"Фантастика 2023-112". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Бирюшев Руслан Рустамович

На этот раз долго стараться ему не пришлось.

Треск. Грохот.

Вторая цепь выдержала. Не выдержало крепление моста. Массивное железное кольцо, намертво схваченное с толстым бревном, было вырвано с корнем, с железными скобами, со щепой.

Высвобожденная цепь дернулась в сторону, вверх, звякнула толстыми звеньями о шлем голема, отскочила от брони, расписанной магическими письменами, ударилась о край воротной арки. Тяжело опала вниз.

Мост рухнул. Лег поперек рва. Косо, неровно. Но надежно. Подъемный мост главных городских ворот, способный выдержать пару-тройку груженных купеческих возов, не сломался и под тяжестью шагнувших на него големов.

Трещали доски деревянного настила, гнулись сцепленные воедино бревна, но оберландские великаны все же благополучно перешли ров. Друг за другом, по одному. А перейдя, принялись за работу. За ворота принялись.

Таран человекоподобным оберландским машинам не потребовался. Машины обходились булавами и секирами, удары которых по силе едва ли уступали таранным.

Бфум-ш! Бфум-ш! Бфум-ш!

Грохот стоял неимоверный. Сотрясались дубовые, обитые железом створки, дрожала мощная каменная кладка.

Всем десятерым механическим рыцарям у воротной арки места не было. Големы не могли одновременно крушить преграду, не мешая при этом друг другу. А потому ворота разбивали лишь трое. Остальные семеро стояли в стороне, под стенами и надвратными башнями. Ждали.

Бфум-ш! Бфум-ш! Бфум-ш!

Тяжелые навершия палиц и широкие лезвия огромных секир сминали, рвали и корежили широкие полосы железной обивки, крошили, обращая в щепки, неподатливый мореный дуб. И ничего с этим поделать было нельзя. Остановить неизбежное — невозможно. Да и некому, собственно, останавливать-то уже. Со своего места Дипольд видел: надвратные башни и примыкавшие к ним стены покидали даже те немногие смельчаки, что поначалу пытались обороняться. Видимо, и они в полной мере осознали всю тщетность своих усилий.

Бфум-ш! Бфум-ш! Бфум-ш! — громыхало над обезлюдевшими укреплениями и опустевшими привратными кварталами.

Скоро ворота падут. Скоро воины Альфреда Чернокнижника вступят в Нидербург, даже не прибегнув к разрушительной силе своей артиллерии. В самом деле, к чему обстреливать город, который уже утратил волю к сопротивлению, который можно брать голыми руками? Зачем жечь порох, зачем тратить магиерские снаряды на умерщвление нидербуржцев, сердца которых полны ужаса?

Все-таки не случайно, совсем не случайно змеиный граф послал вперед бронированных монстров. Их зримая мощь и их неумолимость оказались не менее губительными для и без того невысокого морального духа нидербуржцев, чем смертоносный залп дальнобойных оберландских бомбард. Нет, големы сейчас не просто взламывали ворота. С каждым ударом они разбивали… добивали решимость в смятенных душах горожан. Остатки, осколки решимости. Ошметки стойкости и воли. С каждым ударом они множили панику на городских улицах.

Големы все долбили и долбили своими секирами и булавами. По центру ворот. Туда, где засов. Били молча, монотонно. Упрямо. Механически. Без остановки. Без устали.

Бфум-ш! Бфум-ш! Бфум-ш! — глухо разносилось вокруг.

Первой поддалась правая створка. Пошла трещинами. Раскололась. Развалилась на части. Обрушилась внутрь вместе с переломленным засовом. Остатки разбитой створки големы снесли с петель парой заключительных точных ударов. Беспрепятственно оттянули в сторону левую — уцелевшую, но тоже едва державшуюся — створку.

Теперь путь в город преграждали лишь две внутренние решетки. Опущенные и внатяг обмотанные цепями, концы которых были намертво закреплены под стенами — в массивных кольцах, торчавших из кладки и фундамента. Цепи не позволяли ни сдвинуть, ни приподнять тяжелые воротные решетки. А кованые прутья, отделявшие арку от городских улиц, были не в пример толще тех, которые Дипольд в свое время выдирал из окна магиерской мастератории при помощи механической руки. Но сейчас стальные руки големов действовали не одними лишь пальцами-тисками. Сейчас в руках этих было оружие сродни стенобитному.

