Булавин 1-2(СИ) - Василий Сахаров

  На короткий момент митрополит замолчал и из толпы к нему выскочил один из горожан, по виду, торговец с рынка или мелкий лавочник, который упал перед ним на колени и прокричал:

  - И что же нам теперь делать, святой отец!?

  Левой рукой митрополит, как и подобает православному, поднял лавочника с колен, поставил его рядом с собой плечом к плечу, и приступил к наставлению толпы:

  - Москвичи! Люди православные! Все идем к Преображенскому дворцу! Освободим честных бояр, кто за царевича Алексея, а всех предателей веры православной, лютеран и колдунов, побьем каменьями и спалим в деревянных срубах! Вперед!

  Словно копье, Стефан Яворский вскинул перед собой посох и толпа горожан, направилась к последнему пристанищу Петра Романова. Мне в этом шествии принимать участия интереса не было, и по пути, скользнув в один из многочисленных проулков Солдатской слободы, как и все умные люди, за продолжением спектакля, я наблюдал со стороны.

  Москвичи подошли к Преображенскому дворцу, столкнулись с шеренгами гвардейцев, которые перегородили улицы, и тут выяснилось, что рядовые солдаты о смерти императора ничего не знают, и выполняют приказы своих офицеров, верных сторонников Меншикова. К полкам выдвинулись агитаторы, митрополит, царевич и еще несколько человек в военных мундирах. Короткие переговоры прошли успешно, проход был открыт и усилившаяся гвардейцами толпа, подобно морскому цунами накатилась на деревянный дворец с несколькими каменными постройками.

  Что было после этого, понятно. Ромодановский, Шереметев и присоединившиеся к ним вельможи и генералы, на своих плечах вынесли тело покойного императора на улицу, и народ удостоверился в том, что его не обманывают. Люди плакали и жалели своего государя, горе все-таки, и пока это происходило, во дворце поменялись караулы, а Меншиков, его сторонники и императрица, через черный ход, под крепкой охраной, были отправлены в Преображенский Приказ.

  Власть оказалась в руках Алексея Петровича и, удостоверившись в том, что держит он ее крепко, я залег на дно, и ждал того момента, когда все успокоится. И вот, вчера был похоронен Отец Отечества Петр Первый, и столица вернулась к привычному ритму жизни. Мне надо было возвращаться домой и, по рекомендации Жукова, в качестве возчика, присоединившись к торговому обозу на юг, я покинул столицу Руси.

  На краткий миг, я остановился на заснеженной дороге, и оглянулся назад, туда, где за лесной чащобой, осталась Москва. Все прошло неплохо, история изменена, и мне остается надеяться на то, что царевич, который вскоре станет императором, не пропустит мои слова мимо ушей, запомнит их, и не сломается. Если так, то в будущем с ним можно иметь дело. Понятно, что впереди еще будет многое, и кровь, и интриги, и непонимание, и ложь, и зависть, и многое другое, но жизнь продолжается и все в наших руках.

  - Эй, ты чего застыл!? - Меня окликнул голос старшего в обозе, приказчика Мефодия, крепкого мужика в овечьем тулупе, который ехал на резвом жеребчике вдоль каравана. - Поторапливайся!

  - Понял, дядька Мефод.

  Подхватил под уздцы запряженную в сани смирную рабочую лошадку, я въехал в колею, и повел ее по дороге на Малоярославец. Наш обоз должен успеть к Туле до таяния снегов, и тут Мефодий прав, надо спешить.

Конец Первой Книги.

 Булавин-2.

  - Фьюить-фить! Фьюить-фить!

  Неведомая певчая птица, спрятавшаяся среди зелени цветущего монастырского сада, приветствовала весну. И она так увлеклась этим занятием, что не обращала совершенно никакого внимания на двух мужчин, которые стояли под высоким плодовым деревом, и вслушивались в ее песню. Люди, если судить по одежде, священнослужители православной церкви немалого ранга, в молчании, подняв головы вверх, простояли без движения несколько минут. И только когда крылатая певунья замолчала, они сдвинулись с места, неспешно пошли по ровной дорожке вглубь сада и завели между собой разговор.

  - Хорошо здесь у вас. Благостно.

  Умиротворенно сказал первый, седой и подтянутый старец, по виду и выправке, не смотря на рясу, более напоминавший отставного военного, чем священника. Это был архиепископ Воронежский и Елецкий Арсений, выходец из древней дворянской семьи Костюриных, очень уважаемый среди православных священнослужителей человек и любимец покойного императора Всероссийского Петра Алексеевича Романова.

  - То, что благостно, это да. - Согласился с Арсением второй человек, широкоплечий и крепкий сорокапятилетний настоятель Московского Свято-Даниловского мужского монастыря архимандрит Пафнутий. - Однако же, монастырь сей вам не чужой, и я знаю, что вы немало лет провели за этими стенами.

