Далекие острова. Трилогия (СИ) - Олег Будилов

Я заметил, что моя сигара потухла и выбросил ее в песок. Первое удивление прошло, вернулась возможность здраво рассуждать.

— Значит корабль никуда не уходил?

Тар кивнул.

Кровь бросилась мне в лицо, от бессильной ярости свело челюсть. Я замотал головой и наконец выдавил из себя,

— Вы понимаете, что из-за ваших махинаций погибли люди, а морина почти в полном составе оказалась в руках адмирала Толя?

— Это была часть плана. Мне очень жаль, — сказал Тар.

Он внимательно смотрел на меня и в его спокойном взгляде, я не увидел ни капли сочувствия.

Я сунул руку в карман и нащупал золотую монету, которую хранил на удачу. В моей голове вертелась только одна мысль: «Разменная монета, дешевая разменная монета». Нас опять предали, в очередной раз использовали в темную.

Тар отвернулся. Он молча курил, предоставив меня собственным невеселым мыслям.

Я постарался успокоиться. Обвинять лейтенанта в бесчеловечности бессмысленно. Он офицер, который выполнял приказ. Нужно наконец подумать о своей судьбе и о жизни близких мне людей, которых еще можно спасти. Нам предлагали свободу и помощь.

— Вы сильно рискуете, — сказал я, — помогая нам бежать, Вы можете потерять расположение адмирала.

Тар ответил не задумываясь.

— У меня нет другого выхода. Мне нужен гонец. Вы расскажите капитану Халу о том, что у меня все получилось. Он уже почти месяц ждет от меня вестей.

Лейтенант двумя глубокими затяжками докурил папиросу и выбросил в набежавшую волну.

— Нам пора идти, — спохватился он, — долгое отсутствие может вызвать подозрение.

Я был совершенно сбит с толку. Жизнь в очередной раз совершила крутой поворот и мне требовалось время, чтобы это осознать. Еще час назад я не видел никакой надежды на спасение, и вот теперь появился реальный шанс. Я мог бы его об этом не спрашивать, но не смог удержаться.

— Вы все знали про адмирала и экспедицию?

— Нет, — ответил Тар, — догадывался, но наверняка не знал.

Мы пошли обратно. Стало совсем темно. Перед уходом я не надел бушлат и теперь дрожал от холода.

— Что будет с моринерами? — спросил я. Не знаю кому я задал этот вопрос, лейтенанту или самому себе.

— Я постараюсь их поберечь, — ответил Тар.

Меня поразило это странное слово. Никогда прежде я не слышал его применительно к десантникам. «Поберечь» — прозвучало, как-то слишком по-домашнему, так мог бы сказать моряк о старых сетях, лодке или сапогах. Но человеческие нотки, прозвучавшие в словах Тара, успокоили меня.

— Что мы скажем остальным, зачем Вы меня позвали? — спросил я, когда мы уже подходили к воротам.

— Я просил Вас не устраивать сцен и спокойно сдать командование. Вы согласились.

Мизансцена в кают-компании не изменилась, разве только на столе появились приборы и легкая закуска. Последнее время доктор взял на себя обязанности стюарда и у него это неплохо получалось. Он разлил кофе по чашкам, но его никто не пил. Офицеры молчали.

Когда мы вошли, Гат облегченно вздохнул, видимо решил, что меня увели на расстрел.

— Все в порядке господа, — примирительно сказал я, — завтра утром, после завтрака мы отбываем в ставку адмирала за новым назначением.

По губам Маса скользнула ехидная улыбка. Наверно, мысленно он уже представил, как убивает нас. Неудачный выпуск академии. Если на курсе все такие, как Мас и Жен, значит в адмиралтействе нужно, что-то менять.

— По праву старшего офицера я собираюсь занять штаб, — твердо сказал Тар, — даю Вам полчаса, чтобы собрать вещи, а потом прошу пройти в казарму третьего взвода. Сегодня Вы переночуете там.

— Хорошо, — обиженно сказал я, — Ваше право.

Казарма третьего взвода примыкала к частоколу, сразу за ней начинался лес, который так и не успели вырубить. Лучшего места для побега не придумаешь.

— Идемте Мас, — сказал Тар, — пусть собираются.

Поражение было полным. Я видел, как торжествовал Мас, как разозлился Гат и опешил доктор. Когда новые командиры ушли, Гат высказал мне все, что думает. Я не перебивал и терпеливо ждал, когда артиллерист закончит сыпать проклятия. Если Мас дежурил под окном, то услышал много интересного о себе, адмирале и Таре. Пока Гат бушевал, я вытащил из саквояжа записную книжку Аси, выдернул листок и написал на нем химическим карандашом: «Ночью надо бежать. Тар поможет. Доверьтесь мне.» Записку я сунул каждому из них под нос и сокрушенным тоном сказал, — Вы правы Гат, совершенно правы, но сила на их стороне. Мы ничего не можем поделать. Когда я окажусь у адмирала, попробую что-нибудь выяснить.

Больше всего я боялся, как бы доктор или Гат неосторожным словом или действием не выдали нас. Сейчас, когда спасение было так близко, мы не могли рисковать.

Оружие, которое с таким трудом откопал Сол и с таким усердием привел в порядок артиллерист, пришлось оставить. Я взял свой саквояж, одеяло и одежду, и отправился в казарму третьего взвода. Доктор и Гат пошли к себе, чтобы собраться и перенести вещи.

