Гонки с дьяволом - Владимир Кузьменко

— Церковь учит милосердию! — не сдавался отец Серафим, — призывает к прощению раскаявшегося преступника. Может быть вам не стоило так жестоко карать заблудших…

— Это кого — бандитов Можиевского? — удивленно переспросил Алексей.

— Да! Если бы они раскаялись. Но вы, как я знаю, даже не пытались их направить на путь истинный…

— Такой раскаявшийся бандит, при удобном случае, отец Серафим, не задумываясь всадил бы нож в спину любому из нас.

— Вот тут ты может быть и не прав, Алексей, — возразил Александр Иванович, — возьми хотя бы нашего полковника.

Он дружески положил Голубеву руку на плечо.

— Ну знаете, Александр Иванович! — вскочил со стула Голубев. Его лицо дышало негодованием. — Прошу не сравнивать… Я этого от вас никак не ожидал.

— Успокойтесь, полковник, прошу вас! — вмешался я. — Саша, немедленно принеси извинения. Это черт знает что! И вы, полковник, простите ему оговорку. Вы прекрасно понимаете, что мы никогда не ставили знак равенства между вашей организацией и бандитами.

Александр Иванович, поняв, что он допустил бестактность, принес свои извинения. Полковник немного успокоился.

— Давайте вернемся к нашему разговору! — начал я, — Ты, Саша, обеспокоен продолжающимися убийствами. Твое беспокойство мы вполне разделяем. Но, чтобы понять явление, надо знать его причину. Не так ли? — я повернулся и вопросительно посмотрел на отца Серафима.

— Совершенно верно! Причинность, то есть, детерминизм, есть основа философии.

— Не совсем с вами согласен, но это не относится к делу. Итак, если отбросить эмоциональные причины, типа «Каин — Авель», «Отелло — Дездемона», то что же является основной причиной убийства? Убийство — это завершающий акт насилия. Цель насилия — присвоение собственности! Подожди! — пресек я попытку Паскевича, хотевшего возразить. — Именно присвоение чужой собственности. Под этим понимается многое. Волк, убивающий овцу, преследует присвоение собственности этой овцы, то есть ее тела. Не так ли?

Главной ценностью человека, человеческого общества является его труд. Это его собственность. Но, чтобы присвоить его труд, надо в той или иной форме заставить человека работать на себя, насильника. А заставить, значит лишить свободы. Поэтому главная цель любого насилия в человеческом обществе — лишение человека права распоряжаться самим собою, лишение его свободы. С этого отправного момента и началась организация человеческого общества на пути исторического развития.

Если бы заповедь Божия говорила бы не «Не убий!», а «Не лишай своего ближнего свободы!» и, если бы человечество придерживалось этой заповеди, то не было бы ни убийств, ни войн. Но церковь не могла призывать к этому, а человечество не могло этому следовать, ибо это лишало бы человечество возможности развиваться, так как лишение части людей свободы и обращение их в рабов, высвободило другую их часть для интеллектуальной деятельности. Следовательно, Бог, если он существует (простите, отец Серафим), не мог дать людям заповеди охраны свободы, а санкционировал насилие и грабеж, ограничив его благим пожеланием «не убий», которое ни к чему не обязывало. Мне вспомнилось, что Петр I, вводя фактическое рабство в России, передавая помещикам полицейские права над крепостными крестьянами, лицемерно сокрушался, что помещики продавали крестьян на рынках, аки скот. Чего же тут сокрушаться, если сам создал для этого условия? Но это так, между прочим. Итак, на первых порах, да и в последующих этапах исторического развития насилие играло главную роль в организации общественных структур. В виде отнятия свободы и личной собственности на труд, то есть, было замаскированным рабством.

— Так что же? — взволнованно проговорил Алексей. — Замкнутый круг и мы никогда из него не выйдем?

— Сейчас попробуем разобраться. Катя, дай, пожалуйста, шпильку.

Я согнул из шпильки неправильный многоугольник.

— Ты, Алексей, хорошо сказал о нулевом векторе. Что это?

— Нулевой вектор! — ответил Алексей.

— А теперь? — я разъединил концы фигуры и поднял один из них вверх.

— Спираль.

— Именно! Наша задача состоит в том, чтобы превратить нулевой вектор нашего развития в восходящую спираль. Если победят банды, то путь, по которому начнет развиваться общество, будет иметь нулевой вектор.

— Но как и какими средствами? — спросил Голубев.

