Тузы за границей - Гейл Герстнер-Миллер

Один из охранников подобрался к такисианину сзади и ударил прикладом «узи» по голове, тот упал на колени, застонал, прикрывая голову руками, затем попытался подняться, но араб безжалостно сшиб его с ног. Тахион захрипел и без сознания повалился на мозаичный пол.

Hyp аль-Алла расхохотался. Он взглянул на Грега, чья рука все еще тщетно тянулась к ноге пророка.

– Ну что, видишь? Я под защитой: под защитой Аллаха, под защитой моих людей. Эй, сенатор Хартманн, с нитками, которые видела кахина? Все еще хочешь завладеть мною? Быть может, стоит показать тебе нити Аллаха и заставить тебя сплясать Ему на потеху? Кахина сказала, что ты опасен, а Сайид считает, что тебя нужно убить. Так что, наверное, ты будешь первой жертвой. Как отреагировали бы твои люди, если бы увидели, как ты каешься в своих преступлениях, а потом, умоляя Аллаха о прощении, убьешь себя? Как думаешь, это будет здорово?

Hyp аль-Алла направил палец на Грега.

– Да, – проговорил он. – Думаю, еще как будет. – Кукольник заскулил от страха.

– Да, думаю, еще как будет.

Майша с тревогой прислушивалась к словам брата. Все, что он сделал, было для нее как пощечина: демонстративное сожжение забитых камнями джокеров, нападение на Тахиона, эти высокомерные угрозы. Наджиб предавал ее каждым своим словом.

Они использовали ее и лгали ей. Позволили поехать в Дамаск, считать, что она представляет их и что, если она привезет к ним американцев, появится надежда достичь какого-то согласия.

В душе у женщины медленно разгорался гнев, выжигая веру.

«О Аллах! Я верила, что голос внутри Наджиба – Твой. Но теперь он показал свое второе лицо. Может, оно тоже Твое?»

– Ты слишком спешишь, Наджиб, – прошипела она. – Не погуби нас своей гордыней.

Его сияющее лицо исказилось, он осекся на полуслове.

– Это я пророк, – рявкнул он, – а не ты!

– Тогда хотя бы послушай меня, которая видит наше будущее. Ты делаешь ошибку, Наджиб. Этот путь уводит прочь от Аллаха.

– Молчи! – взревел он, и его кулак понесся к ней.

Красная пелена застлала ей глаза. Боль заглушила голос Наджиба, и в тот же миг что-то в ее сознании надломилось – рухнул какой-то барьер, который сдерживал злобу. Холодная и убийственная, эта ярость была отравлена всеми теми обидами и оскорблениями, которые брат нанес ей за эти годы, пронизана неудовлетворением, вынужденным самоотречением и подчинением.

Hyp аль-Алла уже отвернулся от нее и продолжал вещать, и сила его голоса вновь начала оплетать толпу.

Майша увидела у него за поясом нож и поняла, что делать. Принуждение было слишком властным, чтобы ему противиться. С нечленораздельным криком она бросилась на Наджиба.

Сара увидела, как Hyp аль-Алла нацелил сияющий палец на Грега. Она проследила за этим жестом, но ее вниманием завладела кахина – та смотрела на брата, и во взгляде женщины был один только яд. Она что-то крикнула ему по-арабски, и он обернулся к ней, все еще полыхая силой. Они обменялись репликами, и брат ударил ее.

Этот удар словно вверг ее в божественное неистовство. Кахина бросилась на Нура аль-Аллу, точно дикая кошка, с воплем принялась драть его лицо когтями. Темные струйки крови затемнили сияющую луну его лица. Она дернула рукоять длинного кривого ножа, заткнутого у него за пояс, и вырвала его из украшенных драгоценными камнями ножен. Продолжением того же движения она полоснула его по горлу острым лезвием. Hyp аль-Алла схватился за шею, кровь хлынула у него между пальцев, а изо рта вырвался сдавленный всхлип. Он опрокинулся навзничь.

На мгновение всех сковал ужас, потом зал взорвался криками. Кахина, потрясенная, стояла над телом Нура аль-Аллы, сжимая нож в побелевших пальцах. Сайид взревел, взмахнул громадной ручищей – и женщина кувырком полетела на пол. Он неуклюже шагнул вперед, и Сара с изумлением поняла, что этот великан – калека. Двое охранников схватили кахину, рывком вздернули на ноги, несмотря на сопротивление. Двое других сидели на корточках у тела раненого Нура аль-Аллы, пытаясь остановить кровотечение.

Сайид между тем подобрал кинжал, который она выронила, уставился на бурые пятна на лезвии. Он взвыл, подняв глаза к небу, и занес нож, чтобы ударить жену. И простонал, не успев опустить клинок. Его колени подогнулись, как будто сверху на него навалилась чудовищная тяжесть, массивное тело просело – скелет был больше не в состоянии выдерживать вес плоти. Все услышали тошнотворный сухой хруст ломающихся костей. Сара огляделась по сторонам и увидела Хирама – на лбу у него выступил пот, он сжимал побелевшие кулаки.

Сайид – бесформенная масса на мозаичном полу – тихо скулил. Охранники в растерянности отпустили кахину.

И женщина побежала. Один из охранников вскинул свой «узи», но удар Джонса отбросил его к стене. Джек Браун, окруженный золотым сиянием, подхватил еще одного телохранителя Нура аль-Аллы и швырнул его в стену. Соколица, у которой линяли крылья, не могла подняться в воздух. Однако она все же натянула перчатки с титановыми когтями и драла ими охранника. Билли Рэй с ликующим гиканьем развернулся и пнул ближайшего к нему боевика в пах.

Кахина нырнула в арку выхода и была такова.

Среди всеобщего смятения Сара нашла Грега. Он был цел и невредим, женщина рванулась к нему – и застыла.

На его лице больше не было ни страха, ни тревоги. Он выглядел совершенно спокойным. Казалось, он вот-вот улыбнется.

Сара ахнула. Внутри у нее разверзлась бездна.

– Нет, – прошептала она еле слышно.

«То, что он сделает со мной, он сделает и с вами».

– Нет, – повторила она. – Этого не может быть.

Обвиняющий перст Hypа аль-Аллы нацелился на Хартманна, и тот понял, что единственная его надежда на спасение – источник горечи внутри кахины. Теперь он знал, что Свет Аллаха неподвластен ему, но женщина была игрушкой в его руках. Грег вломился в ее сознание жестоко и безжалостно. Он сорвал все, кроме этой подспудной ненависти, он всколыхнул и раздул ее. Все получилось как нельзя лучше.

Но кахина должна умереть! Должно быть, это Хирам остановил Сайида – слишком галантный, чтобы оставить женщину на растерзание исламскому правосудию, и до странности жестокий со своей силой. Грег выругал себя за то, что не предусмотрел такого исхода; он мог бы придержать Хирама, свою давнюю марионетку, несмотря даже на странные оттенки, которые стали заметны в нем в последнее время. Теперь момент был упущен, колдовские чары, которыми сковал их голос Нура аль-Аллы, рассеялись. Он осторожно прикоснулся к сознанию Хирама и снова удивился странной игре цветов. Надо будет подумать над этим.

Вокруг кричали люди. Оглушительно застрекотал «узи».

Посреди этого хаоса Хартманн ощутил Сару. Он обернулся и увидел, что взгляд женщины прикован к нему. В душе у нее сменяли друг друга неистовые эмоции, любовь, изорванная в клочки, истончилась под грузом разрастающейся охры подозрения.