Вела Сезон 1 - Ли Юн Ха

— Сосредоточься, — прошипели они. — Давай, Нико, — уговаривали они себя, пытаясь прорваться сквозь туман в голове, пока последняя итерация вируса делала свое дело. — Ты должны это сделать. Ты должны отбить эти платформы. Ты не можешь уступить им технологию.

Технология. Вот вокруг чего разгорелось это безумие — технология. Но у них с Асалой другая миссия. Найти «Велу». Найти людей. Таков был приказ — ложь, в которую все верили. И да, Асала знала, что Экрем просто хочет спасти свою репутацию, и да, Нико докладывали обо всем Борею, но они оба все равно работали на спасение людей, правильно? Или нет? С тех пор как в игру вошли кубы, Нико и Асала почти не заговаривали о беженцах. Да, правда, кубы — это только средство, и все хотели завладеть ими ради своего народа, но разве это не хитроумная ширма, за которой кроются лишь амбиции? Экрем хочет сохранить пост, Кинриг хочет победу, Хафиз — мести. Хоть кого-нибудь здесь заботили жизни незнакомых им людей?

Снова ожило вещание.

— Брешь в блоке F. — Это Сорайя. Казалось, будто она говорит в наладонник на бегу. — Повторяю, брешь в блоке F. Избегайте этой зоны и следуйте протоколу действий при декомпрессии. При вылете проследите — два раза проверьте, — что ваш корабль полностью отделился от соседей. Берегите себя.

Сорайю заботили люди. Только она в этом балагане действительно заслуживала победу.

Нико вспомнили лица на видеозаписях с «Велы», истории, что Узочи хотела донести до всей системы. Хоть кого-нибудь заботил обмороженный человек, заботило, получил он новую ногу или нет? Хоть кого-нибудь заботило, нашла малышка Мелис свою подружку или нет? Хоть кто-нибудь воспринимал всех этих людей не политическими пешками, не полезным козырем ради сохранения наследия кого-то другого? Хафиз, Кинриг, отец Нико — все они одинаковы. Они просто хотели убедить себя же в своей правоте, чтобы спокойно спать по ночам. Но всем наплевать на безымянного человека и его ногу или лучшую подружку незнакомого ребенка.

Нико спросили себя, а заботит ли это их самих. Они-то всегда думали, что выступают за справедливость, за всеобщее благо, а теперь внутри них свернулась ярость из-за того, что их не спасут. И расстраивало их отсутствие не спасения, а того, что идет раньше. Момента, когда кто-нибудь похлопает по плечу и поблагодарит за отлично проделанную работу. В конечном счете они хотели славы за какое-нибудь хорошее дело. А теперь хайямцы запомнят их предателем, ганьдэсцы — злодеем, а борейские повстанцы — слабым звеном. И вот как раз это — если говорить ожесточенно, честно — и терзало сильнее, чем все переживания, найдет там себе дом какая-нибудь маленькая беженка или нет.

Нико ничем не лучше остальных.

Они окунулись обратно в работу. Они все еще может помочь людям с «Велы». Сейчас эти несчастные где-то там, разбросаны по кораблям «Галы», готовятся промчаться мимо военной гордости Хайяма. Может, на пару минут — всего на пару минут — Нико станет тем, о ком они захотят рассказать другим. Даже если никто не захочет слушать.

***

Очевидно, инженер с припорошенными сединой волосами, приведенная на мостик, досиживала последние уютные годы своей службы, в течение которой работала в машинных залах или исследовательских лабораториях и ни разу не встречалась с высшим командованием. Ученой она не была — по крайней мере, формально, — но в ее досье были указаны курсы по астрофизике. На борту военного корабля, созданного только для стандартной планетарной обороны, приходилось довольствоваться этим. Она стояла перед Кинриг в замызганном смазкой комбинезоне, нервничая, как злаковая крыса на свету.

— Генерал, поймите: я... я не разбираюсь в технологии, которой они пользуются. Я никогда ее не видела.

— Никто не видел. — Кинриг вперила взгляд в инженера, требуя зрительного контакта. — Я прошу предположить.

Инженеру, похоже, предположения нравились не больше, чем самой Кинриг.