— Начнем со средств. Их, в основном, два. Первое — мы должны сохранить культуру, культурное наследие, спасти все, что в наших силах. Без этого все наши потуги напрасны. Второе — замена в организации человеческого общества насилия на взаимопонимание. Организация не на принуждении, а на понятии целесообразности. Следовательно, не организация, а самоорганизация, процессы синергизма. Не управление, а самоуправление и самое решительное, я подчеркиваю, решительное и жесткое подавление всяких попыток свернуть на старый путь развития, основанный на лишении свободы и присвоении труда. Мы не избавимся от насилия, если не противопоставим ему еще более жесткое и решительное насилие против насилия. Мы уже здесь говорили с отцом Серафимом и, кажется, согласились, что нам надо воспитать гордое, исполненное чувства собственного достоинства поколение, уважающее свою и чужую свободу. Если нам это удастся, то тогда и исчезнет основная причина убийств, войн. А до этих пор… — я отпустил поднятый конец шпильки и оба конца соединились.

— Видите? Для того, чтобы эти концы не соединялись, необходимо приложить усилие. Так и нам придется прилагать усилия, чтобы не дать восторжествовать старому пути развития. Катастрофа высвободила и выплеснула наружу самые дремучие, самые отвратительные свойства человеческой сущности. Мы в этом убедились. И, чтобы победить, нам надо быть сильнее. Нам надо стать многочисленнее! На сегодня это главное. Это позволит нам избежать родственных браков и генетического вырождения. Надо искать людей и звать их к нам. Но надо, чтобы они шли к нам добровольно. А добровольно они пойдут только тогда, когда увидят, что вместе с нами им будет лучше жить и в смысле безопасности, и в смысле материального благосостояния, и в смысле сохранения человеческого достоинства.

Я положил шпильку на стол и сел. Некоторое время все молчали.

— Так за что же выпьем? — спросила не проронившая ни слова за весь вечер Беата.

— За спираль! — одновременно воскликнули Алексей и Кандыба.

— За спираль, за Надежду, за Будущее! — поддержали остальные.

— И за духовную сущность человека. За его гордость и терпимость, за великий божеский дар разума и свободолюбия! — в глазах нашего доброго священника стояли слезы.

— Дети мои! — воскликнул он, не стесняясь их, — да будет благословение Божее вашим замыслам и делам великим, ибо веруете вы в силы Добра и Разума, а Бог есть Добро и Любовь.

Глава XXXVI

КОНСТИТУЦИЯ

1999 год ознаменовался у нас принятием Конституции. О необходимости создания Основного закона говорили уже давно, но только в январе 1998 года была избрана Конституционная комиссия. Избрание ее проходило по общинам, которых насчитывалось уже шесть.

Комиссия быстро утвердила введенные нами ранее законы и включала их в Конституцию. В том числе статьи о праве на свободный выезд, об охране достоинства и некоторые другие. Все они вошли в главу «О правах человека». Много споров вызвала статья о праве ношения оружия.

Одна из статей декларировала взаимную независимость церкви и государства. Провозглашалась также независимость семьи от государства, при одновременных обязательствах государства по отношению к семье и детям. Государство брало на себя заботу об осиротевших детях. В остальном семья не зависела от государства и была вольна в выборе форм брачных отношений на основе добровольности. Еще раз подчеркивалось право женщины на выбор и право ее ухода из семьи. Семья, при желании, могла регистрировать свои отношения, при этом выбрать любую форму регистрации: государственную или церковную. Но могла вообще обойтись без этого. В случае распада семьи, дети до 8 лет оставались у матери, по достижении восьмилетнего возраста они сами решали, с кем жить дальше. Эту статью мы ввели, чтобы положить конец начавшимся было в нашей общине конфликтам. Дело в том, что в селе Пище поселилось несколько небольших групп из лесов Белоруссии и Карпат, брачные отношения которых сложились еще до контакта с нами. Обычно в таких изолятах было не более 15 человек. После переселения они сохранили формы группового брака и жили отдельно, не афишируя свои отношения, но и не утаивая их. Некоторые наши жители стали на них коситься. Поскольку те и другие имели в своем распоряжении оружие, то могли начаться конфликты.

Отец Серафим принялся было обличать «распутников», но те оставили без внимания его страстные проповеди. Однажды наш пастырь во главе немногочисленной толпы прихожан, главным образом старух, отправился в Пищу с миссией, результаты которой нетрудно было предположить, если бы она была доведена до конца. В лучшем случае отцу Серафиму накостыляли бы по шее. Когда мне сообщили о затеянном походе, я вскочил на коня и в сопровождении Алексея и Кандыбы помчался, чтобы остановить их.