  Пафнутий кивнул в сторону крепких белокаменных крепостных стен, которые ограждали основанный четыреста лет назад князем Даниилом Александровичем монастырь, и Арсений ответил:

  - Это так. Пятнадцать лет я был Воином Господа нашего и, думаю, что именно по этой причине, вы хотели со мной встретиться. Я прав?

  - Да, отец Арсений, причина названа верно. Как настоятель сей святой обители я занимаюсь подготовкой молодых инквизиторов для Московской епархии и по поручению Священного Синода борюсь с ересиархами, сатанистами, манихеями, богумилами, жидовствующими еретиками, беспоповцами, волхвами и людьми Древней Крови. Служба эта не из легких, но мы честно несем свой крест во имя спасителя всего рода человеческого. Однако не всегда и все нам понятно. Истоки многих событий скрыты под спудом прошедших лет, а архивы не дают всей ясности, и мы вынуждены прибегать к помощи таких умудренных жизнью людей, как вы. Сейчас нас более всего беспокоит Дон и восстание Кондрашки Булавина, который приютил у себя еретиков и языческих колдунов. И когда я стал поднимать старые бумаги, то пришел к выводу, что этот бунт имеет давние корни и связан с Разинским выступлением. Поэтому, я попросил архиепископа Новгородского Питирима свести нас с вами.

  - Что вам от меня нужно, отец Пафнутий?

  Архиепископ и архимандрит остановились на крохотной площадке посреди сада, и настоятель Свято-Даниловского монастыря сказал:

  - Расскажите про дело Разина и его товарищей. Как вы понимаете, меня не интересуют обычные бунтовщики.

  Пафнутий и Арсений присели на широкую лавку, врытую в землю и более опытный инквизитор начал:

  - Ну, что же, слушайте. Как вам известно, Степан Разин был одним из тех, в ком проснулась Старая Кровь, и воевал он не просто так, за свободу и волю. Этот атаман стремился ограничить нашу власть над паствой, и для этого собирал к себе таких же людей, как и он сам, тех, кто обладал необычными и колдовскими способностями.

  - Вы, считаете этих колдунов людьми?

  Настоятель монастыря посмотрел в старческие, блеклые глаза Арсения, а тот, выдержал взгляд, усмехнулся, и ответил:

  - Да, они люди. И хотя дьявол завладел их душами, они, так же как и мы, могут сопереживать, любить, ненавидеть, страдать, кричать от боли, и у них красная кровь.

  - Порченая кровь...

  - Порченая, - согласился Арсений, и продолжил: - Итак, восстание Разина, благодаря предательству атамана Яковлева, было подавлено. Царские бояре и князья вылавливали рядовых бунтовщиков, а нас, двадцать монахов из разных монастырей, направили искать колдунов и священников, переметнувшихся на сторону Стеньки. Первой, в городе Темникове мы взяли старицу Алену, за которой давно присматривали люди митрополита Новгородского Филарета. Сломать ее пытками не получилось, но мы использовали эту ведунью как наживку, и когда ее попытались освободить, нам удалось поймать и обезвредить еще нескольких химородников. Надо признать, что это был неопытный и глупый молодняк. Колдовские способности у этих юнцов были развиты не очень хорошо, воинского мастерства никакого, и сила воли слабенькая. Через них мы узнали о всех необычных людях, кто был в ближниках Стеньки Разина, и после того, как в деревянном срубе сожгли Алену и эту молодую поросль, продолжили свой поход. Прибыли в Астрахань и там схватили так называемого Хранителя Знаний Корнилу Семенова. С этого колдуна, прятавшего у себя дома многие древние книги и свитки, никакой полезной информации получено тоже не было. Силен оказался Семенов и даже когда горел на своих бесовских книгах, то и тогда ни слова не проронил.

  Прищурив глаза, Арсений прервался и посмотрел на солнце, было, о чем-то задумался, но его более молодой единомышленник поторопил старца:

  - Но ведь на этом ваш поход не закончился?

  - Конечно же, нет. Нам требовалось найти Ивана Лоскута, разинского писаря, который называет себя Трояном, и поселение, в котором жили семьи колдунов, так что, получив в подчинение полсотни верных казаков атамана Яковлева и полсотни драгун, мы отправились на Дон. Про все наши приключения рассказывать вам не стану, слишком это долгая история. Скажу только, что в Москву я вернулся через пять лет. Из всего инквизиторского отряда нас осталось только трое, и быть Воинами Господа мы больше не могли, здоровье не позволило. Главное поселение язычников найдено не было, поиски были прекращены, и теперь, потомки разинских соратников, которые подошли к делу более серьезно, чем их отцы и деды, вершат свое правосудие, как они его понимают.