Журнал "Вокруг Света" № 10 за 2004 год - Вокруг Света

В Хабаровске нам предстояла встреча с начальником Единого Центра управления движением Дмитрием Анатольевичем Бородинским. Уже достаточно хорошо представляя себе, что должно стоять за плечами того, кто занимает подобный пост, мы даже не предполагали, что нас встретит совсем молодой человек лет тридцати. Однако должность обязывала, и поначалу собеседник показался нам суровым и неприступным. По телефону он разговаривал так, как и должен разговаривать человек, головой отвечающий за бесперебойное движение сотен поездов и за работу тысяч людей. Но когда мы заговорили, вся его суровость куда-то исчезла.

– Да, нагрузка, конечно, огромная. И работать мы должны не в убыток, а в прибыль. Впрочем, человеческий фактор для нас не менее важен, чем экономический. Вот недавно был случай, когда один из машинистов ни с того ни с сего во всеуслышание заявил, что он – мессия и ничьим приказам больше подчиняться не будет. Пришлось снимать его с тепловоза и в больницу везти. Представляете, что он мог наделать? Или, к примеру, еще одна недавняя история. Ошибку допустили два диспетчера – по занятому пути отправили навстречу друг другу один – «свой» поезд, другой – «свой». Когда один из диспетчеров понял, что наделал, бросился звонить на подстанцию – слава Богу, там успели отключить ток и метров за 600 до лобового столкновения два поезда встали. После разбора оказалось, что в тот момент было допущено 17 грубейших нарушений правил, но даже представить себе страшно, к чему могли привести эти нарушения, не успей мы вовремя… Словом, забот хватает. Сегодня мы готовимся пустить экспериментальные тяжеловесные грузовые составы весом по 6 000 тонн каждый. Если все получится, то будет хорошо.

Пришло время, когда мы преодолели последний километр Транссиба. Конечная точка магистрали – Владивосток. Дорога была долгой и не сказать, чтобы легкой, но расставаться с ней было жаль. Очень.

Когда мы приехали во Владивосток, последний километр магистрали ремонтировался. Вроде, обычное дело – ремонт железнодорожного полотна. Но здесь, во Владивостоке, это показалось не случайным. Именно по этим отремонтированным путям поезда пойдут в обратную сторону, из Владивостока в Москву. Осмотревшись на перроне Владивостокского вокзала, мы поняли, что облик его здания явно напоминает начальную точку нашего путешествия – Ярославский вокзал. И это не было обманом зрения.

Еще в 1912 году, когда уже был возведен вокзал в Москве, родилась идея закончить Великий Сибирский путь подобием творения Шехтеля. Это, конечно, не точная копия Ярославского вокзала, но сходство явно проглядывается.

…В 1867 году Н.М. Пржевальский писал: «Под вечер 26 октября добрался я до Владивостока, и в ту же ночь поднялась сильная метель… Владивосток вытянут на протяжении более версты по северному берегу бухты Золотой Рог, обширной и глубокой, со всех сторон обставленной горами и потому чрезвычайно удобной для стоянки судов. Кроме солдатских казарм, офицерского флигеля, механического заведения, различных складов провианта и других запасов в нем имеется около пятидесяти казенных и частных домов да десятка два глиняных мазанок. Число жителей вместе с войсками простирается до пятисот человек…» Тогда никто еще не предполагал, что пройдет всего 4 года, и Владивосток станет главным военным портом России на Тихом океане. А еще по прошествии 30 лет именно к этому городу через всю громадную Российскую империю, невзирая ни на что, будет проложена стальная колея Великого Сибирского пути. Пути, по которому может проехать всякий, кто хочет увидеть и понять свою страну.

Текст Андрея Фатющенко| Фото Андрея Семашко

Зоосфера: Закрытая жизнь

Деревня, где я гостил летом, изнывала от зноя. Вот уже почти три месяца, с самого апреля, не было дождя. Стрелка нашего старомодного барометра прилипла к надписи «Великая сушь». На разбитой трещинами земле выгорела последняя трава, сирень, растущая в палисаднике, склонилась в мольбе о влаге, а некогда полноводный деревенский пруд превратился в грязноватую лужу. В воздухе висели пыль и гарь от лесных пожаров, солнце кровавой кляксой ползало по небу.

Однажды поутру из соседского дома вышел заспанный мужик. Провел рукой по пожухлой траве, произнес загадочное слово «сухорос», поскреб пятерней небритый подбородок и с надеждой посмотрел на небо – отсутствие утренней росы в деревне считалось верным признаком близкого дождя.

