвестил солдат. И тут же обратился к Игорю, не давая ему опомниться.

– А вы из Рязанского? – участливо поинтересовался он, сунув для верности правую руку в глубокий карман песчанки. В фамильярном жесте сквозило желание протестировать командира на прочность, зажать его в тиски неожиданных обстоятельств и, пока тот еще не знаком с местными порядками, навязать ему свою игру.

Игорь видел, что ситуация развивается по невыгодному для него сценарию. Изменить правила, сверкнуло в голове, и как будто высветилась перед глазами горящая строка: срочно взять инициативу в свои руки!

– А в котором часу обед? – спросил Игорь вместо ответа. Намеренно задал вопрос о приятном и не ошибся, солдат проворонил ситуацию.

– Для нашей роты в тринадцать сорок.

Игорь взглянул на командирские часы с кумачовой звездочкой на циферблате – до обеда оставалось еще чуть больше пятнадцати минут.

– Давайте так сделаем. Вы построитесь повзводно, по штату, познакомимся, и я отведу вас на обед. Есть в роте старшина?

Игорь увидел, как неприятно сморщилось обветренное лицо солдата при словах «отведу вас», но, очевидно, любопытство взяло верх.

– Старшина-то есть, но он в каптерке. На обед не пойдет, потому что плохо себя чувствует. А роту я построю. – И, демонстративно не вынимая руку из кармана, опять повернул голову в сторону и возвестил грозным голосом: – Эгей, мужики, строиться на обед! Повзводно!

Вскоре рота построилась. Впереди во взводах стояли пугливые молодые солдаты, угловатые и нескладные, затюканные стариками и потому услужливые, в замусоленной одежде с отвисшими на коленках и задах брюками. Сзади гурьбой, мало напоминавшей строй, толпились необузданные старослужащие. Игорь удивился, что некоторые из них были без кителей, прямо в черных майках. А один вообще наповал сразил молодого лейтенанта: прямо к майке в районе груди у него был прикручен орден Красной Звезды, а вместо кепки он нахлобучил на голову широкополую шляпу, какую носят пограничники. Вот эти-то парни в майках и составляли ядро постоянно действующей против армейской дисциплины оппозиции; они были беспредельно наглы и вели себя с откровенным вызовом в каждом жесте и каждом слове. Любое их движение заключало в себе демонстративное противоборство, форму постафганской самореализации. «Даже не войско, а туземное племя, – с досадой заключил про себя Игорь. – Так просто их не взять – нужна крепкая, длительная осада, как основательно укрепленной крепости, нужен таран, которым можно пробить ворота непонимания, сделать бреши в стенах неприятия всего, что составляет основу армии, ее управления, ее незыблемую дисциплину».

К вечеру напряжение Игоря еще более возросло. Его представили командованию батальона, похожему на штаб подразделения. Комбатом оказался относительно молодой капитан Шницын. Увидев его впервые, Игорь подумал, что такие в других частях еще ходят в ротных, а этот уже дослужился до командира батальона. Самоуверенный и амбициозный, с неподражаемым апломбом, он, однако, действовал поверхностно, не вникая в корневую систему военного организма. Ему нужны были пристойные результаты стрельб, отлично выполненные прыжки, отремонтированные, свежевыкрашенные казармы и отсутствие чрезвычайных происшествий. Его интересовало только то, что составляло основу, суть карьерного роста. В помощниках у него числились хронический безнадежный алкоголик – зампотех, давно уставший от службы и, вероятно, от самой жизни, майор Сеньцов, который, впрочем, превосходно разбирался в устройстве боевой машины десантной и был способен обеспечить выход из парка батальонных БМД. И как водится, воспитатель, хитрый колдун, худой и сгорбленный, как кощей, брызгающий на всех окружающих серо-зелеными, глубоко проникающими лучами из выпученных, невероятно зорких глаз-прожекторов. Этого майора со странной, но хорошо запоминающейся фамилией Стериопало (и Игорь сразу уловил обстановку) опасались батальонные офицеры и стороной обходили старослужащие солдаты. И не зря. Учтивый до лести, слащавый до приторности, с эластичной улыбкой, старательно формируемой тонкими губами, он производил недвусмысленное впечатление человека непредсказуемой взрывоопасности, как радиоуправляемый фугас. Вот только кнопка управления детонацией находилась неизвестно где.