— Кротовые норы известны своей нестабильностью. Поэтому... поэтому раньше их никто и не мог приручить. Стоит открыть маленькую, как она пропадает в мгновение ока. На этом исследования всегда и стопорились. Я не знаю, как они делают это… — она показала на экран, — …но если бы предполагала, то сказала бы, что это только временно. Очень временно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Насколько?

— Минуты? Секунды? Часы? — Она паниковала. — Кима, я понятия не имею, как нора продержалась до сих пор, только проблема здесь не в сроках.

— А в чем?

Инженер сцепила руки.

— Генерал, кто-нибудь связывался с планетой?

Кинриг ответила озабоченным взглядом.

— А что?

— Сейчас мы на полпути между домом и Риной.

Рина — это ближайшая луна.

— На полпути. Кима, я спрашиваю со всем уважением, но… вам же известно, что у кротовой норы есть собственная гравитация, да? У нее есть масса. Это не пустая дверь. Это объект — большой объект — и его только что закинули прямо…

Кинриг уловила логику. Развернулась к связисту.

— Как там платформы? — потребовала она ответа. Связист засуетился.

— Их разбросало, кима. Какая-то проблема с…

— Мне это ничего не говорит, энсин.

— Попробуйте погодные спутники, — тихо посоветовала инженер. — То, что никто не станет взламывать.

— Слушайте ее, — приказала Кинриг. — И задумайтесь, почему сами не догадались.

Недолгий, но бешеный стук по клавишам, а затем:

— Генерал, я получаю от ближайшего кластера погодных спутников сообщение об ошибке, — сказал связист. — Они… они не на своем месте. Все. Их навигационные системы пытаются компенсировать сдвиг и вернуть их на прежние орбиты через…

— Неважно, — прошептала инженер. Она уставилась в пустоту, словно куда-то за тысячу миль. — О боги. О боги, о боги.

На это у Кинриг не было ни времени, ни терпения.

— Выкладывай.

Инженер закрыла загнанные глаза.

— Гравитация кротовой норы влияет на Гань-Дэ.

— Как влияет?

— Если исходить из существующих гипотез? Ускоряет вращение и меняет скорость. Сдвигает с орбиты. Недавний навигационный сбой на самом деле не сбой — это кротовая нора притягивает заодно и наш корабль. Вот только мы-то можем двигаться. Мы можем компенсировать сдвиг. А планета — нет. И чем дольше эта штука там торчит, тем будет хуже.

— Что случится?

— Я… у меня нет выкладок, нет данных…

— Предположи.

Инженер сглотнула.

— Даже несколько минут — это катастрофа. Чтобы поднялся уровень океана, многого не нужно. Сомневаюсь, что люди на поверхности что-то уже заметили, но… я хочу сказать, гипотетически — наводнения на экваторе, постоянные дожди. Возможно, штормы. Я предполагаю, это начнется через день-другой, в зависимости от близости этой штуки. И... и если изменилась скорость вращения, то изменится и продолжительность суток, а это означает нарушение биоритмов всех животных и урожаев. Если изменилась орбита, а она наверняка изменилась… — Казалось, сейчас инженеру станет плохо. — Все зависит от направления притяжения и ускорения планеты, но так или иначе…

Кинриг уставилась за стекло мостика на трещащую дыру, глотающую любой корабль, что бросался в нее. Так или иначе, Гань-Дэ обречен.

***

Снайперы не разговаривают со своими целями. Это основы профессии. Занять позицию, найти цель, произвести выстрел, пойти домой. Никакой грязи, никакой мести. Асале всегда импонировала такая аккуратность. Это же чуть ли не любезность — отказ от кровавого накала рукопашной. Если все сделать правильно, цель ничего даже не почувствует. Умрет по щелчку пальцев, не успеет испугаться или пожалеть. Убийство — некрасивая работа, как ни посмотри, но метод Асалы в общем и целом милосерден.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И все же… все же она колебалась, пока ее корабль неуклонно сближался с Экремом. Она уже видела его судно, отблески света на его полированном корпусе. Должно быть, он заметил ее на экране, но не мог знать, что это именно она. Просто очередной корабль с «Галы», закрывающий собой беззащитных людей.