Поднялась и с оглушительным звоном опустилась на железные прутья секира. И — булава.

И — снова секира.

И — опять булава.

Секира — булава.

Секира — булава…

Теперь в тесной арке едва помещались два голема. Но оба били дружно и слаженно, как молотобойцы в кузне. И решетчатая «наковальня» поддавалась, прогибалась…

Бж-з-з-зь! Бж-з-з-зь! Бж-з-з-зь! — звенел металл о металл, порождая под гулкими сводами жутковатое эхо.

Брызгали искры. Летели обломки кованых прутьев и звенья цепей. Сверху сыпались пыль и выкрошенная щебенка. Осколки металла и камня стучали по шлемам, наплечникам и нагрудникам оберландских монстров.

Бж-з-з-зь! Бж-з-з-зь! Бж-з-з-зь!

Закаленные лезвия громадных секир, лишь самую малость затупленные и иззубренные, перерубали более мягкий и податливый металл. Тяжелые булавы мяли и проламывали преграду.

И так прут за прутом. Цепь за цепью.

И в конце концов…

Бж-з-з-зь-звяк!

…первая решетка пала.

А через пару минут и вторая — звь-звь-звь! — обвисла искореженными обломками на обрывках цепей.

Големы вошли в Нидербург. И золоченые ключи на алых подушечках им для этого не понадобились.

Вслед за передовым десятком стальных великанов в разбитые городские ворота вступала армия оберландского маркграфа. На ветру победно реял синий стяг с серебряной змеей.

ГЛАВА 27

Дипольд все еще оставался на стене. Пожалуй, он один там сейчас и оставался. От глаз входящих в город оберландцев пфальцграф укрылся в тени пустующей ниши, где прежде — до его похода — стояла крупная бомбарда. Место оказалось удобным. Оставаясь невидимым для врага, Дипольд имел возможность наблюдать сверху, как паника… нет — ПАНИКА овладевала Нидербургом, будто стремительно распространяющийся пожар.

Улица за улицей, квартал за кварталом.

Только возле главных ворот, взломанных и павших царила тишина. В прочих же концах города метались люди, кони, брошенная скотина. Оборонительных баррикад никто специально не возводил, но перевернутые в суматохе повозки, опрокинутые прилавки и рассыпавшиеся по мостовой груды товаров и брошенной утвари превратили узкие улочки в труднопроходимые лабиринты.

Крики ужаса и боли неслись отовсюду. Так в слепой и безжалостной давке кричат напуганные и бегущие. И затаптываемые бегущими. Нидербуржцы бежали, похватав впопыхах самое ценное либо то, что просто попалось под руку. Но большей частью бежали налегке, не отягощая себя ничем, бежали сломя голову. Кто мог. Как мог. Куда мог.

А путей к спасению, собственно, имелось всего три. По числу не занятых еще оберландцами городских ворот.

Ворота эти открывались, распахивались настежь. И одни, и вторые, и третьи. Поднимались решетки, опускались мосты. Ополоумевшие горожане валом валили через тесные проходы. Люди в арках давили друг друга насмерть. Несчастные падали в ров, где натыкались на острые колья или захлебывались в мутной жиже.

Но едва ворота наполнялись вопящей толпой, как из-за городских предместий появлялись стремительные отряды легкой оберландской конницы, дожидавшейся своего часа. И паника возрастала многократно. Тот, кто уже успел выбраться из крепости, поворачивал назад. Кто с величайшим трудом протолкался к воротной арке и еще не видел новой опасности, упрямо ломился дальше — наружу, за стены.

Давка усиливалась. Ров уже забился копошащимися телами вровень с настилом моста. По телам бежали, ползли, перебирались… С одной стороны рва — на другую. Туда. И обратно. Бестолковые метания вперед-назад, назад-вперед окончательно сбивали с толку. Нидербуржцы утрачивали способность соображать, а воротные створки, плотно прижатые вопящей массой к стенам — запираться. Подъемные мосты, облепленные людьми, становились совершенно неподъемными, и всадники Чернокнижника успевали подскакать прежде, чем ворота закрывались вновь.