Однако лишь к исходу дня небо на востоке вдруг потемнело, в иссиня-черных облаках замелькали багровые зарницы и упругий, резкий ветер разом надул зеленые паруса деревьев. Тяжеленное тело исполинской тучи заслонило весь горизонт и медленно двинулось на село. Уже над прудом из нее вывалилась какая-то слоновья нога, которая, потоптавшись на месте, вдруг ринулась прямо на наш дом. Мгновение спустя чудовище, висящее в воздухе, поджало свою ногу, и с неба вдруг посыпались комья грязи, ветки, палки, листья и… улитки. Улитки падали, словно град, грохоча по крыше, приземляясь во дворе, огороде, саду. Ветер еще не стих, а я уже кинулся рассматривать нежданный «дар небес». Улиток было великое множество – разных форм, размеров и расцветок, в одночасье я стал обладателем неплохой коллекции брюхоногих моллюсков, которую легко было пополнять, не выходя за пределы двора своего дома. Наш пруд и его окрестности, по которым прошелся смерч, оказались обиталищем многочисленных видов улиток. Каких только моллюсков не принесло ураганом – здесь были и крошечные гидробии, чьи башнеобразные раковинки едва достигают высоты 4—5 мм, и непременные жители наших стоячих водоемов – лужанки с их невероятно красивым темным телом, усыпанным золотисто-коричневыми точками, и встречающиеся повсеместно в огромных количествах на водной растительности битинии, и небольшие аплексы, чей век измеряется лишь годом. Чаще всего мне попадались прудовики, наверное, одни из самых известных наших улиток, распространенных по всему свету. Эти моллюски, которых можно встретить среди зарослей кувшинок и лилий, неизменно привлекают к себе внимание благодаря крупным размерам своих раковин, достигающих длины 70 мм.

Когда я уже набрал изрядное количество разнообразных моллюсков, мое внимание привлекла внушительных размеров улитка, тихонько ползущая к соседскому забору. Я пригляделся повнимательнее – передо мной была виноградная улитка – жительница Южной Европы, Северной Африки и Передней Азии. У нас в России этого моллюска можно встретить на южных окраинах страны. В средней полосе виноградная улитка – в общем-то, редкость. Поэтому я, позабыв обо всех своих находках, тотчас занялся нежданной пришелицей. Никаких сомнений быть не могло – округлая, закрученная в 4,5 оборота, почти шаровидная раковина, желтовато-коричневого цвета, с широкими коричневыми полосами, идущими вдоль завитков, выдавала в моллюске виноградную улитку. Интересно, что на раковине моей улитки была какая-то отметина, напоминавшая белую запятую. Я посадил эту удивительную гостью в отслужившую свой век пластмассовую ванну, создав для улитки все необходимые условия – на дно емкости положил влажную землю, в одном из уголков устроил небольшой водоем, а в другом – горку из кусочков известняка, которая должна была послужить для моллюска не только убежищем, но и постоянным источником столь нужного при строительства раковины кальция.

Благодаря моему энтузиазму виноградная улитка вскоре стала объектом повышенного внимания всех домочадцев. Наблюдать за ней оказалось весьма любопытно. Большую часть дня улитка пряталась в раковине среди обломков известняка, а с наступлением сумерек выходила на кормежку. Аппетит у нее был отменный – улитка не брезговала самыми разными растениями, которые я предлагал ей в качестве пищи, но особенно по вкусу ей пришлись кусочки яблок и огурцов. Вооружившись лупой, я с интересом следил за тем, как моллюск поглощает пищу. Язык улитки снабжен радулой – своеобразной теркой, которая усажена многочисленными хитиновыми зубчиками. При помощи этого аппарата улитка соскребывает пищу, которую затем проглатывает. «Хитиновый язык» способен справиться с весьма твердыми продуктами, поэтому улитка может себе позволить существенно разнообразить свое меню. Живя в своем террариуме, улитка демонстрировала чудеса эквилибристики – забиралась на отвесные стены, ползала по стеклу, которым я накрыл ее жилище, а однажды едва не отправилась в бега, сдвинув неплотно прилегающую стеклянную крышу.

По возвращении в Москву я купил для своей улитки пару. Осенью с наступлением холодов все улитки впадают в спячку. Выкопав мускульной ногой ямку в почве, улитка забирается под землю, прячется в раковину и закрывает ее специальной крышечкой. До весны моллюск впадает в оцепенение, при этом сокращается число сердечных пульсаций, замедляется обмен веществ. В теплой московской квартире, однако, все эти хлопоты оказались лишними – мои улитки бодрствовали всю зиму, а ранней весной им предстояло позаботиться о продолжении рода.