Конан и осквернители праха - Леонард Карпентер

– Наша основная надежда – городская стена, – сказала она. – Верные войска уже посланы туда и занимают позиции. Но нам понадобится и помощь народа... – И царевна вновь ухватила Конана за руку. – Если бы ты мог склонить на нашу сторону своих друзей!.. Или уговорил драться хоть сколько-то жителей! Это многое изменило бы! Впрочем, ты один раз уже спас мне жизнь, я и за это никогда не смогу тебя должным образом отблагодарить... – Она покраснела и опустила глаза, не выпуская его руки из своей.

– Ладно, сделаю что смогу, – проворчал киммериец, легонько сжал ее руку, потом выпустил. – Во имя Крома, девочка, я на твоей стороне, а Хораспес – слишком опасный враг, чтобы от него бегать. Только, к сожалению, не возьмусь обещать, что кто-то из моих, с позволения сказать, друзей за нами последует!

Они попрощались, и Эфрит, не тратя времени попусту, ушла прочь во главе маленького отряда, чтобы обратиться к подданным с вершины городской стены. Она горделиво шагала среди перешедших на ее сторону вельмож, окруженная верной охраной. И надо сказать, что ушла она весьма вовремя. Войско Хораспеса перестроилось и снова взялось разгонять толпу.

Что творилось на площади, невозможно передать никакими словами. Толпа насчитывала несколько десятков тысяч человек, а выходов было раз-два и обчелся. Ко всему прочему стража, верная Эфрит, назло приказу Хораспеса уже замыкала западные городские ворота. Деревянные мосты через каналы один за другим рушились под тяжестью бегущих человеческих множеств, а дорогу, проходившую вдоль городских стен, плотно занимали войска...

Хораспес только что говорил о мире и о том, что проявившие покорность могли ничего более для себя не опасаться. Тем не менее его боевые колесницы и пешие воины продолжали методично очищать площадь, убивая всех, кто попадался навстречу. Самый вид его воинства отнюдь не способствовал тому, чтобы кого-нибудь успокаивать. Даже наиболее человекообразные любого могли до смерти напугать своими застывшими лицами трупов, а что говорить о наполовину разложившихся или вовсе частично скроенных из звериных тел! Тех, кого они убивали, без промедления тащили внутрь пирамиды. В толпе уже ходил слух о том, что там их быстренько обряжали как мумии, затем возвращали к жизни – и отправляли обратно на площадь, но уже затем, чтобы сражаться и убивать на стороне пророка...

Мужчины, женщины, дети в страхе карабкались на берега каналов, жались к подножию городской стены или пытались забраться на каменную ограду некрополя. Те, кому было недоступно даже и такое жиденькое укрытие, по-прежнему крутились на открытой площадке, бросаясь из стороны в сторону, смотря по тому, какой очередной дикий слух рождался в воспаленных умах. Мечи нападавших и копыта безумных коней уносили все новые жизни. Иные впали в буйное помешательство, иные, наоборот, затихли в полном отупении и безразличии, – куда, в самом деле, деваться, коли уж наступило светопреставление?..

Первоначально на площадь были вывезены тележки со всевозможным угощением для гостей похорон. Их, конечно, давно опрокинули, а лакомства – растоптали. Тех, кто еще сохранял более-менее здравый рассудок, начинал мучить голод, потому что дело шло к сумеркам. Набрякшее небо понемногу меркло, и зловещая сцена приобретала все большее сходство с тем кошмаром, о котором когда-то пророчествовал Хораспес...

Бродя без особенной цели, Конан наткнулся на кое-кого из шемитов, с которыми он успел познакомиться, пока работал на строительстве пирамиды. Эти люди, одичавшие от ярости и отчаяния, сбились в плотную стаю, чтобы не погибнуть поодиночке. Переговорив с ними, Конан дал дельный совет, и они раздобыли подобие оружия, разгромив повозку с инструментами. Потом киммериец повел их на перехват одной из вражеских колесниц.

Это было крепкое, надежное сооружение, только сегодня торжественно завезенное в пирамиду; строили его в расчете на Вечность. Скакуны тоже были что надо, породистые и дорогие. Однако они были уже загнаны беспощадными наездниками и чуть не падали в упряжи. Когда колесница мчалась мимо, новые товарищи Конана умудрились заклинить ломиком одно из колес, и боевая повозка, протащившись юзом, остановилась. Шемиты налетели со всех сторон, вскочили на колесницу и, действуя лопатами и топорами, разнесли в клочья стигийца-возницу и его песьеголового спутника. Толпа, видевшая это с берега канала, приветствовала успешную вылазку громкими криками.

Это не прошло незамеченным, и очень скоро на них устремился новый отряд выходцев из могил. Конан с друзьями приготовились давать отпор. К тому времени на свет Божий выползли из подземелий наихудшие из мумии – древние, ветхие, чуть не разваливающиеся на ходу. Многие были скомпонованы из человеческих и звериных членов так, что казалось – над ними потрудился сумасшедший художник. Киммериец нутром почувствовал, как дрогнули его люди, выстроенные в жалкую линию. Последняя степень ужаса наступила, когда один из шемитов признал в самой, так сказать, свежей мумии, двигавшейся им навстречу... своего младшего брата. Этот брат входил в избранную посмертную стражу и был все еще одет в безукоризненные погребальные одеяния. Старший брат не выдержал и с безумными криками устремился прочь...

Остальные разом утратили боевой дух. Когда сразу двое пали под ржавыми мечами и терзающими когтями мертвецов, Конан скомандовал отступление. По счастью, древние мумии не могли угнаться за живыми людьми. Беглецам удалось прорваться на другую сторону площади и там снова принять боевой порядок.

Дело, таким образом, кончилось отнюдь не победой, но успешный захват колесницы подал шемитам, притулившимся возле стены, отличный пример. Оказывается, с Детьми Ночи все же можно было справляться. К людям Конана стали примыкать другие, начали появляться и новые самостоятельные отряды. Многие уже слышали страстную речь, произнесенную царевной Эфрит с городских ворот, а говорила она о необходимости сопротивления воинству Хораспеса. Нашлись, конечно, и такие, кто заявил о непреходящей верности царице Нитокар. Распря между двумя партиями опять же была вовсе не на руку пророку.

Между тем Хораспес явно поставил себе очередной целью захват западных ворот. Вскоре его войска устремились туда кратчайшим путем, по прямой от гробницы. Они шли плотным, сомкнутым строем, рассекая площадь надвое. Конан ни на миг не забывал, что его противник был искушен в колдовстве. Помнил он и о том, что надвигавшаяся ночь сулила своим Детям еще большие преимущества. Он предоставил своим шемитам совершать вылазки под водительством вновь избранных вожаков, а сам попробовал разузнать, что именно замышляли полководцы Хораспеса. И вышло так, что он натолкнулся на Осгара, Исайаба и Зефрити.