В казарме было пусто и холодно. Я растопил печку и вышел покурить на улицу. Сигара хороша тем, что курить ее можно бесконечно долго, и пока ты занят этим важным делом, на тебя никто не обращает внимания. Я для вида обошел посты. Десантники дежурили только у ворот. Может быть Тар специально приказал им оставить стену или Мас посчитал, что теперь никто никуда не денется. Я поднялся наверх, прошелся по настилу для стрелков, выискивая возможное место для побега, и вернулся в казарму. В штабе горел свет, через затянутое бумагой окно, были видны двигающиеся тени.

Время тянулось невероятно медленно. Очень хотелось выпить, но я решил, что лучше этого не делать. Мы несколько раз выходили на улицу по одному и вместе, чтобы часовые привыкли к нашим прогулкам и перестали обращать на это внимание. Частокол в том месте, где я планировал бежать был высотой три метра и со стороны двора не просматривался, настил загораживал конек крыши нашей казармы. Основная опасность быть замеченными оставалась при проходе через двор и при подъеме на стену. Если Мас не поставит часовых, у нас будет шанс.

Я прекрасно понимал, что Тар со своей стороны сделает все, чтобы мы смогли уйти, но при этом не будет рисковать своей репутацией. Его миссия настолько важна, что в случае, если что-нибудь пойдет не так, ему будет проще нас пристрелить, чем записаться в сообщники.

Мы здорово нервничали, мало говорили и много курили. Скоро в казарме стало невыносимо, табачный дым ел глаза и мы открыли дверь, чтобы проветрить. В штабе погас свет, но Мас спать не ложился, я наблюдал за двором через маленькую дырочку, которую проковырял в бумажном окне, и видел, как он проходил мимо. Не думаю, что лейтенант собирался зарезать нас во сне. Скорее всего он планировал обставить нашу смерть, как настоящий спектакль, по дороге в ставку адмирала нас бы расстреляли, возможно еще заставили рыть себе могилы. Я помнил, как на корабле, Мас расспрашивал меня об этом «развлечении», очень популярном у вардов во время войны.

Часового у нашей двери не выставили, видимо посчитали, что охраны у ворот будет достаточно. Три метра это небольшая высота, но хотя мы не взяли с собой ничего, кроме бушлатов, предстоящий прыжок был сопряжен с определенным риском. Договорились так, сначала идет доктор, потом я, последним прыгает Гат, интервал пять минут. Когда ушел Сол, я засек время. Вернувшись с отрядом Тоса в форт, я отказался от костров за стеной и во дворе оставил один на плацу возле штаба, а второй ближе к северным воротам. В казарме было две двери, нам нужно было уходить через боковую, чтобы миновать освещенный участок.

— Вы не знаете, где остановился Мас? — спросил Гат.

— Думаю, что на старом месте в казарме первого взвода.

Все время после появления отряда, Гат был сам не свой. Он так смотрел на Маса, словно собирался прожечь в нем взглядом дыру.

— Ради океана, Гат, — сказал я артиллеристу, — что Вы задумали?

— Ничего, — он старался не смотреть в мою сторону.

— Сейчас не время мстить, когда-нибудь мы вернемся и отплатим за все.

— Я понял.

Так бывает, когда разговариваешь с капризным подростком. Ты можешь взывать к логике, приводить примеры, с тобой будут соглашаться, но в конечном итоге, все-равно все сделают по-своему.

— Я очень Вас прошу, ничего не предпринимайте, — сказал я, — Вы можете подвести всех нас.

— Хорошо, — ответил артиллерист.

Время шло. Я с нетерпением смотрел на часы и прислушивался к тому, что твориться за стеной.

— Кажется, прошел, — сказал Гат.

Пять минут тянулись целую вечность. Наконец Гат тихонько подтолкнул меня, — пора.

Я выскользнул из двери, прижимаясь к стене, обошел казарму и пробрался к лестнице, ведущей наверх. В темноте было мало, что видно, угадывался край настила и торчащие на фоне неба концы лестницы. Слева послышались тяжелые шаги. Я замер. Часовой обходил свой участок. Я слышал, как он остановился, стукнул опущенный на землю приклад, чиркнула спичка. Часовой, что-то проворчал и шаги стали удаляться. Я медленно, стараясь не шуметь, начал подниматься на стену. На самом верху настил скрипнул, но я уже был возле частокола, не раздумывая, перекинул тело через ограждение, на мгновение повис на руках и разжал пальцы, падая в непроглядную тьму. Это было чем-то похоже на то, как я прыгал с борта «Грозного» в ледяную воду. Сердце глухо стукнуло и замерло, а потом я почувствовал удар, как будто кто-то хлестнул меня палкой по ногам и повалился спиной в высокие кусты. Жесткие ветки поцарапали мне шею и голову, фуражка потерялась, но я не обратил на это никакого внимания. Шума при падении было много, но со стены меня никто не окликнул. Я отбежал в лес, припадая на правую ногу, сильно ударился во время падения. Отойдя от форта на приличное расстояние, чтобы меня не заметили со стены, я развернулся и пошел в сторону океана. Доктор должен быть уже возле лодки. Пока все шло хорошо, даже слишком. После нашего неожиданного разговора с Таром я не мог отделаться от ощущения, что все происходящее похоже на сон, взявшийся неоткуда союзник, отсутствие караула, удачный побег. Рано расслабляться, нужно быть начеку. На всякий случай я обнажил шпагу. Лес кончился и стало заметно светлее. Я уже видел силуэт доктора и лодку, когда в форте грохнул выстрел и раздался чей-то крик. Я не стал прислушиваться, а что было сил бросился к спасительной воде. Чертов артиллерист. Неужели все-таки решил перед уходом убить Маса. В форте поднялась тревога, засвистела дудка караульного.